Саламандра (СИ) - "полевка"

— Но ты обязан вернуться домой, — монах в красной тоге вышел из толпы замерших гостей и поспешил навстречу Лексу, — такова воля богов!

— Очень интересное заявление, — Лекс высокомерно вздернул брови, — боги часто говорят со мной, но никто из них не говорил, что мне надо вернуться в город брата.

— Боги говорят с тобой? — монах прищурился и поджал губы, — ты уверен, что это именно боги? Как они могут говорить нам, жрецам культа, одно, а тебе другое?

— Я вырву тебе сердце, если ты еще раз попытаешься усомниться в воле богов! — рявкнул Лекс. Ребенок на его руках наморщился, собираясь поорать за компанию, но Лекс молчал, молчал и младенец. — Мне кажется, в данном случае произошло непонимание, — Лекс раздул ноздри, а красный монах понятливо ухмыльнулся, он уже посчитал себя победителем и теперь ждал, как рыжик будет выворачиваться, но у Лекса были свои планы. Он усмехнулся и посмотрел на монаха, как на слабоумного, — мы должны воззвать к праматери Саламандре, и пусть она скажет свою волю. Велите принести жаровню с угольями, не стоит откладывать решение этого вопроса на долгий срок. Решим все сейчас и здесь.

Шарп хлопнул в ладоши и слуги метнулись, как мыши по углам. Сканд подошел вплотную к Лексу и засопел в волосы. На него с подозрением уставился Ламиль и на всякий случай дернул Лекса за косу, чтобы тот не забывал, чьим трофеем является. Но Лексу было не до переживаний двух братьев, он не спускал глаз с краснотогового монаха. Тот в ответ с интересом рассматривал Лекса, похоже, он не ожидал отпора с его стороны, и теперь пытался просчитать возможные варианты развития событий. А Лекс пытался придумать, какой пакости можно от него ожидать, наверняка у него, как и у Киреля, найдется пара тузов в рукаве. Тату на его лице наверняка несли сакральное значение. Кирель покорял собственной красотой, величием позы и запахом опиума, а вот монах выглядел приземистым коротышкой. Очень хотелось узнать у Сканда, кем является монах, старшим или младшим? Все же, почти полное отсутствие обоняния в этом мире запахов и феромонов было сродни инвалидности…

Слуги уже тащили большую жаровню с потрескивающими углями, Лекс почему-то вспомнил о шашлыках и о том, что сегодня он так и не позавтракал…

— Я буду присутствовать во время общения с праматерью Саламандрой от лица хранителя материнской кладки Матери-Ящерицы, — Кирель глубже натянул на голову белый палантин, почти скрывая в складках свое лицо, поднял руку и громко скомандовал:

— Всем в зале сохранять тишину! Кто вздумает вмешаться, будет отвечать в храме, как богохульник!

Голос Киреля прокатился по залу, гася даже малейший шепот. На лицах патрициев страх был пополам с алчным вниманием и восторгом от увиденного скандала. Лекс хмыкнул и подошел к жаровне, встав рядом с Кирелем. Он поправил сползающего ребенка, при этом держал руки «варежкой», сжимая пальцы вместе. Ребенок сейчас был очень кстати, он отвлекал внимание от сжатых пальцев и позволял переключать на себя внимание. Тем более, что Ламиль уже вытащил пару волосинок из косы и сейчас сосредоточенно рассматривал свою находку в сжатом кулачке. Лекс прикинул… на разогрев таблеток потребуется секунд пять-семь… а значит…

Монах оказался на противоположной стороне жаровни, рядом с ним встал Чаречаши. Он злобно бросал взгляды на монаха, Лекса и Сканда, который встал с другой стороны от Лекса. Шарп, Пушан с Гаури и несколько патрициев, по всей видимости состоящих в кровном родстве с императорской семьей, подошли ближе и стали вторым кругом вокруг замерших у жаровни людей. Они по закону должны были стать свидетелями божьей воли.

— Посмотри, как сияет глаз праматери!

Монах зачерпнул горсть углей из жаровни и протянул их в сторону Лекса, а потом выплеснул угольки обратно в жаровню, как будто это была жменя воды, при этом ненавязчиво продемонстрировав всем, что на руках не было ожогов. Лекс поднял бровь: дешевый трюк, достаточно довести ладони до состояния подметки, и вполне можно удержать горящие угольки пару секунд. Если бы у него было чуть больше времени на подготовку, то он вполне мог бы устроить им фонтан огня изо рта! Но на всех присутствующих отсутствие ожогов на руках произвело неизгладимое впечатление. А монах тем временем стал водить руками над вспыхивающими угольками.

— Праматерь всего сущего, яви нам свою волю! — монах положил руки на уголь и закатил глаза, как в трансе, — скажи нам свое желание!! Что нам сделать!!!

— Убери руки от огня! — рявкнул Лекс, — научись слушать, сын тухлого яйца! — Лекс тряхнул рукой, как бы откидывая руки монаха, а сам тем временем выкидывая первую таблетку, — Мать Саламандра, услышь меня и дай знак!

Монах недовольно отдернул руки и заморгал на сердитого рыжика. Тем временем первая таблетка разогрелась и, зашипев, из синего пламени полез тонкий хвостик змейки. По всей видимости, таблетка немного отсырела от пальцев, поскольку хвостик шипел и недовольно извивался, вскоре он фыркнул и замер столбиком пепла.

— О, прости меня, любимая Саламандра, что дергаю тебя по таким пустякам… — Лекс потянулся и потыкал пальцем в скрюченного червячка из пепла, тем временем оставляя на угольках следующую таблетку, — но мне очень важно узнать твое мнение, мне тут утверждают, что слышат тебя лучше, чем твой возлюбленный ребенок…

Из жаровни показался следующий червячок, в этот раз хвостик не шипел, а стал изгибаться в сторону монаха, тот, испугавшись, отшатнулся от жаровни. А Лекс обрадовался такой реакции.

— Да, это именно тот нечестивый, из-за которого мне приходится тревожить твой покой! Он утверждает, что мне надо вернуться к брату в город и оставить любимого мужа в печали. — Хвостик шикнул и замер столбиком, Лекс опять потыкал в него пальцем, выкидывая последнюю таблетку, и тяжело вздохнул, — ну да, я понимаю, что это невообразимая глупость, но все же, я хотел бы услышать, что ты скажешь. Ну, пожалуйста!! — проканючил рыжик, как капризный ребенок. В это время появился следующий хвостик, который дергался из стороны в сторону. Лекс вскрикнул и довольно улыбнулся, — ДА!! Спасибо! — Лекс сурово посмотрел на замершего в ужасе монаха и растерянного Чаречаши, — убедились? Саламандра сама сказала, что мне никуда ехать не надо!

— Качшени, что это было? — прошипел Чаречаши.

— Как что? — удивился Лекс, — хвостик праматери Саламандры. А ты что, думаешь, что она явится сюда целиком? По такому мелочному вопросу? Радуйтесь, что она в вас огнем не плюнула за такую самонадеянность! — Лекс тем временем перехватил ребенка с одной руки на другую и осторожно вытащил у него изо рта обмусоленные волосины, — отдай каку, не ешь, животик будет болеть, мои волосы любят боги, а людям их есть не следует!

Лекс с недовольной миной откинул обмусоленные волосы на жаровню, одновременно выкидывая оставшиеся три таблетки. Что бы ни было дальше, но такой фокус с разговором может сработать только раз, в дальнейшем кто-нибудь обязательно заметит камушки, падающие из рук избранного. Волосы зашипели от слюны, а потом легко вспыхнули синеватым облачком, одновременно с этим из синих всполохов высунулось три хвостика, которые, похоже, шарили по горящим уголькам, разыскивая подношение. Все зрители вздохнули, как один, и качнулись, кто в ужасе от жаровни, кто наоборот, ближе к ней, чтобы не пропустить явление бога. Лекс тем временем отступил от жаровни и вздохнул, как прилежный ребенок, который наконец закончил домашнее задание.

— Если мы выяснили все вопросы, то давайте вернемся к празднику и подаркам, — Лекс улыбнулся мужу, — а еще, я бы водички попил…

— Можно уносить жаровню, — скомандовал Кирель и откинул капюшон, — боги высказали свою волю. Многим монахам следует поучиться, как правильно слушать богов, — Кирель высокомерно поднял брови и сжал губы, — когда боги говорят: Лекс и дом, это совсем не значит, что надо вернуть Качшени на родину, это значит, что Лекс уже дома. Будьте впредь внимательней к желанию богов, не стоит тревожить их часто.

— Теперь я вижу, что произошло недоразумение, — Чаречаши быстро сориентировался и решил отступить после подобной демонстрации, — я рад, что боги слушают моего брата. Когда он родился, все оракулы сошлись во мнении, что его судьба будет яркой, как солнце.