Другая жизнь. Назад в СССР-3 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич

— Вот это игра! — ошалело глядя на меня, восторгался Валерка Грек когда мы сложив оборудование, усаживались в машину. — Пересмотрим дома, а? Я-то все больше через объектив камеры… Но и через объектив, блин… Как в телевизоре! СССР — Канада, млять! Ой, простите Василий Михайлович!

Отец, услышав мать, только повёл густыми бровями.

— Пересмотрим, Валера, но завтра. У меня же тренировки вечером. И я ещё уроки не смотрел, а завтра в школу. Приду домой, хоть почитаю.

— Всё. Буду теребить отца, чтобы видик покупал.

— Вам бы всё отцов теребить, — вздохнул батя. — Батя у тебя простым рабочим горбатится на плавбазе. Здоровье теряет, а вам бы только…

Отец дёрнул головой. Я посмотрел на него, улыбнулся. Он улыбнулся мне. Мы друг-друга поняли, а Валерка заоправдывался:

— Да, не… Я понимаю… Можно пластинки продать. Вот если бы Мишка привёз, я бы ему из своих денег отдал.

— Ты запиленый «Пинк Флоид» купи сначала, — напомнил ему я. — А то смотри, счётчик щёлкает.

Я сымитировал языком и губами цокающие звуки таксомоторного счётчика «цы-цу», «цы-цу», «цы-цу», «цы-цу»…

— Да, ладно тебе, Миха. Что в этой жизни не бывает? Всякое случается. Мы, что, будем ссориться из-за кокой-то пластинки?

— Зачем ссориться? Не будем мы ссориться. Просто я тебя у тебя отберу пару твоих пластинок и будем в расчёте. Не лупить же тебя, честное слово. Ты прав, зачем портить дружеские отношения. Мы же с тобой друзья?

Отец фыркнул, с интересом скосив на меня взгляд.

— Друзья, — сказал со вздохом Валерка.

— Во-о-о-т. И по дружески я тебе предлагаю поиграть за «Ласточку» дальше. Надо усилить их нападение. А мне понравилось, как мы с тобой тогда Витрюка с Тихановым сделали.

Валерка сначала не понял того, что я сказал и был некоторое время задумчив переваривая мои угрозы, а потом удивлённо поднял на меня глаза. Мы уже к тому времени подъехали к дому. Город не изобиловал автотранспортом и мы домчались с одного его конца на другой буквально за двадцать минут.

— Э-э-э… Не понял. Ты, что сейчас сказал про поиграть за «Ласточку»? Это за твою команду, что ли? С тобой?

— Ну, не мою команду, но со мной, да. Поиграем?

— На «Золотой Шайбе»⁈

Валеркины «греческие» маслянистые глаза наполнились слезами.

— Ну, да, за «Ласточку». Я пообещал тренеру что подыщу в команду «больших ребят».

— Есть пара-тройка мощных парней. У нас на «пятаке» всегда была сильная дворовая команда. Я ездил недавно туда. Смотрел, как они играли с «Океаном». У них нормального тренера нет. А ты — прямо монстр, какой-то. Такого бы тренера им… Слушай, Шелест, и откуда у тебя только всё взялось? Ведь не было в тебе той силы, что сейчас. От тебя и эти пацаны заряжаются. Я же видел, как он и на тебя смотрят. Кхм… Да и мне, как-то увереннее с тобой.

— Вот получишь пи*дюлей за пластинку, — закончил я его дифирамбы, когда машина отца поехала на стоянку. — Изменишь обо мне своё мнение.

— Не изменю, — вздохнул Валерка. — Верну я тебе такой же диск. И не из-за того, что хочу играть.

— Ладно-ладно. Знаю я тебя, сказочника Христиана Андерсона. Кот Баюн мне нашёлся! Уши мне… Успокаивает он меня, млять! «Пинков» на базу, тогда поговорим!

Глава 15

Многократно пересмотрев запись хоккейного матча, мне пришлось корректировать установки на подготовку к игре с Хабаровским «Амуром», о которых мы переговорили с Михалычем по телефону. Михалыч при разговоре был жизнерадостен и чувствовалось, что находился слегка навеселе. Мне показалось, что тренер-трудовик посчитал, что достиг вершины своих желаний и настраивать ребят на игру с Хабаровском не собирается. Я сел на поезд и отправился в Губерово, предварительно, естественно, отпросившись в школе на неделю.

Михалыч, естественно, пил. Он оказывается, как и многие деревенские мужики, был человеком запойным и теперь «выпал в осадок» минимум на две недели, а то и на месяц. Об этом мне сообщили не очень радостные ребята.

— Фигня вопрос, — успокоил всех я. — Я целую неделю буду с вами. А надо будет, задержусь и на вторую. Игра у нас двадцать девятого января. У нас просто куча времени. Главное — договориться с вашим школьным спортзалом.

— Так, это, договорено уже давно, — сказали мне ребята. — Ежедневно с семи часов спортзал наш. Мы и тренируемся там. Самостоятельно пока. Твои комплексы повторяем.

— Все, как один, — улыбаясь, добавил Васёк.

Он, да и все, явно были рады меня видеть.

Я оценил их настрой, показав им оба больших пальца, поднятых вверх и сказал:

— Тогда сегодня начнём тренировки со спортзала. Сейчас всем готовить уроки, а в девятнадцать ноль-ноль сбор в спортзале.

Ребята сразу поскучнели.

— А может ты нас отмажешь от уроков? — спросил Виталик.

— Хм. А как вы экзамены будете сдавать? Сколько из вас учится в десятом классе?

Оказалось, что меньше половины от пятнадцати человек.

— О, как! — задумался я. — Та-а-а-к… Э-э-э… Раз вы учитесь в десятом, значит зачем-то вам это надо? Логично? Логично! Значит, уроки учить обязательно. Причём сам проверю. Я, между прочим, тоже буду учить уроки. Вон, книжек понабрал… А с остальными мы потренируемся на площадке. Да, ребята?

Оказалось, что некоторые работают в совхозе и могут приходить на т ренировки только по вечерам.

— О, как… Та-а-а-к… Значит, по дневным тренировкам — отбой. У нас имеется только вечер. Завтра приедет мой, кхе-кхе, товарищ Валерка и ещё пара ребят, вот с ними и с теми, кто найдёт время, мы и займёмся обкаткой наших новшеств. А новшества имеют место.

Мой официальный статус «играющего тренера», на который Михалыч поменял «помощника тренера», позволял мне общаться с руководством школы, совхоза и района на равных, а статус члена крайкома ВЛКСМ, куда меня ввели накануне, с соответствующей «корочкой» на кармане, входить в кабинеты иные административные и общественные кабинеты Пожарского района.

У Михалыча имелся официальный больничный, он, оказывается, был инвалид второй группы и ветеран Великой Отечественной войны, и кроме наград имел пару осколков, которые регулярно, суки, «шевелились». Вот я и занялся организационными вопросами, махая на право и налево постановлением краевого комитета ВЛКСМ об организации всестороннего содействия хоккейной команде деревни «Губерово». Комсомол рулил «Золотой Шайбой» и нашему комсомолу нужна была победа хотя бы в зональном первенстве.

Я договорился об усиленном питании, и размещении в Губеровском «доме совхозника», прибывших для обкатки новых хоккеистов.

Друзья Валерки Гребенникова были ребята дерзкие и борзые. Я с ними лишь чуть-чуть пообщался во Владивостоке и на место поставить не успел, а поэтому пришлось этим заниматься прямо тут. Им не понравилось жилище, где они должны были жить аж две недели. И условие абсолютного подчинения мне, как единоличному руководителю. Особенного, когда они узнали, что я их ровесник.

— Вот потому-то они и проигрывают, — глядя на Валерку, сказал я после того, как Славка и Сашка высказали мне очередные претензии на площадке.

— И потому-то у них нет нормального тренера, — продолжил я усмехаясь. — Кто с такими, э-э-э, муд… э-э-э, захочет возиться, если они не выполняют тренерские заготовки?

— Чо ты сказал? — спросил Славка и двинулся в мою сторону взяв клюшку обеими руками.

— Э-э-э… Вот ты сейчас что собрался делать? — спросил я его, откатываясь назад. — Ты собираешься играть в турнире, или едешь сегодняшним поездом домой? Валера, объясни своему протеже, что я не собираюсь с ним драться сейчас. Мне нужна команда, которую можно показать в Москве, а не сборище придурков.

Валерка попытался убедить парня не «качать тут свои права», но не был услышан. Славик не унимался.

— Раскомандовался тут, — вещал он. — Да попадись ты мне на Эгершельде, без штанов бы ушёл. Вырядился в «ботасы» и вещает, как Левитан.

— И у вас будут хорошие коньки, — заявил я, — Вот такие, как у ребят. Это хоккейные коньки японской фирмы «Кохо». Профессиональные, между прочим. Они различаются по игровым функциям на коньки для нападающих и коньки для защитников.