Рубиновый рассвет. Том I (СИ) - Неволин Евгений

— Ох, какая жалость... — он покачал головой, изображая сожаление, но глаза его сверкали. — Значит, будет больно.

Он с преувеличенной театральностью вздохнул, отступил от клетки и закрыл флакон, его пальцы замедлились, лаская стекло, будто прощаясь. Затем убрал флакон на полку, где тот встал в ряд с другими — стеклянными гробами для неизвестных кошмаров.

Неспешно, прошелся к другому столу, заваленному бумагами, и уселся там, склонившись над какими-то записями. Его пальцы быстро перебирали страницы, перо скрипело по пергаменту, выписывая символы, что шевелились, как живые. Время от времени он поглядывал на Гилена, но больше не произносил ни слова.

Тишину нарушал только скрип пера, царапающего бумагу. Тихий треск рунного круга, продолжающего свою работу. И ровное дыхание Гилена, не выдававшее боли.

Реми работал с бумагами четыре долгих часа, его сгорбленная фигура казалась еще более жуткой в мерцающем свете магических ламп. Перо в его тонких пальцах скрипело по пожелтевшему пергаменту, оставляя за собой следы чернил, которые иногда пульсировали слабым синим свечением. Время от времени он бросал взгляды на Гилена - не из беспокойства, а скорее как коллекционер, любующийся редким экспонатом.

Когда последняя формула была записана, он аккуратно сложил листы, его движения были почти нежными. Встав, он поправил запачканный реактивами манжет и совершил изящный поклон, как придворный перед королём:

— До завтра, дорогой гость. Надеюсь, ты не заскучаешь без меня.

Его улыбка оставалась сладкой и искренней, будто он оставлял не пленника в кольце пыток, а старого друга у камина. Только расширенные зрачки выдавали истинное возбуждение.

Когда дверь закрылась с мягким щелчком, Гилен позволил себе едва заметный вздох. Его тело, измождённое часами боли, медленно выпрямилось, суставы хрустели, но он упрямо принял позу лотоса.

Черный Шов внутри него пульсировал живой энергией, словно миллионы невидимых игл сшивали разорванную плоть и дух. Каждая капля крови, вырабатываемая Истоком, направлялась в повреждённые меридианы, восстанавливая их с методичной точностью.

Боль, которая должна была сломить, стала топливом. Каждый новый импульс круга превращался в энергию для восстановления.

«Терпение... всего немного времени до отлива...»

Его сознание погрузилось вглубь, отрешившись от жгучего света рун, от запаха горящей плоти, от давящей тишины камеры. Осталось только ждать - и готовиться. В глубине его сущности что-то шевелилось, что-то древнее и неукротимое...

Прутья клетки давили, как свинцовый саван. Воздух был густ от запаха сухой крови, пыли и чего-то металлического — возможно, ржавчины, а может, остатков чьих-то недоделанных заклинаний. В центре этого мрака, на холодном каменном полу, сидел Гилен. Скрестив ноги, словно монах в медитации, он не подавал ни единого признака дискомфорта. Лишь пальцы слегка подрагивали — не от страха, а от постоянного, назойливого жжения рун, будто выжигающих его плоть изнутри. Но он не шевелился. Даже дыхание оставалось ровным, почти незаметным, будто он и вправду спал.

Черный Шов под кожей пульсировал, как живое существо. Каждый раз, когда магия пыталась разорвать его тело на части, подкожные нити сжимались, сшивая плоть кровавыми стежками. Паук, неутомимо латающий дыры в паутине. Гилен чувствовал каждый укол, каждый рывок — будто кто-то методично водил по его внутренностям раскаленной иглой.

Исток Крови работал на пределе. Капля за каплей, сила возвращалась, но процесс был мучительно медленным, словно кто-то вычерпывал океан наперстком. Он ощущал, как энергия сочится сквозь него, как ржавая вода через треснувшую трубу.

А вокруг гудел рунный круг — низкий, монотонный гул, напоминающий перегруженный сервер. Он сканировал, анализировал, пытался разложить его душу на составляющие. Безуспешно. Гилен представлял, как древние символы пожирают сами себя в бессильной ярости, не в силах понять, что перед ними.

"Ну вот, Рубиновый, ты и попался".

Мысль прозвучала в голове с плохо скрываемой издёвкой.

"Как последний юзер, который забыл пароль от админки и теперь пялится в экран, надеясь, что система сжалится".

Пауза. В темноте за решеткой шевелились тени — демоны из соседних камер. Они, наверное, тоже когда-то считали себя неуязвимыми.

"Хотя нет. Они хотя бы дрались. А ты? Ты сам полез в пасть к Псам, да еще и инквизиторов подставил. Гениально. Теперь сидишь в этой дыре, как экспонат в музее устаревшего кода. 'Вот, смотрите, дети, — последний дурак, который думал, что может переиграть систему'".

Мысленный взгляд скользнул по столу Реми — груда склянок, потрёпанных книг, пергаментов с рунами, которые, казалось, шептались между собой. Может, там было что-то полезное...

"Ладно. Раз уж root-доступа нет, придется ковырять этот древний BIOS вручную".

Фокус снова вернулся к Черному Шву. Еще час. Еще капля силы. Еще один шаг к тому, чтобы снова стать целым.

"Интересно, они хоть понимают, что держат в клетке?"

Губы Гилена дрогнули в усмешке.

"Нет, конечно нет. Для них ты просто баг. Глюк. Ошибка в матрице, которую надо пофиксить перед следующим релизом".

Боль снова пронзила тело, но он лишь стиснул зубы.

"Ждите, сволочи. Сейчас пофикшу вас".

‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗

Дверь кабинета скрипнула, словно кость, вывернутая из сустава. Реми вошел с театральной небрежностью, будто переступал порог модного салона, а не камеры, пропитанной болью и отчаянием. Мерзкая улыбка не покидала его лица, а глаза блестели, как у кота, который только что загнал мышку в угол и теперь наслаждался ее последними судорогами.

Гилен не шевельнулся.

Только веки — медленно, словно через силу — приподнялись. За стеклами темных очков рубиновые зрачки сузились, холодным сканером зафиксировав Реми. Без эмоций. Без страха. Просто констатация факта: вот он, враг.

Рунный круг под ногами ноет, как перегруженный процессор, но боль уже стала фоном — монотонным гулом в крови, привычным, как собственное дыхание.

На столе у Реми аккуратно разложены инструменты. Не орудия пыток — нет, это слишком грубо. Скорее, изысканные столовые приборы для ужина, где главное блюдо — чья-то плоть.

— Доброе утро, Гилен.

Голос Реми звучал сладко, как сироп, налитый в рану. Он слегка наклонил голову, будто официант, уточняющий заказ у важного гостя.

— Выглядите... живо.

Пауза. Тишина сгустилась, стала осязаемой.

Реми наклонился ближе, его тень легла на Гилена, как пятно плесени. Улыбка треснула — на миг в ней проступил настоящий восторг, голодный и детски-жестокий.

— О, вы даже не сгнили! — прошептал он, почти с нежностью. — Какой восхитительный экземпляр.

Гилен не моргнул.

— Принеси завтрак. — его голос был хриплым, но тон — ровным, командирским, будто он отдавал приказы, а не сидел в клетке. — И чай.

Реми замер. Затем — разразился смехом. Звонким, как бьющееся стекло, и таким же острым. Он даже схватился за живот, будто это была самая смешная шутка на свете.

— Ха! — выдохнул он, вытирая несуществующую слезу. — Вы нуждаетесь в пище? Но ведь твари Тьмы питаются тьмой, разве нет?

Он ловко перевернул в пальцах тонкий серебряный стилет, будто проверяя его баланс.

— Или... вы недоговариваете?

Гилен медленно приподнял голову.

Стекло очков бликнуло, скрыв глаза — лишь на миг.

— Я познакомлю тебя с Тьмой, Реми.

Пауза. В кабинете резко похолодало.

— Обещаю, тебе не понравится.

Тишина в камере была густой, тягучей, словно застоявшийся воздух в склепе. Реми сделал театральную паузу, поднял руку и щелкнул пальцами.

Рунный круг под Гиленом затих — жгучая боль отступила, словно волна перед отливом. Но Гилен не вздрогнул. Не моргнул. Даже дыхание его осталось ровным, будто его не перестали жечь заживо, а просто сменили декорации.

Реми устроился напротив, изящно скрестив ноги. Блокнот лег на колени, перо замерло над страницей — на мгновение. Потом застучало. Методично. Как метроном, отсчитывающий секунды до чьего-то срыва.