Ненужная жена. Хозяйка постоялого двора (СИ) - Князева Алиса

Ну да. Я тебя не задушить, а зарезать собиралась…

Его признание застаёт меня врасплох. Кристард редко благодарит и ещё реже признаёт свои недостатки. Я не знаю, что ответить, и просто поправляю складки на одеяле, пряча смущение.

— Мы женаты достаточно долго, — продолжает он, накрывая мою руку своей. Его прикосновение тёплое, уверенное. — Но иногда мне кажется, что я совсем тебя не знаю. Загадка, которую я не могу разгадать.

Я замираю, чувствуя, как по спине пробегает холодок. Он что-то подозревает? Или это просто благодарность и желание избавиться от ощущения дыхания смерти на затылке?

Чувствую, как щёки заливает румянец. Этот Кристард – ласковый, внимательный – совсем не похож на холодного, требовательного мужа, которого я знала раньше. Словно в нём проснулась другая сторона, о существовании которой я и не подозревала.

— Ты покраснела, — замечает он, и в его голосе слышится удовольствие. — Не помню, когда в последний раз видел тебя смущённой.

— Просто не привыкла к комплиментам, — признаюсь я.

— И это тоже моя вина, — говорит он серьёзно. — Был слишком занят делами, политикой, войной. Забыл, что у меня есть красивая жена, которой нужно внимание.

Его пальцы скользят по моей щеке, и я ловлю себя на мысли, что мне приятно. Что я хочу, чтобы оно продолжалось. Испуганная этим открытием, я отстраняюсь, делая вид, что проверяю Кселарона.

Что-то подозревает? Рам ему всё же рассказал? С чего бы такие перемены?

— Знаешь, — говорит Кристард, поймав прядь моих волос, — мне кажется, мы могли бы начать заново. Ты и я.

Его взгляд опускается на мои губы. Нет, Рам точно что-то ему рассказал! Сердце колотится как сумасшедшее. Его дыхание щекочет мою кожу...

Дверь распахивается с оглушительным грохотом, ударяясь о стену. Я отпрыгиваю от него, как пойманный за шалостью подросток. Кристард, напротив, поднимает подбородок, теряя мягкое очарование и становясь привычной холодной и отстранённой версией себя.

В дверном проёме появляется Майгара. Её волосы растрёпаны, а глаза горят яростью. За её спиной маячит встревоженный слуга, попытавшийся её остановить.

— Вот ты где! — шипит она, указывая на меня дрожащим пальцем. — Эта стерва пыталась убить меня, Кристард! Она истеричка, которой нельзя доверять ребёнка!

Только её нам сейчас не хватало…

Глава 42

Кселарон, разбуженный шумом, начинает плакать. Я автоматически тянусь к нему, но Майгара делает шаг вперёд, загораживая мне путь.

— Не смей прикасаться к нему! Ты не мать ему!

Её слова ударяют больнее, чем она может представить. Потому что в них есть правда.

— Мама, — голос Кристарда становится ледяным, таким, каким я его помню. — Что за представление?

— Представление?! — она срывается на визг. — Она пыталась убить меня! Вчера вечером, прямо в коридоре, на глазах у людей!

Я стою, оглушённая этим обвинением, не в силах даже возразить. Майгара упирает руки в бока, её грудь вздымается от гнева.

— Я требую, чтобы её немедленно отогнали от ребёнка! И от тебя, Кристард! Она опасна! Кто знает, что ещё она замышляет?

В комнате повисает тяжёлая тишина, нарушаемая только плачем Кселарона. Я стою словно парализованная, не в силах двинуться или произнести хоть слово в свою защиту. Майгара выглядит как злобная гарпия — волосы разметались по плечам, глаза сверкают, а лицо искажено гневом настолько, что даже её зрелая красота не может скрыть уродливость ненависти, живущей внутри неё.

Кселарон продолжает плакать, его крики раздирают моё сердце. Не обращая внимания на протесты Майгары, я умудряюсь обойти её и взять его на руки.

— Смотрите на неё! — Майгара театрально взмахивает рукой в мою сторону. — Даже не пытается оправдываться!

Её голос повышается до визга.

— Она околдовала тебя, Кристард! Она втёрлась в доверие, а теперь пытается избавиться от всех нас! Сначала я, потом ты...

Чувствую, как кровь отливает от лица. Самозванка. Откуда она знает? Или это просто совпадение, случайно брошенное слово? Пол под ногами словно проваливается, а сердце колотится так, что кажется его стук слышен всем в комнате.

— У неё даже хватило наглости присвоить себе моего внука! — Майгара подходит и пытается забрать у меня сына. Малыш, чувствуя опасность, плачет ещё громче. – Ребёнок чувствует обман! Знает, что она ему не мать!

Эти слова — нож в сердце. Я вздрагиваю, чувствуя, как к глазам подступают горячие слёзы. Самое страшное, что в её словах есть доля правды. Я не рожала Кселарона.

Чувствую себя загнанным зверем. Пот стекает по спине, а во рту пересохло. Я могу всё объяснить, но как? Сказать, что я на самом деле из другого мира? Что моё сознание каким-то образом оказалось в теле Элены? Меня сочтут безумной или что похуже.

По щекам текут слёзы. Не могу их остановить. Не из-за обвинений, они ложны, а из-за глубинного страха быть разоблачённой, вины за то, что живу чужой жизнью, ужаса перед тем, что происходит со мной. Этот нож в моей руке... что если я не контролирую себя?

— Посмотри только, она плачет! — торжествующе восклицает Майгара. — Это признание вины! Она знает, что я раскрыла её!

Кселарон заходится в плаче, его маленькое личико краснеет от напряжения. Сердце разрывается от невозможности успокоить его.

— Она опасна, Кристард! — Майгара поворачивается к сыну. — Требую немедленно отослать её! Она только сбивает тебя, мешает работе и подвергает всех опасности!

— Довольно.

Голос Кристарда звучит негромко, но в комнате мгновенно воцаряется тишина. Даже Кселарон, словно почувствовав перемену, затихает, лишь изредка всхлипывая.

— Что ты такое говоришь? — плюёт ядом Майгара. — Я же только…

— Я сказал – довольно, мать.

Теперь его голос звучит сталью. Холодно, твёрдо, не допуская возражений. Я с изумлением смотрю на него. Он выпрямляется на постели, несмотря на боль, которую это движение, должно быть, причиняет его ране.

— Кристард, ты не... – начинает Майгара, но он поднимает руку, останавливая её.

— Нет, это ты не понимаешь, – его взгляд тяжёлый, пронизывающий. — Ты вошла в мои покои без приглашения. Устроила истерику при моём сыне. Оскорбляешь мою жену безосновательными обвинениями.

Я смотрю на него с изумлением. Он… Защищает меня?

Лицо Майгары бледнеет от ярости:

— Ты выбираешь её сторону? Против меня? Твоей родной матери?!

— Я выбираю справедливость, — отвечает Кристард твёрдо. — И правду. С тех пор как Элена появилась в нашей семье, ты ни разу не попыталась принять её. Только критиковала и унижала.

В комнате повисает тяжёлая тишина.

— Ты говоришь о якобы покушении Элены на тебя, — продолжает Кристард. — Но давай поговорим о твоём «больном сердце», которое странным образом даёт знать о себе всякий раз, когда ты не получаешь желаемого. И каким чудесным образом выздоравливаешь?

Щёки Майгары заливает краска.

— Как ты смеешь… — начинает она, но Кристард не даёт ей закончить.

— Ты обвиняешь мою жену в попытке убийства без единого доказательства. Но самое непростительное, — он переводит взгляд на плачущего Кселарона, — ты используешь моего сына как оружие в своей личной войне. Пугаешь его своими криками.

Он протягивает руки и приказывает. Даже если бы я захотела, я наверно не смогла бы сопротивляться.

— Отдай мне ребёнка.

Кристард осторожно берёт малыша, его движения удивительно бережны для человека его комплекции и силы. Он укачивает Кселарона, и тот постепенно успокаивается, глядя на отца широко раскрытыми глазами.

— А теперь, — Кристард поднимает глаза на мать, — я прошу тебя покинуть мои покои. И не возвращаться, пока я сам не позову тебя.

— Ты не можешь… — начинает Майгара, но Кристард перебивает её.

— Могу. В этих стенах я лорд. Даже для тебя. Особенно после сегодняшнего.

Майгара стоит, дрожа от ярости и унижения. Её взгляд скользит по комнате, останавливаясь на мне. В её глазах такая ненависть, что я невольно делаю шаг назад.