Жнец (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич

На перекрёстке дивизион встал, первую батарею отправили к станции, там гуще всего дымило, вторую из крупнокалиберных куда-то ещё, далеко от меня задачу ставили командирам, и с этим шумом ничего не слышно, а нашу батарею разделили на две, куда три машины направили не знаю, а наши две под командованием младшего лейтенант Гусарова, он у нас в училище преподаёт математику и расчёты, нужная вещь, куда-то в другое место. Пока стояли, я с тоской смотрел на водонапорную колонку где люди набирали воду. В основном беженцы, толпа собрался, у нас у самих фляжки пусты, но не прогонять же их. А так лейтенант сел в передовой грузовик, там курсант, командир расчёта, пересел в кузов, и мы покатили дальше к выезду из города. Причём судя по направлению двигались в сторону границы. Чего это их туда понесло?

На выезде стоял крытый грузовик, это не наш, и мы приткнулись к нему. Гусаров, покинув кабину приказал грузить боеприпас. Ну наконец-то, а то вообще стрёмно было. Мы с наводчиком из второй машины остались на месте, наблюдая за небом, тем более истребители улетели, а бойцы, включая командиров расчётов, начали носить ящики. Хм, по десять на каждую машину и всё? Так это два неполных боекомплекта считай, маловато будет. Надеюсь доставка ещё будет. Распихав ящики по кузову, мы продолжили движение, а заряжающие, сидя в кузове и вскрыв по цинку, заряжали пустые запасные ленты. Один заряжал, машинка для этого была одна, причём на обе зенитки, второй помогал. Каждая лента на тысячу патронов, адова работа, уж я знаю, занимался этим. Окраина города постепенно исчезала вдали, двигались мы фактически по обочине. Дорога была забита войсками и беженцами, пыли стояло вокруг немерено, но пару стремительных силуэтов, что заходили на дорогу, я всё же засёк. «Мессеры». Охотничьки видать. Скинув стопор и дав короткую очередь, это сигнал не только для парней из расчёта и командира, но и для передовой машины, и как только наш водитель встал, ударив по тормозам, так было договорено, я стал длинными очередями прицельно бить по истребителям. Это точно немцы, наши парами не летают. Упреждение я делал на пол корпуса, тут ещё и второй расчёт присоединился. Сбить мы никого не сбили, но провести штурмовку не дали, даже те бомбочки что они сбросили, и то рванули в стороне. Не долетели до дороги. Увидев, что тут есть защита от атак с воздуха, те поспешили свалить, явно рассчитывая найти цели в другом месте, и желательно беззащитные.

Все, кто был на дороге или бросились в поле, или прибавляли газу, пытаясь уйти. Сейчас же, когда истребители улетели, те возвращались к дороге, а мы продолжили движение, водители даже двигатели не заглушили. Поставив пулемёты на стопор, я продолжал наблюдать за небом. Лейтенант ничего не сказал, проводив немцев взглядом, тот только приказал продолжить движение. Как оказалось, наша цель находилась в километрах в пяти от Кобрина, ею являлся явно старинный мост через речку. Тут уже побывали немцы, в смысле была бомбёжка, и единственная зенитка приказала долго жить, вот нас и направили на усиление. Кстати, я не смог разобраться что это за перекрученные куски железа в воронке. А пока Гусаров спорил с начальником охраны моста, тот требовал поставить зенитки поближе чтобы они ещё и мост от пехотной атаки прикрывали, а лейтенант говорил, что рядом с мостом зенитки ставить неправильно. Их нужно разнести, стоять те будут метрах в двухстах от моста по разным сторонам дороги, на примерно таком же расстоянии, в таком случае зона охвата будет больше. И вот пока они спорили, командиры расчётов прогулялись до уничтоженной зенитки и вернувшись сообщили что это был шведский «Бофорс», видимо трофей с Финской, те такие же установки использовали. А может наши закупки делали? Тут точно не скажешь, но к нам в училище их не привозили, по учебникам изучали. А вообще наши «тридцатисемимиллиметровые» зенитки сделаны как раз по этим «Бофорсам». Слизали наши конструкцию.

Отметив боковым зрением, что дальше по речке, где на берегу камыши разрослись, пару раз бликануло, и это не вода бликует, явно оптика, ошибиться можно, но у меня глаз намётан, я незаметно снял стопор и как бы проверил, покрутил стволами пулемётов, после чего на миг задумался. Если командиров предупредить, засуетятся, спугнут, а то и вообще скажут, что мне показалось. Чёрт с ними нарядами что мне наверняка насуют, я про тот что получил от разводящего, своему командиру честно сказал, у нас не принято было их скрывать, поэтому решившись, дал длинную очередь, фактически срезая расплавленным свинцом камыш. К счастью, мы стояли на обочине как раз с нужной стороны, так что никто не мешал, а то через мост одна за другой машины шли, могли бы перекрыть сектор стрельбы. А так фактически как на ладони цель, до неё метров триста всего было, а дальше излучина и река поворачивает, уже не видно.

Я успел выпустить едва по полторы сотни патронов в лентах всех пулемётов, когда отпустил гашетки, и слегка оглушённый услышал рёв Гусарова:

– Крайнов, какого хрена?!

– Товарищ лейтенант, разрешите доложить? – по уставу, но не козыряя, я на боевом посту, сказал я. – Наблюдал блики оптики, предположил, что диверсанты, наши бы прятаться не стали. Чтобы не спугнуть, открыл огонь не предупреждая. Боялся упустить.

– Уверен, что оптика? – спросил лейтенант, командир взвода из охраны моста. Судя по петлицам, обычная пехота тут расположилась.

– Различаю, товарищ лейтенант, – коротко ответил я.

Тот сразу распорядился отправить к месту группу, я примерно указал где видел блеск оптики, а сам продолжил наблюдать за небом, ленты ещё не растрачены, смысла перезаряжать пулемёты нет. Второй расчёт огонь так и не открывал. Гусаров показав мне кулак, снова вернулся к спору, хотя и так было видно, что они уже договорились. Одна зенитка у моста, если уж охрана так опасается, а другая в стороне, метрах в двухстах. Это решение устроило всех. Тут вернулась группа из семи бойцов во главе с сержантом, мелким и щупленьким, но командовал тот здорово. Они принесли три тела, что оплывали кровью. Немецкие маскхалаты, а под ними советская форма показывающая их принадлежность к НКВД. Тут и Гусаров видел, что это действительно немцы. А вот бойцы из охраны сетовали, я их из своих пулемётов так нашпиговал свинцом, что мало что уцелело. От бинокля одна половинка осталась. Насчёт неё Гусаров с лейтенантом спорить стали, с биноклями у нас было ахово, всего один и тот у Гусарова, однако и охрана моста упорствовала. Отдали, куда деться, всё же это мы их положили, а не они. Остальное те забрали себе, мы не претендовали. Нет, я ещё как претендовал, но кто же меня спросит? Гусаров отдал щедрой рукой, а половинку бинокля вручил командиру нашего расчёта, мол, мы заслужили. И видимо видеть меня лейтенант не хотел, потому как наш расчёт и отправил подальше от моста, второй начал окапываться рядом с ним. Кстати, по поводу трофеев, тут к этому относятся как-то однобоко. Брать ни-ни, мародёрство, а вот оружие забрать, или вот так бинокль, это нет, это можно, так что немцев прикопали при всём том, что у них было. Разве что документы забрали. Варвары.

Время было час дня, когда грузовик ревя мотором подъехал к месту указанному Гусаровым. Тут была небольшая возвышенность, и даже я, осмотревшись, вынужден был признать, что позиция отменная. Машину поставили чуть в стороне и сначала разгрузили, как ящики с патронами, там и личными вещами. После этого стали готовить шанцевый инструмент, пока водитель доставал сухпай и приготавливал покушать. Нас предупредили, что горячего не будет, и разрешили использовать НЗ. Кстати, никто и не заикался о том, что я не должен копать, копать будут все, не понимая, что после подобной тяжёлой работы руки у наводчика будут дрожать и ни о какой прицельной стрельбе и речи быть не может. Именно поэтому снайпера не делают такую тяжёлую работу перед стрельбой, а если и сделали имеют несколько часов для отдыха, иначе никак. Если кто из курсантов выдыхался, то вставал к пулемётам, пока другие работали. И вот так посменно работали, но капонир должен быть вырыт, чтобы загнать в него машину. Похоже Гусаров собирался тут долго стоять.