Пожиратель Богов. Часть 4 (СИ) - Розин Юрий

— У нас нет выбора, — сказал я наконец. — Но будем готовы ко всему.

Сделав последний глубокий вдох, я переступил порог, удерживая аспект Чревоугодия в состоянии готовности — черная энергия пульсировала под кожей, готовая в любой момент сформировать защитную оболочку или смертоносное оружие.

Теплый желтый свет обласкал глаза сразу после яркой вспышки перехода.

Когда зрение адаптировалось, передо мной предстала уютная прихожая. Стены из темного дуба с резными панелями, старомодная вешалка из полированного дерева, выцветший ковер с геометрическим орнаментом.

У моих земных бабушки с дедом не было дачи, так что я не знал, каково это. Но почему-то казалось, что именно так и должен был выглядеть плюс-минус каноничный домик в деревне.

А потом я увидел ее.

Руби стояла в арочном проеме, ведущем вглубь дома. Совершенно целая, без единого повреждения на меху. Ее пять хвостов плавно колыхались, переливаясь янтарными оттенками в мягком свете.

— Я ждала, когда вы придете, — произнесла она, приветливо улыбнувшись.

Мои руки дрожали, когда я шагнул вперед. Все предостережения, все боевые готовности — все это испарилось в тот момент, когда я увидел ее настоящие, не призрачные янтарные глаза, знакомый узор меха на мордочке.

Я потерял ее однажды, нашел, но затем снова потерял. И после того, как в хаосе погибло столько моих родных, это второе воссоединение, казалось даже более невероятным, чем первое.

Я схватил Руби в объятия так крепко, что она взвизгнула — по-настоящему, задорно и весело.

— Черт возьми, мелкая… больше от меня ни на шаг не отойдешь, понятное тебе?

Руби засмеялась — тот самый смех, который начинался с тихого фырканья и перерастал в заливистый хохот. Ее хвосты обвили мои ноги, мягкие и пушистые, как в те дни, когда она была еще лисенком.

— Это ведь ты всегда попадаешь в передряги, а не я. Лучше ты от меня не отходи, договорились?

Я хотел ответить, хотел расспросить, как она оказалась здесь, что это за место, где старуха… Но все слова застряли в горле, когда за моей спиной раздался тихий всхлип.

Мы обернулись одновременно.

Литана стояла, вцепившись в руку сестры так, что ее когти оставляли на коже Тиланы красные полосы. Ее собственные плечи были напряжены до дрожи, золотистые глаза расширены, но не от радости — от чего-то более сложного, более горького. Тилана, напротив, казалась готовой рассыпаться в прах — ее пальцы судорожно сжимали и разжимались, а по щекам уже текли слезы.

Да уж. Что-то я совсем позабыл о тех, кто должен в первую очередь обниматься с Руби.

Она сделала шаг вперед, ее руки дрожали так сильно, что кончики пальцев подрагивали в воздухе. Ее хвосты, обычно такие горделивые и пушистые, теперь безжизненно волочились по деревянному полу, оставляя едва заметные следы на пыльной поверхности.

— Девочки мои… — голос сорвался на хрип, став почти неузнаваемым. — Я…

Тилана сразу же потянулась к ней, все ее тело буквально наклонялось вперед, пальцы судорожно сжимались и разжимались, ногти то появлялись, то прятались обратно. Но в последний момент она бросила взгляд на сестру — и замерла, словно получив невидимый сигнал остановиться.

Литана стояла, как каменная статуя. Ее руки были плотно скрещены на груди, когти слегка впивались в собственные предплечья, оставляя крошечные красные отметины.

Руби остановилась на полпути, ее уши прижались к голове в жесте покорности. Я видел, как ее горло содрогнулось при глотании.

— Вы… — она попыталась улыбнуться, но получилось лишь подобие улыбки, кривая гримаса, больше похожая на маску боли. — Вы стали такими… взрослыми. Совсем не похожими на тех малышек, которых я…

— Да, — Литана перебила резко, как хлопок бича. Ее золотистые глаза сверкали холодным огнем. — Пришлось повзрослеть.

Тилана вздрогнула, словно от удара. Ее пальцы вцепились в складки платья, сминая ткань.

— Лита, пожалуйста… — ее голосок звучал крошечно, потерянно.

— Нет, — сестра резко подняла руку, останавливая ее. Каждый мускул в ее теле был напряжен до дрожи. — Ты действительно хочешь просто… обнять ее? После всего этого? После всех этих лет?

Тилана покраснела до кончиков ушей. Слезы уже катились по ее щекам, оставляя блестящие дорожки, но она не отвечала, лишь прикусила нижнюю губу до белизны.

Руби сжала свои лапы так сильно, что когти вышли наружу, впиваясь в собственную шерсть. Несколько рыжих волосков медленно опустились на пол.

— Я не могла вернуться за вами, — прошептала она, и в голосе слышалась тысяча невысказанных извинений.

— Не могла или не хотела? — Литана говорила тихо, но каждое слово било с разрушительной силой. — Думаешь, нам было просто? — Литана засмеялась, и это звучало в тысячу раз больнее, чем крик. — Ждать? Каждый чертов день? Каждый год? Думать, что мы сделали что-то не так, что ты нас разлюбила, что…

Тилана закрыла лицо руками, ее плечи тряслись от беззвучных рыданий.

Руби выглядела так, будто ее ударили в живот. Она сделала шаг назад, пошатнувшись, и мне показалось, что она вот-вот упадет.

— Я…

Она обернулась ко мне, глаза — огромные, полные немой мольбы о помощи. Но что я мог сказать?

На мой взгляд, Литана вела себя по-свински. Да, понятно, обида и все дела. Но я ведь рассказал им, что Руби долгие годы была в плену и физически не могла к ним вернуться.

Но если бы я произнес это вслух, то скорее всего только все сломал бы. Моим внучкам уже было хорошо за сотню лет каждой, но из-за сущности Майигу их психологический возраст был в лучшем случае как у поздних подростков.

Суровому деду со своим взрослым мнением было лучше не лезть, чтобы не нарваться на жесткое отрицание и не оказаться втянутым в разборки девчонок. Ничего, как-нибудь разберутся, в конце концов по последним словам Литаны было понятно, что она, как и сестра, любила и ждала Руби, просто свою боль проявляла по-другому.

Литана резко вытерла глаза тыльной стороной ладони.

— Ты даже не знаешь, какого это, — прошептала она. — Просыпаться каждое утро и гадать: «Может быть, сегодня? Может быть, именно сегодня она вернется?»

— Я думала о вас… каждый день, — голос Руби был настолько тихим, что мне пришлось напрячь слух. — Каждую секунду.

— Но этого было недостаточно, — Литана покачала головой, и теперь в ее голосе не было злости — только бесконечная усталость. — Никогда не было достаточно.

Тилана наконец подняла голову. Ее лицо было мокрым от слез, нос покраснел, но в глазах читалась решимость.

— Мы… мы можем хотя бы попробовать? — она посмотрела на сестру, затем на мать, и в этом взгляде было столько надежды, что у меня сжалось сердце. — Хотя бы… поговорить?

Литана замерла. На несколько секунд в комнате воцарилась абсолютная тишина. Затем она медленно, очень медленно кивнула — один-единственный, едва заметный кивок.

Руби сделала шаг вперед, затем еще один, словно идя по тонкому льду. Ее лапы дрожали, когда она осторожно протянула их к дочерям.

— Можно… можно я хотя бы посмотрю на вас? Просто… посмотрю?

Литана не ответила, но и не отстранилась, когда Руби приблизилась достаточно, чтобы разглядеть каждую черточку на их лицах. Ее пальцы дрожали в воздухе в нескольких сантиметрах от щеки Тиланы, боясь прикоснуться.

— Тим рассказал нам… почему нас разлучили, — смягчилась наконец, Литана, видимо тоже не способная долго держаться перед собственными эмоциями и видом плачущей Руби. — Но почему ты не вернулась к нам отсюда?

— Потому что я не пускала ее, мои дорогие.

Голос старушки прозвучал прямо у меня за спиной. Я резко развернулся, аспект Чревоугодия уже поднимался к поверхности кожи — она стояла в полуметре, будто всегда была там, все в тех же бесчисленных слоях одежды. Ее морщинистое лицо было освещено косым лучом света, делая глубокие складки похожими на трещины в старой керамике.

Литана и Тилана синхронно вздрогнули. Тилана инстинктивно прижалась к сестре, а Литана, напротив, выпрямилась, принимая боевую стойку.