Госпожа болотной равнины - Шах Ольга

Как дань жуткому рассказу Стефана, где-то впереди послышался волчий вой. И крик человеческий, полный горя и страданий.

Мы заметались в панике по узкой тропинке. Даже я, будучи свидетелем прошлых событий, поддалась тревоге и общему настроению. Между тем, крик повторился! Я дрожащим голосом пыталась успокоить Чернушку, повторяя: «нет, не надо слов, не надо паники, это мой последний день на Титанике». Не думаю, что моё исполнение популярной музыки благотворно сказалось на нервной системе животных, поскольку Анджела решила в испуге припасть к груди нашего Айвенго, но вот Мушка была точно против такой фамильярности. Она решила, что ей, Мушке то есть, грозит непосредственная опасность, и встала на дыбы.

К слову сказать, лесная тропинка не была предназначена для конных манёвров. Наш герой с криками отчаяния успел подхватить падающую на землю Анджелу, изрядно попортив ей при этом платье.

Теперь вопль горя раздался совсем близко. И в данном случае он исходил из глотки самой жертвы спасения! Дело в том, что прекрасная дева не ожидала, что спасательный процесс может оказаться настолько… непривлекательным с точки зрения эстетики, она с сожалением и мукой во взгляде смотрела на своё безнадёжно испорченное при спасательной операции платье, с полуоторванной верхней юбкой и порванным ожерельем.

- Как посмели вы, мой милый рыцарь, столь грубо со мной обойтись? – открыла ротик наш светлый ангел - Ваши действия оскорбительны для меня! И я требую, чтобы Марко защитил честь мою. И немедля бросил вам вызов! - Она неловко сползла с нервно фыркающего коня Стефана и упёрла руки в боки.

Бедный Стефан не знал, что ему делать и как поступить в сложившейся ситуации. Да и по виду молодого жениха не было понятно, что он с громкими криками «я требую немедленной сатисфакции» бросит перчатку обидчику суженной.

Кони волновались по-прежнему, и мы приняли решение идти пешком, держа их под уздцы. Взволнованные человеческие голоса стали раздаваться совсем рядом.

Я узнала это место – именно здесь началось моё приключение в этом мире. Хоть и преобразилось оно весьма сильно: болота как такового более не существовало. Обводными каналами оно было осушено практически полностью. Крестьяне собирали торф аккуратными брикетами и выставляли на солнышко для окончательной просушки. Всё чинно и благородно, работа идёт споро. Я с чувством удовлетворения любовалась на дело своей мысли. Взволнованные голоса стали раздаваться совсем близко, и мы смогли лицезреть самих возмутителей общественного спокойствия. Жарко, отец Мирко и Рины, и местное, так сказать, руководство в одном лице, бурно беседовал с каким-то древним дедком, что махал узловатой палкой, и время от времени издавал те самые жуткие вопли, что так сильно взволновали наш транспорт! А волчий вой исходил от волновавшегося от такого скопления людей Волчка.

- Да нешто допустить такое ж можноть? Да хде это прописано, чтобы честных-то людёв пропитания лишають? – голосил припадочный дедок, размахивая палкой, как палицей.

- Совсем разума лишился, старый!? Ты пошто работать мешаешь? Ежели молодой господин узнает про то, несдобровать тебе, вот Семин-заступник свидетель – как есть, несдобровать! Ибо творения твои есть наказуемые, саботажем прозываются! – пытался усовестить собеседника Жарко. Но вряд ли преуспел в своём начинании, поскольку дед визжал, как резаный. Рядом с ним мялся детина весьма колоритной наружности, иногда горестно вздыхавший.

- Ну, батька, ну брось ты убиваться! – с тоской гундел мужик, что вызывало новую волну гнева дедуси.

Увидев нас, все участники спора прекратили эмоциональные выступления, и подошли к нам.

- Доброго дня вам, господа. Мы вот тут… хозяйствуем помаленьку – поклонился Жарко. - Как и было писано госпожой Анной, канавки энти для слива воды прокопали, землю болотную, что горючую зело, достаём да сушим. – Он степенно стал докладывать о проделанной работе.

Между тем, недовольный дедуля меня заинтересовал гораздо больше рассказа Жарко, тем более что результат работы той, как говорится, нагляден. А вот дедка чуть кондратий не обнял от воплей. Но близко к нам подойти всё - же не решался – ментальность не та! Марко жестом подозвал пожилого джентльмена к себе и попросил обозначить масштаб своего негатива.

- Прошу Вас! Вы недовольны, я вижу? И чем же, позвольте спросить?

Ровесник Французской Революции бодро прошлёпал к нам и низко поклонился.

- Дня вам наилучшего, господа! Имя мне – Лука, господа! Я тут местный, тутошний, значит. – Новый знакомец смотрел на нас во все глаза. - Сынок мой, Милун, опять же! Петельщики мы! – на этот раз очередь кланяться была здоровяку, что нервно мял шапку в руках.

- Тебя не от Сотворения Семина велели сказывать! – недовольно поджав губы, вмешался Жарко. – С какой, стал быть, бедой пришёл-то? А то ведь «недовольны» они! Так вашими, это самое, указаниями, господин Марко, и недоволен он!

- Недоволен? Да неужто? – Марко сурово поджал губы и высокомерно выставил вперёд подбородок. – Ну, так поведай нам недовольство своё, да сперва подумай крепко, о чём говорить надобно!

«Щас одуван схлопочет, как пить дать!» - проснулась шиза. – «Давай, подруга, спасай ветерана! Отвлеки этого «наполеона». Очень жаль, но Марко отвлекаться не собирался. Он смотрел на пожилого гражданина, как солдат на вошь, и явно собирался того «четвертовать». Какое счастье, что с нами была Анджела! Никогда не сомневалась в том, что однажды и это существо способно принести пользу обществу.

- А кто такие петельщики? И чем они занимаются? – проворковал образец всевозможных добродетелей.

- Отвечай, коли спрашивают – Жарко ткнул пальцем в бок дедулю.

- Ну, так – известно чем – хитро прищурился дед Лука – корзины из ивняка плетём, большие да малые! А корзинами нашими, почитай, вся деревня пользуется, да радуется. Таких мастеров, поди, и в самой столице не сыщешь! И я, и сынок мой – кивок в сторону детинушки – А вот беда - то какая приключилася: всю, почитай, иву – то истребили, значит! Когда очищали землю для «осушения» свово! А вся семья моя кормится с того! И отец мой петельщиком был, и вот сынка вот, Милуна, сталбыть, приохотил… - тут дедуля добавил в голос немного слезы, очевидно, для большего эффекта!

- О! Марко! Мой друг! – умильно сложила ладошки на груди Анджела – Простите этого человека!- И, не дав ответить бедному «другу», повернулась к деду Луке.

- Ну а ежели так, то в поместье папеньки моего также деревья водятся! Ивняка, правда, не припомню я, но зато есть дубы и клёны! И нам их не жалко ничуть! Можете плести сколь угодно! - девушка счастливо улыбалась и разводила руками в стороны для того, чтобы показать размер своей щедрости.

Я мысленно представила себе корзину, сплетённую из ветвей дуба, и только лишь огромным усилием воли сумела не рассмеяться в лицо будущего мецената!

- Мы это, бать, пойдём, пожалуй… - нарушил гробовую тишину Милун, и тихонько потянул ветерана за рукав. Со стороны казалось, что последнего разбил паралич: он открывал и закрывал рот, выпучив глаза, будто карась на солнышке.

- Благодарствуйте, благородная госпожа! – единственное, что смог выдавить из себя одуван – за милость вашу бесконечную.

Анджела продолжала расточать улыбки вокруг, даря людям радость! Стоит ли говорить о том, что кроме неё самой и меня, никому было не весело. Потомственные петельщики побрели по тропинке в сторону Подуево, иногда косясь на нас, Стефан находился в явном смущении от выступления нашей красавицы, да и Марко был чернее тучи.

У меня же, каждый раз, когда я смотрела на нашу гостью, а тем более слышала её – настроение поднималось автоматически. Вот и сейчас, я смотрела на милашку Анджелу с огромным чувством умиления! «О! Детка, ты сделала мой день!» - шиза развеселилась не на шутку. Я смотрела вслед уходящим селянам с сомнением: однако, весело, но люди остались без работы…

Именно эту мысль я и озвучила, повернувшись к Марко. Парень призадумался.

- Я понимаю, что ты имеешь в виду, Анна! У нас кроме Гнилушек имеется ещё несколько заболоченных территорий. А мы в данный момент проводим работы только тут. Ивняка будет предостаточно – Марко невесело усмехнулся.