В самом Сердце Стужи (СИ) - Якубович Александр

Там, на балу, я встретила свою первую любовь. Он был прекрасен, учтив, а его речи были столь сладки, что от одного слова у меня, юной девушки, подкашивались ноги.

Все закончилось в публичном доме, куда я попала из-за долгов этого ублюдка. А на что может рассчитывать женщина без защиты семьи? Не выдержав происходящего, я покончила с собой.

В свое третье перерождение я пыталась отомстить тем, кто продал меня, но все завершилось еще хуже, чем во второй раз. О тех временах я больше никогда старалась не вспоминать.

Четвертая жизнь была посвящена тому, чтобы заручиться поддержкой семьи. Я делала все для отца и старших братьев, стелилась перед мачехой, старалась быть полезной. Я выполняла всю самую тяжелую работу, ездила с инспекциями, вела записи, ни о чем не просила.

В итоге — умерла от брюшной хвори в той самой комнатке, где провела свое детство. Всеми забытая и брошенная, моих родных больше интересовало то, кто будет вести книги учета вместо меня, ведь это отнимало очень много времени и сил. Они даже не послали за приличным лекарем в соседний город — просто ждали, пока я тихо угасну.

Пятую жизнь посвятила мести и захвату власти в родной семье. Сначала я подстроила смерть старшего брата Марко во время его учебы в столице. Почти сразу же, как пришли эти известия, мой убитый горем средний брат Антонио отправился на прогулку вместе со своими друзьями, где упал с лошади и сломал себе шею. Конечно же, это была огромная трагедия для всего семейства, но я не собиралась останавливаться на достигнутом. Через год за своими сыновьями последовала и моя мачеха — графиня Франческа Фиано. Она не выдержала горя и покончила с собой. Так сказали слуги, когда нашли в ее руке кубок с отравленным вином…

Это была славная жизнь, но она не принесла мне того счастья, как я ожидала. Когда вслед за всем своим семейством мой родной отец отправился из петли в склеп, род Фиано был упразднен — я не могла унаследовать титул. Так что я просто опрокинула в себя бокал отравленного вина, которым когда-то успела угостить стерву Франческу, надеясь, что больше не открою глаза.

Мне не повезло.

Шестое перерождение я сбежала, не в силах более находиться в этом змеином гнезде, и отправилась путешествовать, но погибла во время зимней метели, в которую угодил наш небольшой караван.

Седьмое — прожила простолюдинкой. Это была на тот момент моя самая долгая жизнь, я дотянула до сорока с хвостиком, и пусть все считали меня чокнутой, которая жила в землянке на отшибе, мне этого хватало. В итоге просто не повезло; я умерла в одну из зим от воспаления легких, потому что промочила ноги, когда ходила за хворостом.

Восьмую жизнь я прожила почти целиком. Тихо вела дела поместья, стала семейной экономкой, кое-как наладила отношения со средним братом Антонио. Когда он женился и покинул отчий дом — забрал меня с собой в имение своей жены, где я помогала по хозяйству. Денег вечно не хватало, приходилось временами трудиться и прислугой, и прачкой, но это была самая спокойная и сытая жизнь из всех, что у меня была. Я устала просить, устала ждать и устала бороться. Я просто хотела, чтобы это было последнее перерождение, потому что не могла понять, почему это происходит со мной снова и снова.

Девятую жизнь я посвятила служению богу Алдиру, создателю всего сущего. Меня приняли в храм, хоть у меня и не было священных сил, но я была грамотной и могла работать писарем. Долгие годы я провела в молельне и скриптории, месяцами торчала в пыльных архивах, совершала паломничества к святым местам по всему континенту, пытаясь найти ответы на свои вопросы.

Но ни церковь творца Алдира, ни культ богини Хильмены, ни таинственное братство магов на востоке не упоминали о чем-то хотя бы отдаленно похожем на мою историю.

И я сдалась. Воспоминания и обиды десятка жизней слились воедино, я больше была не способна тащить на своих плечах этот груз. Я решила просто сдаться и ждать, когда это все закончится. Так что на этот раз я никак не влияла на события. Может быть, мне нужно было затаиться и жить все свои жизни так же, как самую первую? Может, у моего существования была какая-то цель?

— Леди Эрен, ваш стежок…

— Лили, я говорила не называть меня леди, — дернула я плечом, возвращаясь к шитью. — Ни тем более госпожой. Уясни уже это.

Дни становились все короче и короче, на пороге уже был первый месяц зимы, так что времени на шитье у меня было немного. Отец не позволит жечь даже самые дешевые свечи из свиного сала, не говоря уже о дорогих восковых свечах, к которым я привыкла за годы моей последней жизни в храме.

— Как я могу не называть вас леди, если вы самая настоящая леди? — удивилась простушка Лили, обидевшись на мой резкий тон.

Милое, глупое дитя. Она всегда, во всех моих перерождениях тянулась ко мне, как молодая поросль тянется к теплу солнца. Вот только не стоит ей хвататься за такую гнилую веревку — умудренная опытом прожитых лет, я старалась отвадить совсем еще ребенка, которому только стукнуло шестнадцать, от общения с внебрачной графской дочерью.

Вот только Лили не сдавалась. Упорно пыталась мне прислуживать, словно я была полноправным членом семьи, приносила мне с кухни вкусного, помогала с шитьем и уборкой. И если на все это Франческа закрывала глаза, потому что отбирать у меня кусок хлеба или грубые ткани, из которых были пошиты мои платья, было для нее крохоборством, то вот обращения ко мне как к леди она стерпеть не могла. В каждом из моих перерождений я сталкивалась с невероятной, слепой ненавистью, исходившей от Франчески, едва она узнавала, что кто-то посмел обращаться ко мне, как к полноправной дочери графа Фиано. По ее мнению у отца было только два отпрыска — Марко и Антонио. Мое же существование признавалось ошибкой и упорно отрицалось.

Мы продолжили нашу работу, в которой я не видела особой нужды. Около недели назад в наш дом прибыл королевский гонец, которого отец быстро провел в свой кабинет. А после его отбытия — вызвал меня и приказал собираться в путь.

Меня высылают в столицу или определили прислугой? Я знала, что мой отец задолжал королевским казначеям круглую сумму, на момент моего восемнадцатилетия долг составлял уже три тысячи серебряных монет, что равнялось годовому бюджету графского поместья. Но ситуация еще была далека от катастрофической. Все станет совсем плохо через четыре года, когда по западным районам пройдется два неурожая подряд и назреет угроза голода. Многим аристократам нашего региона придется брать ссуды у королевских казначеев, а мой отец окажется в конце этой очереди, потому что из-за разгульности Марко в столице и расточительства Франчески, его карман показал дно намного раньше.

Но что же изменилось на этот раз? Не все мои жизни были точь-в-точь одинаковыми, кое-какие детали все же отличались. Со временем я пришла к выводу, что некоторые события могут быть вызваны чередой случайностей. Лишняя дождевая капля могла изменить весь ход истории и не нужно воспринимать все, что я видела ранее — как безусловное предсказание. Я не пророк, я просто видела разные варианты будущего и проживала их, вот и все. Но что будет со мной на этот раз мне неведомо, да и узнавать, на самом деле, мне не очень хотелось.

Приказу отца мне пришлось подчиниться. Если сказали собирать вещи и готовиться к отъезду — значит, так тому и быть. Крайний срок был назначен на сегодня. У меня было не так много вещей, но Лили где-то раздобыла почти не ношеный теплый плащ, в которых ходили конюхи. И именно его мы сейчас и ушивали, так как в изначальном виде я могла запутаться в длинной ткани, подбитой мехом, и сломать себе шею.

В сундучок были уложены белье, нижняя юбка, запасная рубашка-камиза, туника типа котт и простой узкий пояс. Два платка и одна старая, видавшая виды сетка для волос. Сверху на вещи ляжет немного ветоши, отрезы ткани и мой личный набор для шитья, который я сумела раздобыть у главной служанки еще в свои четырнадцать лет. Пара игл, небольшое шило, наперстки, горсть пуговиц и несколько мотков ниток разных цветов. Плащ у меня был один и совсем тонкий, подходящий только для прогулок осенью или весной, и он тоже сейчас лежал в сундучке, потому что я планировала отправиться в путь в обновке, которую принесла мне Лили.