— Э-э-э… Чо? — не понял морлок.
— Иван! Ипатьев! — рявкнул я, сходу пробивая ему в грызло.
Лесобазовский рухнул наземь, его дружки даже не шелохнулись. Я был в своём праве. Нет, они могли бы вступиться за товарища, но прекрасно осознавали, что их друг сейчас впорол косяк и получил за дело, а если они вступятся, то получат тоже.
— Иван Василич, пошли уже, — тихим слабым голосом сказал Андрей.
Да, больше нас никто не задерживал, лесобазовские благоразумно расступились перед нами, даже не попытавшись толкнуть кого-нибудь плечом. Теперь меня точно запомнят. А к самому Ильину надо будет наведаться, пообщаться за жизнь. В конце концов, Лесобазу я тоже планировал прибрать к рукам.
До моста мы добрались без приключений, словно одна компания лесобазовских, проверив нас, предупредила всех остальных, что нас трогать не стоит. Задерживаться в чужом районе мы тоже не стали, чтобы не искушать судьбу. А перейдя мост, оказались в родных местах, знакомых и приветливых.
Здесь, на Мысу, тоже бродили компании, выпивая на детских площадках и цепляясь к прохожим, сшибая мелочь и стреляя сигареты. Нас, однако, узнавали издалека и уважительно здоровались. Приходилось подходить, жать всем руки и какое-то время вести светские беседы, чисто из вежливости, поэтому путь до родных дворов занял больше времени, чем я ожидал.
В качалку возвращаться мы не рискнули, пошли к Андрею домой. Жил он почти в такой же квартире, что и Рита, в соседнем подъезде, разве что у его семьи была двушка. Я помог ему подняться на этаж. Как назло, последний, пятый.
— Явился! — пожилая женщина в ситцевом халате и бигудях на выжженных краской «платиновый блонд» волосах встретила нас на пороге. — Опять шлялся где-то! Батюшки, да что с вами случилось-то⁈
— Долгая история, — сказал я. — Так, Андрей, я пошёл.
— И куда вы в таком виде на ночь глядя собрались, молодой человек? — остановила меня его мать. — Вы же простудитесь! А ну, заходите.
Перечить столь авторитетной женщине я не посмел, прошёл внутрь, разулся, оставляя мокрые следы на линолеуме.
— Я сейчас чайник поставлю! А вы, оболтусы, раздевайтесь и сушитесь, пока воспаление лёгких не схватили! — распорядилась она.
Одежда, хоть и подсохла за время прогулки по ночной Тюмени, всё равно оставалась влажной, вытягивая тепло, и, только раздевшись до трусов, я почувствовал, как продрог. Андрей обессиленно рухнул прямо в коридоре, не справившись даже с такой простой задачей. Я перетащил его в зал и уложил на тахту.
Обстановка здесь была достаточно бедной, почти что нищей. Жили они, похоже, вдвоём, и жили небогато. Ремонта в этой квартире не случалось последние лет тридцать, не меньше.
Андрюхина мать вошла, достала из лакированного шифоньера два колючих одеяла, швырнула нам, сходила на кухню, вернулась с двумя кружками чёрного чая. Я благодарно кивнул, закутавшись в одеяло.
— Прошу прощения, не знаю, как вас зовут, — сказал я.
— Меня-то? Валентиной, — сказала она. — Можешь тётей Валей звать, если хочешь.
— Иван, — представился я в ответ.
— Ну и как вас так угораздило, Иван? — уперев руки в бока, спросила она. — Этого дурачка я даже не спрашиваю, он как телок на верёвочке, за кем хочешь пойдёт, одна качалка своя на уме. Ты мне скажи, я вижу, вроде интеллект-то есть в глазах.
— Ну, как-то так, — пожал я плечами.
Не рассказывать же, что я выкрал Андрея из больницы, а потом гонялся по всему городу от автоматчиков, закончив погоню на дне реки.
Тётя Валя фыркнула, скривилась, вышла обратно на кухню. Я взглянул на часы с кукушкой, висящие на стене. Час ночи.
Андрей вроде начал приходить в себя, обжигающе горячий чай привёл его в чувство.
— Иван Василич… Ты это… На мамку мою не сердись… Она как лучше хочет… — тихо сказал он.
— Всё нормально, Андрюх, — успокоил его я. — Я знаю. Ты зачем силу новую применяешь бестолково так?
— Как? — не понял он.
— В больнице. Почти до дна вычерпал, — сказал я. — Не надо так. Теперь восстанавливать будешь долго.
— Так я ж это… Помочь хотел, — сказал он.
— Понимаю. За это спасибо, — усмехнулся я.
Помощь мне не требовалась, но стремление похвальное.
— Ух, мля… Хреново-то как… — вздохнул Андрейка.
— Горячее, вон, пей. Еду горячую ешь, под толстыми одеялами спи, тебе тепло надо, чтобы силы восстановить, — сказал я, вспоминая, как действовал отец, единственный Красный маг, за которым я мог наблюдать.
Я тоже чувствовал, что изрядно потратился. Вот только мне горячим чаем не обойтись, и даже подышать над кипятком, закутавшись в одеяло, тоже не поможет. Опять придётся лезть в какую-нибудь задницу и превозмогать.
Но не сейчас.
— Я и не знал даже, что вы вот так живёте, — решил я сменить тему, оглядывая бедный интерьер его жилища.
— Ну а чё поделать… Я думал, качалку открою, заработаю, в порядок тут всё приведу, — сказал Андрей. — Сейчас даже и не знаю… Ещё и долг-то висит…
— Разберёмся, — пообещал я. — К Чернышеву в гости наведаемся, обязательно. Слово даю.
Он усмехнулся, не слишком-то веря в мою способность разобраться с этой проблемой. В его представлении мы были слишком далеки от мира, в котором крутился Чернышев, от мира аристократов, светских приёмов, званых ужинов и придворного этикета. Разборка с Воронцовым это так, часть войны за асфальт, делёжка улиц, а вот до настоящих аристо нам как до Китая. Мне даже не надо было залезать к нему в голову, чтобы понять ход его мыслей. Всё было написано на лице.
Я допил чай, немного согрелся, скинул колючее шерстяное одеяло.
— Ладно, мне пора, — сказал я.
— Куда? — удивился Андрей. — Оставайся тут. На полу постелю. Ну или на тахте, а я на полу. Одежда-то вон, сушится ещё.
Да, об этом я не подумал.
— Пожалуй… — протянул я. — Да и за тобой пригляд нужен. Так и быть, останусь. Без разницы, где.
— Ну вот, а то куда в таком виде-то сейчас, — пробурчал Андрейка. — Ма! Иван Василич у нас переночует!
Тётя Валя вернулась к нам, молча достала из того же шифоньера комплект постельного. Само собой, не новый, местами даже драненький, но чистый, пахнущий свежестью, порошком.
— Чего это ты его по батюшке величаешь? — хмыкнула она.
— Ну… Так… — замялся Андрей.
— Ладно, дело ваше, — сказала тётя Валя. — Ложитесь уже, оболтусы.
Она ушла в комнату, мы остались в зале. Я постелил себе на полу, чтобы не тревожить раненого и вымотанного Андрея, и мгновенно уснул.
К утру шмотки высохли, а вот телефон так и не включился. Обидно, хороших денег стоил. Да и все номера я сохранял в нём.
Меня угостили скромным завтраком из кружки чая и бутерброда с маспом. Дешёвый маргарин не лез в горло, заталкивать приходилось через силу, но не оценить гостеприимство тёти Вали я не мог.
— Спасибо, — сказал я. — Теперь пойду.
— За Андреем приглядывай, — тихонько попросила меня его мать, и я кивнул.
Сам Андрей намеревался немного отлежаться дома, а потом сходить до качалки, оценить масштаб разрушений. Там, конечно, и до этого всё было довольно неказисто, но ему хотелось посмотреть, что произошло с тренажёрами и не пропало ли чего.
— Слушай, а не подскажешь, где Слава живёт? — спросил я напоследок. — Телефон починить надо, может, он сумеет.
Слава жил в соседнем доме, и я немедленно отправился к нему. Пришлось долго жать на кнопку звонка, прежде чем Слава показался на пороге квартиры, заспанный и растрёпанный.
— Иван Василич? — удивился он столь неожиданному визиту. — Случилось чего?
— Вроде того, — сказал я, показывая ему телефон, превратившийся в кирпич.
— А, фигня, — зевнул он. — Проходите. Можете не разуваться.
Жил он в однушке, по-холостяцки. Гостей он точно не ждал, повсюду царил беспорядок. Даже для того, чтобы предоставить мне стул, ему пришлось перекидать целый ворох одежды на смятую расправленную кровать. Кроссовки прилипали к полу, по которому тянулись целые пучки различных проводов, тут и там виднелись различные железки и девайсы, на некоторых ещё сохранились инвентарные номера. На столе в центре комнаты возвышался большой пузатый монитор, по которому бежали зелёные строчки. Возле монитора ровными рядами выстроилась целая батарея немытых кружек.
