Восход. Солнцев. Книга II (СИ) - Скабер Артемий

* * *

Прошло полчаса, но никто так и не пришел. Военные уже мычали и пытались дергаться. Наконец, дверь скрипнула, и вот появились генерал и Трутень.

— Какого?.. — произнес Семен Аркадьевич.

— Проспорил! — засмеялся Трутень.

Генерал смотрел на движущуюся стену из военных и смотрел то на меня, то на подполковника. Потом скривил лицо и сел напротив, Весемир встал рядом, подмигнул мне и показал большой палец.

— Мальчишка! — начал генерал. — Ты оскорбил мой род, меня и дочь.

— Не стоит благодарности! — перебил я Долгорукова.

Генерал замолчал от моей дерзости. Его рот снова открылся, и видно было, как он сдерживается, чтобы не напасть на меня и не накричать.

— Я оскорбил ваш род, как вы выразились. Что ж, возможно, вы и правы.

— Как ты смеешь? Наглец! Я старше тебя! Генерал! — все-таки повысил голос Долгоруков.

Я подождал, когда он закончит, и ответил.

— Прошу прощения! Могу продолжить? — дождался кивка от Трутня. — Так вот, может, я и оскорбил, но, если так смотреть, то сегодня я дважды спас жизнь вашей дочери. Что будем делать с этим?

Генерал посмотрел на улыбающегося подполковника. Трутень взял себя в руки и кивнул.

— Что ты хочешь? Долгоруковы никогда не остаются в долгу, — совсем уже другим голосом сказал генерал.

— Ничего! — ответил я, чем снова вызвал удивление.

— Ха-ха-ха! — не сдержался Весемир. — А я тебе что говорил? Эх, нужно было спорить на что-то большее.

Заметил, мужики немного подшофе, успели накидаться? Повисло молчание.

— Генерал, — сказал я тихо. — Мне ничего не нужно, и это правда. Все, что я хочу — чтобы нас отпустили с моими людьми обратно в Охотничий. У меня куча дел, которые ждут решения.

— Сопля… — прервал себя Семен Аркадьевич. — Борис Иванович, хорошо. Я забуду все наши с вами недомолвки, и мы в расчете.

— Я пойду? — встал и посмотрел на подполковника. Трутень кивнул с улыбкой на лице.

— Подожди! — остановил меня генерал. — Развяжи моих людей. А то что старикам тут корячиться?

Подошел к рукотворной стене и стал ослаблять веревку. Через минуту все были свободны. На меня дернулись.

— Отставить! — рявкнул генерал. — С вами я еще поговорю. Сопляка проворонили, подмастерья! Быстро ушли с моих глаз! Позор-то какой…

Выдохнул. Трутень… Снова он как-то вмешался и смягчил генерала с его намерениями покарать «сопляка». Кто же он такой, раз может влиять на самого Долгорукова?

— Весемир, девку, которая напала на мою дочь, я казню. Тут ты меня не остановишь! — сказал генерал.

— На нее плевать, делай что хочешь, — пожал плечами подполковник.

— Ну вот и ладушки! Завтра ее допрошу и…

— Мне не плевать! — перебил я Долгорукова.

Мужчины повернули свои головы в мою сторону. Генерал уже зло пожирал глазами.

— Мальчишка, ты не попутал? То, что я тебя простил, не значит, что твое мнение хоть что-то значит, — с нажимом произнес генерал.

Как же меня достала эта игра, кто кому должен! Выпрямил спину, мой взгляд похолодел, и я сказал голосом отца:

— Царева не нападала на вашу дочь.

— Что, приглянулась тебе чертовка? Будут другие, — сделал снисходительное лицо Семен Аркадьевич. — Еще молодой, найдешь себе кого-то, а того гляди, и не одну.

Голова работала, пытался найти решение, чтобы Елизавету не прикончили. Я что, зря ее помогал лечить? Мы играли в гляделки. Долгоруков думал, что я испугаюсь его или то, что за ним. Мне плевать, долги привык возвращать. Только что все сложилось: Елизавета не пыталась меня убить, она использовала свою спицу, чтобы попасть в Земанский.

Мои пули изменили направление снаряда, и он угодил в Софью. Крайне сумбурное покушение вышло. Тот, кого хотели убить, жив и здоров. Посмотрел на генерала. Пока еще… А вот те, кто ни в чем не виноват, оказались при смерти.

— Кто-то должен ответить за то, что моя дочь пострадала! — наконец прервал наши гляделки Долгоруков.

— Старший сержант Земанский, он виновен. Губить девушку из-за недоразумения? — ответил ему.

— Семен, предлагаю тебе следующее, — вставил свои пять копеек Трутень. — Дай Борису сутки. Если сможет найти Земанского, и тот признается, что он напал, вот тебе и козел отпущения. Части хорошо, что беглеца поймали.

— А если у него не получится? — повернулся к подполковнику Семен Аркадьевич.

— Тогда делай с девчонкой, что хочешь.

— Сутки! Время пошло! — озвучил условия генерал. — Теперь все зависит от тебя.

Последние слова я уже не дослушал, потому что выскочил из здания и побежал.

Глава 17

* * *

Генерал и подполковник в помещении для допросов

Долгоруков видел, как выскочил мальчишка. Поначалу Семен Аркадьевич думал действительно убить и казнить Цареву. Нападение на его дочь — крайне веская причина сделать это, но тут снова Солнцев. Сколько раз он удивил и ввел в замешательство?

Боевой генерал просто не готов к тому, что семнадцатилетний паренек, подмастерье, может так себя вести и совершать подобные поступки. Долгоруков вспомнил себя и своих пацанов в юном возрасте, помотал головой, мы по сравнению с ним… Ладно, ждем сутки, а там посмотрим, что из этого всего выйдет.

— Я пойду навещу дочь, — сказал генерал о своих планах.

Весемир ничего не ответил и молча проводил своего друга. Сейчас его занимало делать предположения относительно Бориса Ивановича. Любопытно, что в этот раз придумает Солнцев?

* * *

Я выбежал и огляделся. Как же мне добраться до города? Дима с Володей наверняка уже умотали. Подошел к воротам, сообщили, что они закрыты до утра как минимум, и вообще без разрешения лейтенанта Твердохлебова меня не выпустят.

Помчался к нему. Забегаю в кабинет, а Самсон спит. Попытался разбудить мужика — ни в какую. На столе несколько бутылок разного алкоголя.

— Я старался! — произнес над храпящим лейтенантом.

Сел за его стол нашел документы, которые он оформлял. Взял бланк, задумался. Насколько сильно я хочу обнаглеть? «На много», — улыбнулся своему решению. Попробовал три раза, и вот уже пишу, как Твердохлебов.

Сделал себе несколько разных бумаг на разные случаи жизни. Заметил, что на документах стоит штамп именной. На столе его не было, обыскал Самсона. Вот же хитрый… В сапог спрятал.

Написал послание Твердохлебову и вышел. Отправился в казарму к своим. Поднял всех и, тряся бумажкой, сказал собираться. Конечно, меня интересовали в основном Айваз, его ребята и Витя, но пришлось и Ольгу с собой брать. Нового сержанта им еще не выделили.

Возможности выбраться, ребята крайне обрадовались. Парни были готовы через пару минут, а Обручева через пять. Я посчитал бойцов — маловато будет. Заглянули еще в несколько казарм, где я вызывал сержанта и тыкал ему в лицо официальным приказом Твердохлебова.

Видимо, сегодня день такой: подполковник, генерал, побег и нападение, никто не решился пойти к Самсону узнать, что я за суматоху поднял. Вот, что делает официальная бумажка с людьми. Когда за мной было почти тридцать человек, мы выдвинулись к воротам.

Там я вызвал Краснобородого и передал ему приказ лейтенанта. Всем ребяткам изменили их «присягу», теперь они могут добраться до Охотничьего действует двое суток, потом их мозги сгорят.

Уже вошел во вкус с силой приказа вышестоящего. Поэтому потребовал, чтобы мне выделили грузовик для перемещения военных в городок. Через тридцать минут мы уже ехали. Время для меня ускорилось, все мысли были о том, как спасти Цареву и схватить Земанского. Очень мне интересно как его купил Троцкий.

Я забрался в кабину, Ольга залезла со мной. Девушка положила свою руку на мою и улыбнулась.

— Борис, а это правда насчет Елизаветы? — спросила меня девушка.

— Что именно? — уточнил я.

— То, что она напала на Софью Долгорукову, потому что та имеет на тебя виды? Они сцепились насмерть прямо при тебе потом ты спас ее, отнес на руках в медчасть, а там помогал лечить, — перечислила факты Обручева, но как-то у нее вышло слегка по-другому.