Старшая сестра его величества. Власть. - Цветкова Алёна

– В-ваша с-св-ветлость, н-но…

На серо-зеленой коже распорядителя выступили красные пятна.

– Никаких но, – отрезала я и добавила строгости в голос, – выполняйте.

– Ваша светлость, – барон Пирр бросил салфетку на стол, – девочки не могут обедать вместе со всеми. Это неприлично.

Его голос был холодным. Он еле сдерживал ярость и не считал нужным это скрывать. Я взглянула на всех остальных. Они тоже смотрели на меня с разной степенью осуждения.

– Простите, – со вздохом повинилась, опуская голову, – я уже привыкла к другим порядкам… Вы правы, ваше благородие, Анни здесь не место…

Распорядитель с облегчением выдохнул, сотрудники посольства расслабились и стали перешептываться, обсуждая мою эскападу, а угроза в глазах барона пропала.

После того как я, совершенно бесстыжая герцогиня Форент, была поставлена на место, торжественный обед продолжился. И все как-то разом забыли, что я теперь сидела не там, куда меня изначально хотели посадить.

Я знала, как сильно перегибаю палку, когда приказала привести Анни в столовую. Мне никогда не простили бы такое вопиющее нарушение традиций. Вот только я сделала это осознанно. Я вовсе не собиралась настаивать на своем. Моей дочери сейчас лучше побыть в своих покоях.

Зато я теперь сидела за герцогским столом. Это на самом деле было самым правильным решением. Я не замужем, а значит принадлежу семье отца, но при этом признана взрослой женщиной, а не девицей, место которой за семью замками.

Только возьмись я объяснять все с самого начала, никто не стал бы меня слушать.

Я тихонько улыбнулась, празднуя свою первую маленькую победу. И заметила, как несколько человек за столом тайком улыбались, с преувеличенным интересом разглядывая содержимое тарелок. Они разгадали мою хитрость. Среди них был и граф Шеррес…

Глава 3

Желание поговорить с графом вспыхнуло с новой силой. Враг моего врага – мой друг. И раз между графом Шерресом и бароном Пирром существует противостояние, было бы глупо не воспользоваться этим. Правда, оставался еще вопрос, кого граф ненавидит больше: барона или меня, поддельную герцогиню Форент…

Как он, вообще, догадался, что я – это не она? Абрита всю свою жизнь просидела взаперти, ее никто не видел, кроме отца, няньки, парочки служанок и садовника, ставшего отцом Анни. И вот тут я чуть не подавилась…

С интересом взглянула на графа Шерреса. Если допустить, что тот самый «садовник» никакой не садовник, то все становится логичным и понятным.

Побег Абриты сразу представал совершенно в другом свете. Это была не глупость бестолковой и наивной девчонки, а вполне продуманный план. Одно дело бежать, надеясь на авось, с садовником, и совсем другое с человеком, который является правой рукой посла Абрегоринаской империи. К тому же графу Шерресу вполне по силам было организовать исчезновение Абриты из охраняемого посольства. И причина тоже понятна. Если между ними вспыхнули чувства, то статус невесты императора не позволил бы им быть вместе.

Не знаю по какой причине их план сорвался, и как Абрита оказалась одна в трущобах, но, услышав от барона Пирра, что прибыла герцогиня Форент, граф Шеррес не мог не приказать, чтобы беглянку привели к нему. Не знаю, чего хотел граф на самом деле: попросить ли прощения за то, что бросил любовницу, или у него были какие-то другие намерения, но увидев меня, он мгновенно понял, что я самозванка. Вот только сообщить об этом во всеуслышание не мог. Никто не знал о том, что было между ними… кроме, возможно, старой няньки. Именно поэтому он и велел привести ее, чтобы та подтвердила, что я не Абрита. Но няньку уже с потрохами купил барон Пирр.

И слежка, которую устроил за мной граф Шеррес, получила объяснения. Вероятно, он надеялся, что я выведу его к настоящей Абрите. Или просто не хотел упускать меня из виду, надеясь, что я не выдержу напряжения. А, возможно, у него оставались какие-то крохи надежды, что вместо меня в один прекрасный момент появится она, настоящая Абрита.

Когда сегодня я заявилась в посольство вместо его возлюбленной, он не нашел ничего лучше, как угрожать мне прямо на церемонии. Хотя это было, по меньшей мере, глупо. Хорошо, что барон Пирр чересчур самоуверен, и не может представить, чтобы кто-то решил рисковать своей карьерой ради женщины. А, возможно, и жизнью… Император не простил бы человека, который «испортил» его будущую невестку.

Все это пронеслось в голове почти мгновенно. Я еще раз взглянула на графа Шерреса. Если я права, то это многое меняет. И дает мне шанс перетянуть графа на свою сторону. Нет, я не буду открывать ему всей правды, а свой человек в посольстве мне нужен, как воздух. Но прежде чем поговорить с графом, надо расспросить Анни…

Сразу после обеда я велела отвести меня к дочери. Анни встретила меня с криками радости. Она с разбегу повисла на мне, и мы долго обнимались под недовольное сопение старой няньки.

– Мам, – зашептала мне дочь на ухо, – Танита мне не нравится… Она злая и глупая. Говорит, что ты должна запереть меня в покоях и никуда не выпускать, потому что за дверями разврат и вертеп… Мам, а что такое вертеп?

– Это место, где собираются разные нехорошие люди, – улыбнулась я, – и обсуждают свои скверные дела…

– А, ясно, – кивнула дочь, – это наша харчевня, да?

Я рассмеялась.

Девичьи покои были довольно просторные, ведь несчастные девочки проводили здесь всю свою жизнь, и состояли из нескольких комнат. Первой была небольшая, но вполне роскошно обставленная гостиная. Я уже была здесь днем, когда привела Анни в ее покои. В этой гостиной проходили встречи дочери с родителями. А дальше начинались комнаты, в которые никому, кроме ребенка и нянюшек, не было хода.

Старухи попыталась перегородить мне дорогу, но я просто отодвинула ее, открыла дверь и пораженно замерла. Обстановка здесь было очень скудной. Голые каменные стены, голый пол, деревянные жесткие диваны и кресла, стол с простой полотняной скатертью… Все это было так не похоже на привычную роскошь герцогского дома. Неужели в Абрегоринской империи девочкам-аристократкам привычны такие условия? Я на секунду представила жизнь несчастной Абриты… Вот уж точно, отсюда сбежишь с кем угодно. Даже с садовником…

Кровать, на которой должна была спать моя дочь,тоже впечатляла. Деревянный настил, тонкий матрас, старое, протертое до дыр одеяло, довольно грубое постельное белье… Даже когда мы жили в Селесиной избушке, интерьер выглядел побогаче.

Не знаю, всех ли девочек в Абрегории держат в черном теле, но оставлять здесь Анни я была не намерена.

– Что это значит?! – не выдержала я и спросила у старухи, следовавшей за мной по пятам, – почему здесь так убого?!

– А что ты хотела, – зашипела Танита, – думала, тебя, девку безродную, и отродье твое в приличный дом взяли, так расстилаться перед тобой будут?! Ты и за это должна быть по гроб жизни мне благодарна! Если бы не я, не быть бы тебе герцогиней. А хоть слово кому скажешь, то и я молчать не стану! Всем скажу, что самозванка ты!

Я с изумлением уставилась на старую няньку. Права Анни. Злая и глупая. Значит все это специально задуманная акция, чтобы поставить мою дочь на место? Неужели Танита решила, что сможет крутить мной, как ей вздумается?! Мне стало смешно.

– Анни, – я повернулась к дочери, – собирайся, сегодня ты будешь ночевать со мной. А завтра, – теперь я смотрела на Таниту и говорила спокойным, ледяным тоном, – вы приведете покои в приличный вид, который соответствует титулу и положению маленькой герцогини. По поводу ваших угроз, – я усмехнулась, – рискните выдать мою тайну. Мне даже любопытно, как долго вы проживете после того, как откроете рот. Вы же не думали, что барон Пирр не укоротит ваш длинный язык самым простым и радикальным способом?

Старуха возмущенно открыла рот, но я даже не стала слушать, что именно она шипит. Подхватила Анни за руку и повела ее прочь из девичьих покоев. Довольная дочь прыгала всю дорогу. Они с Лушкой давно жили отдельно, в своих комнатах, и повод поспать в маминой постели Анни только радовал. Она, как и все дети, мгновенно забыла обо всех неприятностях. Но я не собиралась спускать старухе такого пренебрежения. Завтра же утром выскажу барону Пирру все, что я думаю по этому поводу. Если он думал, что я проглочу подобное отношение к моей дочери, то очень сильно ошибался. Мне проще самой спать на соломе, чем видеть в таком положении моих детей.