Время наточить ножи, Кенджи-сан! 5 (СИ) - Волков Тим

В углу ангара стоял Такеши Ямада, его правая рука, высокий мужчина с нервным взглядом и сжатыми кулаками. Он не смотрел на Акико, его глаза были прикованы к Като, и в них читалось беспокойство.

— Зачем ты следила за мной, Танака? — спросил Като, его голос был низким, почти шипящим, как морской прибой перед штормом. Он остановился перед ней, наклоняясь так близко, что она почувствовала его дыхание — кислое, с привкусом сигарет. — Думаешь, я не знаю, кто ты? Бывшая детектив, выгнанная Кобаяши. И всё равно лезешь туда, куда не следует.

Акико молчала, её губы сжались в тонкую линию. Она не собиралась давать ему ничего — ни слов, ни страха.

Её мысли кружились вокруг того момента, когда она пробралась к ангару. Она вспоминала, как притаилась за ящиками, как её пальцы дрожали, включая запись на телефоне. Голос Като, низкий и ядовитый, всё ещё звучал в её голове: «Сато был началом… яд фугу покажется детской забавой». Каждое его слово было доказательством — не просто его вины в смерти замминистра, но и планов против Кенджи, против «Спрута». Она видела, как он стоял на ящике, его татуировка осьминога мелькала в свете, как символ их одержимости. Она записала всё — его признание, его угрозы, его ненависть. Это была бомба, которая могла взорвать «Морской Щит», если бы только попала в нужные руки.

Но затем рука на её плече, грубый голос — «Далеко собралась?» — и паника. Она выронила телефон, когда её схватили. Он упал где-то в темноте, среди ржавых банок, обрывков верёвок и щепок. Акико не знала, разбился он или просто лежит, спрятанный в мусоре. Она цеплялась за надежду, что его не заметили. Като и его люди были слишком заняты, таща её к стулу, связывая, допрашивая. Но страх грыз её изнутри. Что, если они обыщут ангар? Что, если найдут телефон и увидят запись? Тогда всё будет кончено — не только её жизнь, но и шанс разоблачить Като. Она представляла, как его пальцы сжимают её телефон, как он слушает свои собственные слова, и его холодная ухмылка становится шире. Эта мысль была хуже верёвок, хуже угроз.

Акико заставила себя дышать ровнее, несмотря на боль в запястьях. Она не могла позволить страху победить. Телефон был её единственным козырем, даже если она не знала, где он. Она представляла, как Кенджи каким-то чудом находит его, как запись попадает в полицию, как Кобаяши, этот надутый старик, вынужден признать свою ошибку. Но для этого телефон должен остаться невидимым. И невредимым.

Она мысленно умоляла судьбу: пусть он лежит в пыли, пусть его батарея сядет, пусть он станет ещё одним куском мусора в этом забытом ангаре. Только бы его не нашли. Только бы Като не узнал, как близко она подобралась к его тайнам.

Като ухмыльнулся, его зубы блеснули в тусклом свете. Он выпрямился, скрестив руки, и его взгляд стал холоднее.

— Молчишь? — сказал он, его голос сочился ядом. — Неважно. Я знаю, что ты ищешь. Улики. Думаешь, свяжешь меня со смертью Сато? — Он рассмеялся, но смех был резким, как скрежет металла. — Это бессмысленно, Танака. Потому что ты не выйдешь отсюда. Скоро море примет ещё одну жертву.

Акико почувствовала, как холод пробирает её до костей, но не отвела взгляда. Она знала, что он не блефует. Его глаза, тёмные, как бездонная пучина, обещали смерть. «Морской Щит» не щадил предателей — или тех, кто вставал на их пути.

Такеши Ямада, стоявший в углу, вдруг кашлянул, его ботинки шаркнули по полу. Он шагнул вперёд, его лицо было бледным, а голос дрожал, но он заставил себя говорить.

— Рюдзи, подожди, — сказал он, поднимая руку. — Убивать её… это слишком. Мы уже избавились от Соты. Ещё одна смерть — и полиция не отстанет. Они будут рыть глубже.

Като резко повернулся к нему, его глаза сузились, как у хищника, почуявшего слабость.

— Ты что, Такеши? — прорычал он. — Сомневаешься в нашем деле? Она видела слишком много. Она угроза. Или ты забыл, что море требует жертв?

Такеши сглотнул, его пальцы сжались в кулаки, но он не отступил. Акико заметила, как его взгляд мелькнул к ней — не с жалостью, но с чем-то похожим на расчёт.

— Я не сомневаюсь, — сказал он, понизив голос. — Но подумай. Она знает Мураками. Он доверяет ей. Мы можем использовать её как рычаг. Заставим его закрыть «Спрут», отступить. Убьём её — и он только разозлится, пойдёт дальше. А если она жива… мы получим контроль.

Като замер, его челюсть сжалась. Он смотрел на Такеши, будто решая, стоит ли наказать его за дерзость. Акико затаила дыхание, её мышцы напряглись, несмотря на верёвки. Она знала, что её жизнь висит на волоске, и каждое слово Такеши было её единственным шансом.

— Рычаг? — переспросил Като, и его голос стал тише, но опаснее. — Ты думаешь, Мураками так слаб, что сдастся ради неё?

— Он не слаб, — ответил Такеши, его голос стал твёрже. — Но он человек. Мы можем сломать его через неё. Дай мне шанс доказать. Если не сработает, тогда… делай, что хочешь.

Като молчал, его глаза метались между Такеши и Акико. Ангар будто сжался, воздух стал густым от напряжения. Акико чувствовала, как верёвки впиваются в её запястья, но не шевелилась, боясь спровоцировать Като. Наконец он хмыкнул, его губы скривились в презрительной усмешке.

— Хорошо, — сказал он, нехотя отступая. — Но если это не сработает, Такеши, ты ответишь. А ты, Танака… — он повернулся к ней, его взгляд был как нож, — молись, чтобы Мураками ценил тебя больше, чем свой «Спрут».

Он махнул рукой, и двое мужчин из тени шагнули вперёд, их лица были скрыты капюшонами. Они схватили стул Акико, готовясь увести её вглубь ангара. Такеши отвернулся, его плечи опустились, но он не смотрел на неё. Като же остался стоять, его силуэт в свете лампы казался зловещим, как морское чудовище.

В роскошном офисе Хироши Танабэ, расположенном на верхнем этаже небоскрёба в самом сердце токийского делового района Минато, царила атмосфера холодной власти. Стены из тёмного орехового дерева, огромные панорамные окна с видом на неоновый лабиринт города и мраморный пол, отполированный до зеркального блеска, создавали ощущение, что здесь принимаются решения, меняющие судьбы. В центре комнаты стоял массивный стол из чёрного гранита, за которым восседал Танабэ, одетый в безупречный костюм от итальянского дизайнера. Его волосы, слегка тронутые сединой, были уложены с хирургической точностью, а глаза, острые и холодные, как лезвие катаны, следили за помощником, стоявшим перед ним.

Помощник, молодой человек по имени Кента Ивамото, в строгом сером костюме, нервно поправил очки и раскрыл планшет, его пальцы слегка дрожали. Он знал, что Танабэ не терпит слабости, и каждое слово в его докладе должно быть выверенным. Свет от хрустальной люстры отражался на экране планшета, пока Кента прокашлялся и начал.

— Танабэ-сан, — сказал он, стараясь держать голос ровным, — у нас новости о «Спруте». Кенджи Мураками полностью изменил меню в «Белом Тигре». Он ввёл фьюжн русской и японской кухонь — блины с икрой, цзяоцзы с горчицей, борщ на основе мисо. Это… неожиданно сработало. Люди возвращаются. Соцсети пестрят положительными отзывами, очереди в ресторане растут, а падение акций «Спрута» остановилось. По итогам дня они даже выросли на 2,3%.

Танабэ откинулся в кожаном кресле, его пальцы, унизанные кольцами, постукивали по подлокотнику. Кента замолчал, ожидая реакции, и воздух в офисе стал тяжёлым, как перед грозой. Танабэ смотрел на помощника, но его мысли были где-то далеко — в мире, где Кенджи Мураками и его «Спрут» были не просто конкурентами, а личным оскорблением. Он вспомнил, как отец Кенджи, основатель «Спрута», унизил его много лет назад, отобрав контракт, который должен был достаться «Серебряному Журавлю». Теперь сын продолжал эту войну, и Танабэ чувствовал, как старая рана вновь кровоточит.

Медленно, почти театрально, уголки его губ изогнулись в ухмылке. Это была не радость, а холодная, хищная уверенность, как у акулы, почуявшей добычу. Он наклонился вперёд, его голос был низким, с едва уловимой угрозой.