Граф Лазарев. Том IV (СИ) - Флавий Вик

— Ты этого опасаешься или на это надеешься? — уточнил Игорь. — Мне тоже кажется, Лазаря мы еще увидим. В конце концов, у нас в саду много чего растет.

— Вот зараза. Начал вести себя, как Каладрий. А я-то считал его приличным хомяком.

— Если бы ими руководил Каладрий, они бы не только все сожрали, но и выгрызли бы из яблони на прощание что-то неприличной формы, — заметил Игорь.

Да, что верно, то верно. Все-таки надеюсь, он вернется.

На следующий день примерно в полдень зазвонил телефон. Я нехотя оторвался от чтения книги и поднял трубку. Оттуда послышался голос Ефима.

— Здравствуйте, Ваше Сиятельство.

Я напрягся. Звонки из типографии, как правило, ничего хорошего не сулят.

— Дай угадаю, у вас опять пожар? — Я решил заранее подготовить себя к грядущему. — Потоп, нашествие крыс, землетрясение? Или кто-то догадался нарисовать Анну Блэйд в обличье волка, то бишь в неглиже?

— Нет, Ваше Сиятельство.

Что, что-то еще хуже⁈

— Давай рассказывай, — велел я. — Я по голосу слышу, стряслось что-то неладное.

В трубке зашуршало, послышались тихие отдаленные голоса, словно кто-то спорил. Наконец, Ефим вернулся.

Я внимательно его выслушал, и брови мои по мере этого лезли на лоб.

— Что? Какая еще проверка⁈

В типографии стоял маленький человечек в очках и что-то записывал. Он выглядел не грознее кролика, но сотрудники инстинктивно старались держаться от него подальше. От него исходила какая-то особая аура, заставляющая нервничать работников всех предприятий, даже самых законопослушных.

Нет, не так. В МОЕЙ типографии стоял какой-то придурок, которого тут быть не должно. И нахально пялился по сторонам.

— Что здесь происходит? — громко спросил я, заходя внутрь. Человечек обернулся.

— А, граф Лазарев. Вы-то мне и нужны. Плановая инспекция. Господин Строганов приказал узнать, как у вас тут идет работа.

— Если она плановая, почему я о ней ничего не знаю? Почему мне не позвонили заранее?

Человечек пожал плечами, словно говоря: «мое дело маленькое».

— Можете спросить у него самого. Подайте запрос в городскую администрацию, ответ обычно приходит в течение месяца.

— Ну и чем вы здесь, с позволения сказать, занимаетесь? Кстати, внизу у входа лежит коврик. Он специально для того, чтобы вытирать грязную обувь. Это я так, к слову.

Человечек оглядел свои ботинки. Положа руку на сердце, они были не такими уж и грязными, но во мне проснулся маленький вредный хозяйственник, очень не любящий, когда кто-то топчет его собственность. Мне даже стало немного стыдно. Правда, не перед проверяющим, а перед своей цветущей молодостью. Брюзжу, как будто у меня скоро пенсия.

— И кто вам разрешил открыть это окно? Видите цветок? На сквозняке он мерзнет!

Фикус, который даже пожар пережил, укоризненно качнул в мою сторону листьями. Наверное, бедное растение оскорбило, что его обозвали неженкой. По рассказам Ефима, фикус появился в типографии примерно одновременно с ним, причем сохранился гораздо лучше. Этому героическому растению были ни почем не только сквозняки, но и ураганные ветра, летящие в окна камни, пьяные сотрудники и смена руководства, которое периодически пыталось выкинуть горшок на улицу. Говорят, даже тараканы им травились.

— И стул, на который вы пиджак повесили, он вообще-то не вешалка, — добавил я. — Для этих целей у нас есть шкаф при входе.

Это было совсем уж лишнее, но я был зол. Ну и что, что я придираюсь, это МОЯ типография. В МОЕЙ типографии не должны находиться люди, которые мне не нравятся, и делать то, что меня бесит, без моего согласия. Это и есть одна из основ права собственности.

Интересно, пришло мне в голову, вдруг Строганов мыслит точно так же, только в масштабах всего княжества? Тогда для главы администрации любой чих на другом конец города, на который не было дано его личное согласие и выписано пятнадцать справок, все равно что личное оскорбление. Мне даже стало немного его жалко.

Стушевавшийся проверяющий снял пиджак со стула и понес в шкаф с гордым выражением лица, как будто это было его личное решение. Из шкафа, радуясь новым посетителям, тут же выпорхнула моль.

— Я как раз составил список нарушений, — сказал проверяющий, вернувшись и усевшись за стол. — Кстати, меня зовут Алексей Андреевич. Хотите, чтобы я его зачитал?

— Нет, — ответил я, но вопрос, как оказалось, был риторическим.

— Во-первых, здесь слишком грязно, — начал Алексей-как-его-там. — Копоть на стенах, пыль и антисанитария, которая ведет к болезням. И коврик у вашей двери, кстати, тоже не очень чистый, — едко добавил проверяющий.

— Действительно, с чего бы это? Мы же не горели буквально несколько дней назад, у нас было время навести идеальную чистоту, — съязвил я.

— Также, как я вижу, санузел у вас в плачевном состоянии. Трубы насквозь прогнили, все надо менять. Еще немного, и вместе с пожаром вас ждет еще и потоп, — продолжил человечек.

— Ничего, если одновременно, то это не страшно.

— Еще ваш «Турнепс» вызывает много вопросов по поводу его политической благонадежности. У вас непозволительно мало статей про Его Величество.

— А должно быть много? — удивился я. — Это журнал про овощ! Император Романов, при всем уважении, его не сеет, не пропалывает, не собирает и, насколько я знаю, даже не ест.

— Это Император, — внушительно произнес проверяющий. — Оплот и благодетель государства! Неважно, о чем журнал, что-нибудь да должно быть про Его Величество. В подобающем тоне, разумеется.

— Это вам Строганов сказал? — Сам Романов бы такую глупость точно не сморозил.

— Господин Строганов проводит в княжестве патриотическую политику, — бодро возвестил проверяющий. — Он настоятельно рекомендует…

— Ну раз он только рекомендует, позвольте мне на это наплевать, — перебил я. — Я рассмотрел рекомендацию и пришел к выводу, что буду печатать, что посчитаю нужным. Чтобы меня заставить, у вас соответствующей бумажки нету.

Хотя мысль заманчивая. Надо как-нибудь уточнить у Его Величества, не сильно ли он будет против, если издать статью, что он очень любит наш журнал и регулярно выписывает.

— А у нас как раз было про Императора! — влез Радомир. — Но сгорело. Я вам могу по памяти зачитать…

Я наступил мальчишке на ногу.

— Спасибо, не надо, мы свободная пресса. Что-нибудь еще?

— Слишком узкие окна, парадная лестница без перил, недостаточно охраны и моль в помещении. Да, и окна у вас слишком широкие.

— Так они узкие или широкие? — не понял я.

— И то, и другое, — невозмутимо ответил проверяющий. — Вот представьте, в случае чрезвычайной ситуации, например, пожара, кому-то понадобится срочно вылезти наружу. В ваши окна он пролезет разве что впритык.

— А почему широкие?

— А вдруг к вам захочет забраться какой-нибудь злоумышленник? Впритык, но пролезет.

Это проявление чиновничьей логики меня окончательно добило. Похоже, придется признать поражение. Но Строганову я это еще припомню.

— Ах да, еще несоответствие нормам пожарной безопасности, — с удовольствием закончил проверяющий.

— Ну уж нет, тут у нас как раз все идеально. Все, что могло гореть, уже сгорело.

— В итоге по всем нарушениям с вас штраф тысяча золотых, — резюмировал проверяющий с сияющей, что твой золотой, физиономией.

— Сколько⁈ Да быть того не может!

— Ах, прошу прощения. — Проверяющий заглянул в свои бумажки. — Я немного перепутал. Тысяча двести. Можете прямо сейчас выписать расписку или в течение трех дней заехать в банк и перевести на счет городской администрации. Вот его реквизиты.

Проверяющий сунул мне в руку бумажку, я подавил грязное ругательство. Меня лишили мало того, что кучи бесценного времени и душевного спокойствия, так еще и денег! Ну, Строганов, я до тебя доберусь.

— Берите, — сквозь зубы процедил я, схватив со стола первый попавшийся лист бумаги и начеркав на нем расписку. — И передавайте господину Строганову мои наилучшие пожелания. Кстати, как ему мой новый подарок, понравился?