Золото Омейядов. Часть первая (СИ) - "Ортензия"

«А как я это делаю, жаждешь увидеть?» — рассмеялся я, за что сразу получил шутливый подзатыльник.

— Что скажешь? — вывела меня из задумчивости Дженни. — Видал, сколько их? Мне не по себе.

Я не ответил, устремив взгляд на странное расположение семи костров, находящихся в стороне от основной массы. Шесть из них напомнили гексаграмму: два равносторонних треугольника, наложенных один на другой, — звезду Давида. Некоторые ассоциируют её с иудаизмом, хотя исторически она употреблялась в другом контексте — оккультизме. Около каждого стоял человек, замотанный в пятнистые шкуры, и тряс в руках нечто похожее на маракасы голого старикашки Опиеми, который на данный момент кормил раков, если они, конечно, водились в мутной воде. И что любопытно: на голове каждого был целый ворох разноцветных перьев. Возможно, мне это казалось из-за отблесков пламени, но выглядело именно так.

Седьмой костёр горел в центре, был гораздо объемнее, и его огонь устремлялся высоко вверх. Вокруг костра, внутри пентаграммы, пританцовывали двенадцать человек на одной ноге. Примерно так, как это делал Мобуту в поселке, где когда-то проживал ирландец, после моей победы над племенем мезабы. Все они были обнажены, а тела разукрашены чем-то белым. Учитывая, что краски у дикарей не могло быть априори, значит, использовали для этого сок какого-то дерева. Видел фотографии людоедов с острова в Индонезии. Примерно то же самое, но исходя из того, что зулусы в поедании себе подобных замечены не были, а в их ритуалах прослеживалась связь с потусторонним миром, можно было предположить, что они выполняют освящение, которое входило в культ предков. Типа веры в то, что умершие сородичи продолжают участвовать в жизни племени и в их советах есть нечто магическое. Возможно, просили подсказать, как разделаться с чужеродным монастырем.

Так как динамик наушника молчал, я поинтересовался у девушек, что интересного было за время моего отсутствия. О чём ещё болтали и прочее.

Дженни пожала плечами.

— Пока к ним не добавилось ещё двенадцать человек, переливали из пустого в порожнее, а потом обсуждали цвет глаз — твоих и Элен. Особенно на тебе зациклилась, когда к ним несколько аборигенов присоединились. Но с ними они на английском разговаривали, а Элен не говорит о чём.

— Ну вот, ты полная дура, Дженни! Я же ответила: тоже про глаза все разговоры, — возмутилась блондинка. — А потом двое негров что-то меряли шагами, развели костры и сейчас танцуют. А до этого подвывали, стоя на четвереньках, и колотили головами землю. Опять, наверное, кого-то в жертву принесут.

Я ещё раз пробежался по лицам зулусов, особенно тех, которые стояли или сидели, но развернувшись в нашу сторону. Страшные, уродливые. Каким образом они смогли превратиться в тех симпатичных юношей, которых я видел в XXI веке в интернете, было сущей загадкой. Или Пауль Бирнбаум был прав, когда рассказывал в своих мемуарах про жизнь на берегу Индийского океана? Читал их на английском языке, потому как немецкий не знал, а на русский их не перевели. Мол, слишком подробно описывает свою жизнь среди зулусов и на чём в племени делали упор. Ерунда полная, ничего особенного по сравнению со Стивеном Кингом, который смакует групповой секс двенадцатилетней девочки с такими же подростками и при этом считался в России культовым писателем.

Но я всё же про Пауля Бирнбаума расскажу, и да не осудит меня тот, кто будет читать эти строки:

То ли в 33-м году прошлого века, то ли в 34-м, по памяти уже трудно воссоздать, в Германии запретили газету «Кёнигсбергер Фольксцайтунг», потомков легендарного Иоганна Генриха Гартунга, который стал выпускать её ещё в середине XVIII века. Их всех отправили в концлагерь, где и расстреляли впоследствии. Ведущий журналист «Кёнигсбергер Фольксцайтунг», Герхард Бирнбаум, и его брат Пауль сбежали. Герхард в 1942 году был пойман и повешен, а вот Пауль не стал дожидаться такой участи и вместе с молодой женой отплыл на корабле в сторону Индии. Из-за чего судно потерпело крушение, неизвестно. Но Пауль и тут ухитрился выжить, везунчиком оказался, что тут скажешь. Остаётся только позавидовать. Несколько дней они плавали по Индийскому океану, пока их не выбросило на восточный берег Африки, где проживали, по словам Пауля, невероятно красивые люди. И впоследствии он их называл именно зулусами. А способ, каким они добивались этого, был весьма любопытным. После полового созревания мальчикам делали минет, а девочкам — куни вплоть до 21-летнего возраста, после чего им было разрешено создать семью.

Решив, что их ребёнок достоин такой участи, они остались в племени. Дочку назвали Лили, и она прошла весь курс кунитерапии, а по достижении 18 лет, в 1955 году, семья благополучно вернулась в обновлённую Германию.

Вот тут на Лили и обратил внимание известный кукольник Ральф Хойзер, который получил заказ создать куклу нового поколения по комиксам небольшой газеты. Так и появился прототип будущей Барби. Правда — откуда взялось такое милое личико, предпочитают умалчивать. Детская игрушка — как никак.

К сожалению, воплотить свою мечту и сделать немцев красивой нацией у Пауля Бирнбаума не получилось. Лили вышла замуж, можно сказать, за родовое поместье, хозяином которого был человек с чудовищно огромным подбородком, и дети, три девочки, не взяли от матери ничего. В смысле — в лице ничего, и были столь же уродливы, как их отец.

Действительно любопытно. Если Пауль Бирнбаум написал правду в своих мемуарах, то кто и когда подсказал зулусам, каким образом можно улучшить свои страшненькие мордашки? И работает ли это на самом деле?

Мои мысли были прерваны самым неожиданным образом. Все двенадцать человек, исполнявших танец внутри пентаграммы, внезапно повалились на землю, а шаманы, вероятнее всего, это были они, начали трясти маракасами и, задрав головы в небо, громко орать что-то нечленораздельное. Хотя это с моей точки зрения. В Африке в конце двадцатого века насчитывалось более 3000 языков, и это не включая различные диалекты, и выучить все никто никогда не пытался, так что кричали наверняка на своём родном, и воины племени их прекрасно понимали. Огромная толпа мгновенно окружила гексаграмму вместе с теми, кто находился внутри, и громко вторила своим колдунам.

Что это могло означать, мне и в голову не приходило, потому что я никогда не слышал о таком ритуале. Да и на жертвоприношении присутствовал впервые, и, скорее всего, ещё много чего предстояло увидеть, оставаясь жить среди местного населения.

Как долго это продолжалось, я не знал, но, по ощущениям, не меньше часа. Как только себе глотки не надорвали! Французы, вероятно, тоже ни о чём подобном не слышали и во все глаза следили за происходящим, словно от этого ритуала зависела их жизнь. Кроме монаха, который шастал неизвестно где. А возможно, и зависела. Может, шаманы пытали своих умерших родственников на предмет того, где эти самые драгоценные каменья спрятаны, а разорившимся дворянам они требовались как воздух. Тормознулись бы на ручье, где Элен алмазы собирала, и не пришлось бы идти так далеко.

— Алекс, — внезапно сказала Элен, — мне в голову пришла отличная идея. Давай из ракетницы шваркнем! Представляешь, как они перепугаются, побегут — не остановишь! Негры точно сломя голову умчатся, а паника — страшная вещь.

— Ага, — такая мысль приходила в голову, но я от неё отказался, — бегай их лови потом. А если белые спрячутся в лесу и, когда мы не будем этого ожидать, нападут? У них изначально было двенадцать мушкетов, а всего сколько? Может, тридцать. Нет, выпускать вооружённых людей в джунгли нельзя. Подождём. Может, ещё какую информацию получим. Ты лучше скажи, ты не видела, куда монах ушёл?

— Монах? — переспросила Элен. — Нет. А зачем он тебе?

— Затем, что у него прослушка. Французы болтают, а мы не знаем о чём.

— А, ты в этом плане, — Элен изящно пожала плечиками. — Нет, я следила за танцами, но так и не поняла, что они делали. Может, это они так настраивают себя на бой?