Спартачок. Двадцать дней войны (СИ) - Журавлев Владимир А.

— Да накун мне их запоминать? — кисло поморщился капитан. — Сегодня здесь, завтра других нагонят. Но Грошева знаю. Если коротко — заноза в заднице. Больше всех надо — знаком такой тип бойца? Вот он и есть. На каждой политинформации вопросы задает. Гнилые.

— Это почему Туран не взяли двенадцать лет назад, что ли?

— И этот. И почему победить не можем, хотя армия втрое больше. И другие — полный набор.

— Ну, эти вопросы мы все задаем…

— Но себе же, не вышестоящим! — возмутился замполит.

Майор согласно кивнул, с сомнением покосился на кружку. Но все же налил — и себе, замполиту.

— Тогда другой вопрос. Чего его инструктора побаиваются?

— А его все побаиваются. Знаешь, в любой части есть свои уголовнички, тем более у нас — так он поймал четверых… Говорит — воры.

— Орел! — не сдержался майор. — Один — четверых? Совсем как морпех!

— Да, только он их чуть не убил. И пальцы им поломал. Все. Вот ты бы смог все пальцы четверым поломать? Все до одного?

Майор призадумался.

— Поломать не проблема, — признал в результате он. — Смог бы легко! Но вот стал бы…

— Во-от. А он не поленился. Ни одного пальца не пропустил, я специально посмотрел.

— А чего комендачам не сдал? Он же явный психопат.

— А зачем? Все равно от комендачей в штурма. То есть к тебе и попадет. Слушай, полосатый, если не секрет — ты-то как загремел? Рота — это ж уровень старлея!

— А я и есть теперь старлей, — криво улыбнулся майор и долил себе в кружку. — Майор — это так, морпеховский выпендреж. У нас любой командир — майор, как-то так. Пользуюсь тем, что форма без знаков различия. А как загремел? Всего лишь не вовремя открыл рот. Всего лишь один раз не в том месте не при том начальстве раскрыл рот…

— Судьба, — зябко поежился капитан. — Ну, за счастливую судьбу!

— Это важно, — согласился майор и опрокинул кружку одним махом. — Но… эх, хороша! Но тут не судьба, а армейский порядок. Хочешь, твою судьбу нагадаю? По армейским порядкам?

— Не-е, ну ее…

— А я все равно нагадаю. Сейчас посидят в штабе, посидят — и найдут виновного в гибели четверти курсантов. И это будет не начальник лагеря, а один чудом уцелевший капитан. И пойдет он замполитом с понижением в мою роту. Как оно тебе?

— Да ну!

— На щелбан спорим?

Глава 2

День четвертый

Чего подпрыгиваем, господин капитан? — весело поприветствовал свое начальство Грошев. — Или уже не капитан?

— Вот с-сука… Общее построение не для тебя⁈ Развернулся и бегом в строй! С личными вещами! Через полчаса убытие на «ленточку»! Бегом!

Грошев подумал. Поскреб небритый подбородок.

— А оружие? — миролюбиво поинтересовался он. — Боезапас? Броня? И еще тысячи необходимых для существования на войне вещей? Мне вот бриться нечем.

— Не лезь не в свое дело! Надо будет — выдадут! Бегом!

— Значит, не выдадут, — пришел к печальному выводу Грошев. — Скажут, что на месте получим, а на месте скажут, что у них война. Мы к «ленточке» напрямик или по-дебильному, через Аккыз? Если через райцентр, то тормознемся у круглосуточного? Блин, а остальные магазины будут ночью закрыты… Ломать придется.

— Чего⁈ — опешил замполит.

— Того. На фронте грязь и сверху капает. Бахилы. Термопленка. Палатка. Термобелье. Носки-трусы. Газовые баллончики. Туристическая газовая плитка. Бинокль. Ночная оптика. Наушники. Шоколадно-ореховые батончики, лучше сразу ящик…

— Ты богатый Буратино?

— Это вообще-то на каждого надо взять. Если по-хорошему. А на ваши сраные деньги плевать, так возьмем. Страну идем защищать, жизни за нее отдавать — какие деньги?

Квадратный майор-морпех остановился и с интересом прислушался к беседе.

— Кражи владельцы магазинов обычно на продавцов раскидывают, — заметил он. — Ты несчастных теток на зарплату кинешь. Они и так копейки получают. Они-то причем?

— А это интересный вопрос! — оживился Грошев. — При чем население олигархата. Забавная ситуация: владельцы по заграницам, а все остальные, кого ни колупни — невинные трудяги. Вроде жуткий олигархат, а плюнуть не в кого! Прокуратура за законом следит, полиция общественный порядок защищает, менеджеры организуют рабочие процессы, рабочие впахивают как не в себя, а если кто коррупционер по дурости-жадности, его Следственный комитет выявляет и прищемляет… Ну а мы вот честно воюем. Ну просто рай какой-то, все честные до прозрачности! И одновременно — жуткий бесчеловечный олигархат. Вот как так? И если подумать, вывод напрашивается один: все вы — слуги и защитники олигархата, от рядовой продавщицы в супермаркете до топ-менеджера нефтегазовой корпорации. А идейные или по трусости, без разницы. Так мы остановимся в Аккызе? Если нет, я сам задержусь.

— Так шоколадки любишь, что готов за них под трибунал?

— Да без шоколадок как-нибудь перетерплю. А без оружия — нет. Вы же, дебилы, безоружных бойцов в одну колонну соберете и к «ленточке» погоните, жги не хочу. Я чем небо чистить должен? Пальцем? А так поймаю патруль, парой автоматов разживусь!

— Чего? — опешил замполит.

— Того. Вам патруль жалко? Что с ними случится? За утрату оружия дальше «штурмов» не пошлют, хоть повоюют в приличной компании. А я сотню балбесов прикрывать смогу. Вы вообще поближе ко мне держитесь на всякий случай. За всех ответить не могу, но вы офицеры, от вас зависят жизни многих, так что именно вас я постараюсь вытащить.

Замполит подавился матерным комментарием.

— Не надо ловить патруль, — ласково сказал майор. — Колонна с сопровождением пойдет, с головным бэтээром. Я у ребят специально для себя на время следования дежурный автомат выпрошу, а тебя посажу рядом. Лады?

— О, не безнадежен! — удовлетворенно кивнул Грошев и не спеша двинулся к уцелевшей палатке.

Офицеры проводили его озадаченными взглядами.

— Психопат, я же говорил! — возмутился замполит. — Ни хрена не боится! Вот куда его понесло, когда построение⁈

— Снова построение, — задумчиво сказал майор, и замполит осекся. — И, кстати, он психопат, но по-своему, по-психопатски прав. Термопленка, белье, горелки, прицелы… все это нам очень не помешало бы. А не дадут!

А Грошев валялся в палатке, и ему было очень плохо. Хреново ему было! Накатила очередная установка генных модификаций, и такая больнючая, что терпеть не было сил. Так что он как упал в судорогах на земляной пол, так и лежал без движения. И мог только молить судьбу, чтоб машины пришли попозже. Он же сам в кузов не заберется, даже на ноги не встанет. Его же упекут в госпиталь. А пока довезут, модификация установится, и обнаружат врачи абсолютно здорового бойца. И? Уклонение от боевых действий, трибунал? Не, он не против, когда есть за что. Но только не вот так по-дурному.

Бойцы мялись в шеренге с рюкзаками у ног, на палатку с наглым бойцом поглядывали очень недобро и тихо матерились. Сопровождение запаздывало, и когда прибудет, никто не знал. А стоять часами — ноги не железные.

БТР заревел уже в сумерках, когда бойцы плюнули на построение и расползлись кто куда. Но при звуке мотора поспешно построились снова. С сопровождением частенько являлось начальство, перед которым лучше не отсвечивать непокорностью.

Майор заглянул в палатку и весело сказал:

— Подъем! Со мной поедешь!

Грошев поднялся с пола, цепляясь за кровать.

— Сейчас, — прохрипел он. — Минутка, и я в норме.

— Заболел, что ли? Ты это прекращай. Кому суждено быть убитым — болеть запрещено!

— Не заболел, генетические правки встают, — пробормотал Грошев. — Жилы укрепляются по максимуму. Илью Муромца знаешь? Нет? А Александра Засса? Тоже нет? А Васю Быка? Вот примерно как у них. Приду в норму, я вам руки одним движением ломать буду.

Майор издал очень странный звук.

— А говорил, что всему поверишь, — упрекнул его Грошев и заковылял на выход.

Майор слово сдержал, автомат притащил. Сам уселся за руль, водителя отправил в кузов под тент, а Грошева усадил рядом. Подмигнул ему, двигатели взревели, и колонна двинулась в Аккыз. В противоположную сторону от «ленточки». Как предположил Грошев — именно там располагались армейские склады. Ну и смысл выдвигаться ночью, если не к «ленточке»? Чтоб по темноте бардака побольше было? Так его уже столько, что больше некуда.