Рыцарь из ниоткуда. Сборник (СИ) - Бушков Александр Александрович

– Достаточно, герцог… – И не удержался от шпильки: – Вы знаете, перед тем, как вернуть вас со Стагара, я просмотрел кое-какие бумаги, касающиеся вашей персоны. Очень подробные и обширные…

– Ах, ваше величество! – отозвался герцог прочувствованно. – Вы в благородстве своем и не подозреваете, сколь изощренны и подлы могут быть в своих надуманных наветах иные бесчестные людишки, мастера клеветы и обмана…

И он даже прикрыл глаза рукой, удрученный несовершенством нашего мира и злокозненностью его обитателей.

– А история с ожерельями маркиза Калагана – тоже навет? – проверки ради поинтересовался Сварог.

– С чьими ожерельями?

На благородном лице герцога ясно читалось, что он никогда в жизни не слышал этого имени и в глаза не видел никаких ожерелий.

Сварог мог и поверить – если бы не слышал доклада Мары, по его приказу проверившей достоверность кое-каких досье из богатейшего собрания министра полиции… Прохвост, конечно. Редчайший экземпляр… но ведь потому и понадобился, а? Именно потому, господа мои…

– Хорошо, меня, надо полагать, ввели в заблуждение, – сказал он, откровенно ухмыляясь. – Покажите, что вы там сочинили…

Почерк у герцога был невероятно разборчив и четок – как у коронного писаря с двадцатилетним стажем. Сварог перелистнул несколько страниц, потом вчитался.

Он старался сохранять бесстрастное лицо (чтобы этот прохвост не понял, насколько он королю нужен), но в глубине души понимал, что лучшего сотрудничка и не сыскать. Лемар на лету ухватил его идею, черновые наброски насчет Ордена Возрождения Трех Королевств, врученные Сварогом отправленному на Стагар полицейскому чиновнику. И поработал с ними так, словно всю жизнь служил в ЦК КПСС. Правки после него не требовалось, все продумано до мельчайших деталей – устав Ордена, чья благородная деятельность направлена на благороднейшие цели, система партийного… тьфу ты, орденского руководства, расписанная по городам, округам и провинциям, завершенная, стройная и толковая; отличительные знаки и символы, награды в трех металлах, почетные цепи к ним – сам Сварог до этого не додумался, как и до нарукавных нашивок, означающих орденский стаж, – ежемесячные собрания, годичные Большие Советы (слова «партийный съезд» герцог попросту не знал, иначе, несомненно, употребил бы), кандидаты и полноправные члены, взыскания и поводы к таковым… И все это набросано на коленке, в плавании, в неудобной повозке?! Вот это сотрудничек! Тошнит от него, и повесить так и подмывает – но ведь незаменим! Беглые наметки Сварога превратились в нечто законченное, заслуживающее претворения в жизнь с завтрашнего же дня…

– Ну что же, – сказал он, вставая. – Вам сообщат о вашей дальнейшей судьбе, любезный герцог…

В коридоре терпеливо ждал министр полиции. У его ног, виляя хвостом, сидел здешний курьез, порожденный самодурством покойного Конгера, желавшего чем-то изощренно унизить свое дворянство: серый с черными крапинами охотничий пес, волею короля носивший дворянское достоинство (подкрепленное, как полагается, гербом, выгравированном на золотом ошейнике). Рядом с каменным лицом стоял лакей, коему вменялось в обязанность ухаживать за четвероногим лауром и по мере понимания исполнять все его желания, кроме одного-единственного: у хвостатого дворянина не должно было родиться потомства (именно такое соломоново решение принял недавно Сварог, решивший сохранить жизнь безвинному песику, но не доводить ситуацию до абсурда – ведь, если судить с точки зрения незыблемых геральдических правил, все щенки, родившиеся бы от облагодетельствованной дворняги, автоматически получали благодаря отцу то же дворянское достоинство – ведь он не мог в членораздельных словах лишить потомство благородного звания, а следовательно…).

Рассеянно потрепав по голове блохастого дворянина, Сварог в ответ на вопросительный взгляд министра полиции решительно произнес:

– Верните ему, пожалуй что, гражданский чин. И только. Не стоит его баловать сверх меры, будем держать в черном теле. Чтобы поработал как следует… Я бы его с удовольствием повесил, с каким бы удовольствием…

– Я вас прекрасно понимаю, государь, – проникновенно сказал министр полиции. – Но, вы сами убедились…

– Сволочь редкостная, – с чувством сказал Сварог. – Но каков сотрудничек… Между прочим, поручите ему составить парочку манифестов для Вольных Маноров в добавление к уже имеющимся. И… – оглянувшись на слугу, он взял министра под локоток, отвел его подальше. – И пусть сочинит что-нибудь убедительное для той области Святой Земли, что расположена по нашу сторону Рона. Чует мое сердце, наши лихие генералы вскоре сгоряча и туда вломятся, а у меня, рассуждая по-грсударственному, нет никакого желания их останавливать. К чему? Устье Рона будет в наших руках, а столица на другом берегу реки окажется под прицелом наших орудий, после чего они станут гораздо сговорчивее… Пусть этот прохвост извратится, насколько умеет.

– Будет сделано, государь! Гонец от Фалека отдохнул и рвется к вам…

…Бравый лейтенант Синих Егерей вскочил ему навстречу, щелкнув каблуками так, что эхо отразилось от высоченного, в золотой лепнине потолка. Выхватил из-за отворота мундира толстый засургученный пакет и, четким жестом выбросив руку, протянул его Сварогу, звенящим от возбуждения голосом отчеканил (несомненно, заранее предвидя, что ждет такого вестника):

– Государь, полковник Фалек докладывает, что убеждение Пограничья завершено! Гарнизоны находятся во всех столицах вольных ярлов и наиболее крупных населенных пунктах, редкие очаги сопротивления погашены, мы полностью контролируем эту провинцию! Последним было занято княжество Рут – вот там нам пришлось немного повоевать…

– Рут? – спросил Сварог, вертя пакет и хмурясь при воспоминаниях.

– Так точно, ваше величество! Тамошний князь, вздорный юнец, пытался организовать конную контратаку. Наша «волчья сотня» их вырубила начисто – там и была-то горстка… Полковник отдал приказ похоронить князя согласно рыцарским правилам ведения войны, что и было незамедлительно выполнено… Других эксцессов не последовало, население приведено к полному повиновению…

Его усатенькое лицо было ревностным до глупости. Сварог его не видел сейчас – перед глазами стоял забавный светловолосый юнец, почти мальчишка, всерьез намеревавшийся броситься со своим крохотным отрядиком против Глаз Сатаны. Именно от него Сварог впервые услышал о пророчествах Таверо и Сером Рыцаре. Именно о нем Сварог тогда подумал: из таких получаются отличные солдаты… если не убьют в первом же бою.

Что ж, так и вышло. Жизнь не успела обтесать вихрастого романтика…

Душа была полна стыда и тоски. Он никогда не думал, что запущенный его волей неумолимый механизм однажды прокатится шипастыми колесами и по таким вот мальчишкам…

«Но ведь этот юнец ничего не успел сделать! – пытался успокоить его кто-то умудренный жизнью, знающий все ее тяжелые сложности. – Он только болтал языком и картинно хватался за меч! И ничего больше. Он мешал грандиозному предприятию, направленному на благородные цели. Его, несомненно, уговаривали сначала по-хорошему, Фалек кропотливо выполнял инструкции, и перед его войсками всегда шли увещеватели с манифестами! Кто ему мешал сложить оружие, не болтаться под ногами? Независимость Рута, которой мальчишка так гордился, смешна и нелепа! Он сам виноват, сам, сам!»

У собеседника, существовавшего лишь в сознании Сварога, было лицо герцога Лемара – Сварог отчего-то знал это совершенно точно. Жгучий стыд и тоска никак не проходили, и Сварог, спохватившись, повернулся к неповинному ни в чем лейтенанту, пожалуй, ровеснику князя:

– Благодарю вас, лейтенант. Поздравляю с орденом «Звезда отваги».

И, уклоняясь от неизбежного в таких случаях шумного, уставного вопля, выражения благодарности, побыстрее вышел в коридор. Так и не вскрыв пакет, остановился у колонны, едва не застонав вслух от тоскливого стыда. И это тоже называется – дорога королей… И это тоже следует пережить, чтобы не вспоминать больше никогда…