Тьма. Том 5 (СИ) - Сухов Лео

— Если остановимся, сниму. Но точность будет слабая, — качнула головой Мария Михайловна. — Он постоянно стирал след. Тот, за кем мы гонимся, случаем не миллионер?

— Нет, просто разведчик, спящий соглядатай, — пояснил Иванов. — Предположительно, грек. Но тут пересеклись интересы ромеев и персов. Может и на тех, и на других работать.

Город начался совершенно неожиданно. Никаких предместьев, никаких окраин… Вот вокруг пустыня и песок, а впереди огни. А вот — машина уже катит по улице, стиснутой рядами старых двухэтажных домов.

Дорога вела по прямой, и Малая не говорила, что нужно свернуть. Так что мы, не снижая скорости, пролетели по пустым улицам, встретив только одну машину — и то, городовых. Те было рявкнули нам вслед, не оценив скорость езды, однако преследовать не стали. Возможно, уже получили по рации разнарядку от коллег Иванова.

Я приоткрыл окно, и в салон ворвался ветер с запахом воды, соли и рыбы. Видимо, море было совсем рядом. А спустя пару минут мы притормозили у сетчатого забора, перед которым в свете фар виднелась запылённая чёрная машина. Спереди у неё даже сквозь пыль угадывалось изображение всадника с луком. «Степняк», значит.

След вёл дальше. Но дорогу преградила полосатая перекладина. А к нам уже шагал сурового вида дядька с ружьём.

— Пропуск! — гаркнул он, подходя к машине. — Пропуск показывай!

Иванов и показал. Только не пропуск, а ярлык с эмблемой опричников. И сторож, взяв под козырёк, побежал открывать шлагбаум.

Мы въехали на территорию порта. Проскочив между складов, где даже ночью сновали рабочие, Иванов, по указаниям Малой, подвёл машину к длинному пирсу. А дальше пришлось идти пешком, потому что пирс был шириной всего пару метров.

Впереди спешил сам опричник, за ним — Авелина и Малая, а замыкали шествие мы с Костей. По обе стороны покачивались в такт дыхания волн пришвартованные посудины типа баркасов. Во всяком случае, память Андрея выдала именно это название. А как они назывались здесь, понятия не имею. В памяти, конечно, всплывало слово «челны», но без особой уверенности.

— Тут… — резко остановившись и повернувшись налево, сказала Малая.

Мы тоже остановились и посмотрели, куда она указывала. Вот только смотреть было не на что. Между двух баркасов зияло пустое место. И не надо было быть гением, чтобы понять: наш беглец успел сесть на такой вот баркас, а потом — счастливо выйти в море.

Мы опоздали.

Глава 8

Из книги «Климат и Тьма»

…Тем не менее, два места на землях Руси заслуживают особого внимания. Первое из них — русское побережье Большого океана. На юге, в Придамурье, где сдерживают Тьму самые восточные заставы Руси, царит субтропический климат. Пальмы соседствуют с соснами и елями — хотя, признаться, последним там неуютно. А среди папоротников и широколиственных кустарников скользят тени дамурских тигров и бурых медведей.

Между прочим, по данным 16 века, с тех пор, как армии Руси впервые достигли далёких берегов, эти грозные животные уменьшились в размерах. И, по мнению биологов, причиной тому как раз послужило резкое потепление.

К северу от Придамурья, в порте Аян, тоже достаточно тепло. Правда, только летом. Тепло, огибающее области Тьмы с востока, сюда доходит, но не постоянно. Уже давно подмечен шестилетний цикл, в рамках которого четыре тёплых бесснежных зимы сменяются двумя суровыми, почти арктическими.

Ну а чем дальше от побережья, тем сильнее ощущается дыхание Арктики, или Большого Льда. Уже в двух сотнях вёрст от берега жара спадает, а зима становится более холодной и снежной. На восточной границе Серых земель температура вовсе не поднимается выше двадцати градусов.

Более равномерно климат распределён на Камчатке и Огненных островах. Однако в этих краях есть своя особенность: жаркое лето, которое длится с мая по сентябрь, сменяется арктической зимой. И так год за годом. Летом — устойчивая жара в тридцать пять градусов, зимой — морозы под минус сорок.

Исключение составляет порт Тихий, где зимы нет вовсе. Расположенный на самой южной точке восточных владений Руси, он круглый год получает приток тепла.

Второе место на Руси, достойное особого внимания — это земли к востоку от Хвалынского моря. Здесь холодные воздушные массы с севера сталкиваются с южными горячими ветрами. Гоня волну, они проскальзывают над бурной Хвалынью и обрушиваются на берега этого удивительного водоёма.

Считается, что когда-то там, по восточному берегу моря, проходило ответвление Великого Шёлкового пути — Волжский торговый путь. Он пересекал Каракумы, вёл караваны через перевалы в Мангышлак, а затем шёл почти до самой дельты Волги. А от тех мест, где сейчас расположена Хвалынь, купцы отправлялись дальше: вверх на ладьях по течению реки.

Как считают геологи, исследующие Хвалынское море, тогда от Мангышлака до дельты Волги можно было дойти посуху и почти по прямой. Сегодня в тех местах плещется солёная вода, а раньше уровень моря был значительно ниже. Кроме того, южные ветра круглогодично нагоняют на север водоёма огромные массы воды.

Климат с тех пор сильно изменился. И если на западных берегах Хвалыни, у гор Кавказа, он более или менее постоянный, то на востоке — попросту невыносимо жить.

Дело в том, что пустыня Каракум продвинулась далеко на север, сузив степную полосу перед северными лесами. Нынче воздух там прогревается летом до шестидесяти градусов, а ночью — охлаждается до пятнадцати. Но это ещё ничего!

Зимой всё становится намного хуже. Днём — пятидесятиградусная жара, а ночью — двадцатиградусный мороз.

Семьдесят градусов разницы, каково, а? Это, прямо скажем, сильно изменило местную флору и фауну. В таком Аду любому существу выжить очень непросто.

Впрочем, это лучше, чем в Африканских владениях Руси, но о них позже…

Нашу немую сцену у пирса вдруг разорвало глухое урчание и шлёпанье. Мы дружно повернулись на звук. Первым делом я увидел только блестящую чешуёй рыбу, беспомощно подпрыгивающую на досках. Лишь спустя мгновение до меня допёрло: она не сама там пляшет. Её держал в пасти и яростно разжёвывал кусок ночной темноты — невидимый на фоне этой самой темноты.

Рыба, а точнее кто-то из осетровых, размерами превышала Тёму… Однако мой питомец за день очень проголодался, видимо. Вот и не стал критически оценивать свои возможности. И теперь с урчанием грыз огромную рыбину, уверенный в победе желудка над здравым смыслом.

— Тёма, а воровать нехорошо… — заметил я.

— Р-р-р-р-мр-р-р-р! — отозвался кот, всячески давая мне понять, что целых полдня морить животное голодом ещё хуже.

— Ну дай ты ему поесть. Весь день же, бедненький, в машине… — тихо, но твёрдо вступилась за питомца Авелина.

— Так… Пока котик кушает, надо решить несколько вопросов! — заявил Иванов, положив точку любым спорам о судьбе рыбы. — Мне нужно сделать пару десятков звонков. А вы, Константин Петрович и Фёдор Андреевич, в это время займётесь опросом местных работников. Надо узнать, что за посудина здесь стояла, и куда уплыла.

— А нам будут отвечать? — скептически уточнил Константин.

— С этим — будут! — пообещал Иванов, протягивая нам два маленьких ярлыка с эмблемой опричнины. — А если не будут… Если не будут, разрешаю применять пытки. И не надо носы воротить, господа. Проверенное средство, между прочим. Верное.

— Ну, мы попробуем… — Костя неуверенно принял одну из пластинок.

Я молча взял вторую и направился к багажнику машины. Накрывшая город ночь была совсем не жаркой. Даже наоборот: температура опускалась ниже и ниже. Поэтому я накинул куртку и, не застёгиваясь, двинулся к выходу с пирса. Следователь нагнал меня через несколько шагов. За спинами у нас раздавался голос Иванова: опричник как раз просил Малую снять отпечаток энергии.

— Думаю, сначала тряхнём сторожа… — на правах более опытного предложил Костя. — Он-то нам и подскажет, кого пытать… В смысле, кого опрашивать.