Я пристально смотрю ему прямо в глаза. И, не знаю, наверное, я действительно набираюсь опыта и взрослею, но я прекрасно понимаю…
— Дед. Ну это же всё грёбанная манипуляция и давление на жалость, — хмыкаю я.
Вильгельм хмыкает в ответ, причём явно удовлетворённый моей сообразительностью:
— Возможно. Тем не менее, предложение действительно, и я ни капли не лгал. Откажешься — я пойму. Ты не особо спешишь принимать участие в политических играх. Тебе бы играть, баловаться и смотреть на бёдра и ягодицы своих сопровождающих.
— Откуда ты… — поперхнулся я.
— Конечно же они всё это замечают, Михаэль! Они, кстати, не против, если что. Можешь попросить потрогать — они разрешат. Твоя красота и милота действительно открывают многие двери.
Я вскинул брови очень-очень высоко.
ЧО, РЕАЛЬНО⁈
— И тем не менее, если ты нам будешь помогать, я в долгу не останусь. И это не инвестиция и не кредит, как если бы ты брал всё безвозмездно. Это справедливая оплата.
Я протяжно выдыхаю, хмурюсь, снова складываю руки на груди, начинаю топать ногой.
Как там говорил великий мученик? « Мы ходим верой, а не виденьем. Это значит, что ты что-то знаешь, даже если ничего не знаешь»
Во что я верю? Я ведь действительно не знаю, как мне сейчас поступить.
Как и сейчас, во многих случаях я действительно даже близко не понимал, что и как делать, но я не опускал руки и со всем справлялся, потому что… верил? Да. Я именно верил в то, что делаю правильные вещи. И всегда всё выходило хорошо.
Быть может, вера — это действительно одно из сильнейших оружий?
А во что я верю сейчас?
— Ладно, — вздыхаю я, — Но не ради плюшек от Германии, а ради того самого. Людского.
Император без эмоций кивает.
Да ёмаё! Ну почему я такой ребёнок нарасхват⁈
* * *
В итоге, в следующие два дня, которые должны были быть моими свободными и развлекательными, я провёл в центрах допросов военных преступников.
Дожились.
Я стоял за бронированным стеклом и смотрел на людей. Поначалу их выводили по одному, якобы на действительно допрос. Но я понял, что от этого нет никакого смысла, ведь темнота в душе не зависела от их ответов, так что почти сразу я приказал выводить толпой.
Это были совершенно разные люди. Были и совсем молодые парни, только достигшие призывного возраста, и старики, всю жизнь сражавшиеся за страну. Были здесь, конечно, и женщины. В Германии, как нынче и в России, женщины — это вполне себе сильный пол.
Кстати, интересный факт, который я выяснил на курсах целительства — женщины, как маги, искуснее мужчин! Они лучше управляются с энергией. У мужчин этой энергии просто больше. Они как варвары с дубинкой, тогда как женщины — дуэлянты с рапирой.
— Откуда у него фуражка?.., — шептались люди за мной.
— Он потребовал, чтобы он был важный и в фуражке… — кто-то ответил.
Я же стоял очень важный и действительно в фуражке. Типа я тоже такой военный трибунал. Где они вообще такую маленькую нашли? И почему она чёрная?..
Я оглядел преступников.
— Первые три… не могу сказать. Темнота средней степени, — выношу вердикт.
Мне кивают, и тут же выводят трёх обеспокоенных, ничего не понимающих человека обратно.
И вот как здесь сказать? Они плохие, потому что не любят котят, любят подворовывать, изменяют жене, или готовы предать страну и убить своих товарищей в спину⁈ Здесь нельзя сказать наверняка.
В отличие от следующих трёх.
— Эта женщина, старик и парень практически чисты. Возможно, когда-то леденец у ребёнка отобрали. Не больше. Не вижу в них сильного зла.
Мне снова кивают, и эту троицу также уводят обратно.
И теперь я смотрю на последних двух. Ну да… а бывает вот такое.
— Напрочь гнилые, — говорю я, — Не знаю, что они совершили или хотят, но я думаю, они гарантированно отправятся в ад.
Это не просто плавающая темнота в душе, как было с первыми тремя. Это напрочь прогнившее дерево с человеческим обликом. Нельзя выпускать к людям.
Это был старик и женщина. И именно они при взгляде в мои глаза сильнее всех поджались и содрогнулись. Они это ощущают. Они знают, что я на них смотрю. Они ощущают дискомфорт за темноту своей души!
— Понятно, — вздыхает мужик, который был ответственен за текущий проводимый суд, — Господин Кайзер, можно вас?
Они, кстати, не знают, что я буквально наследник Германии. Сейчас мы придерживаемся легенды, что я иностранец-аристократ с германскими корнями. Но в целом так оно и есть. Просто мы не уточняем, что во мне аристократичного.
Мы с мужиком прошли в другое помещение, и оба присели за стол.
— Михаэль, скажу честно, до текущего момента всё это была проверка. Экзамен.
Я вскидываю бровь.
Что?..
— Да, я вижу ваше удивление. Два дня мы проверяли ваши способности определять. Надеюсь, вы не в обиде, что мы использовали вашу доброту фактически не по назначению, и простите нас за сомнения. Я думаю, вы должны понимать всю специфику.
Я протяжно выдыхаю. Причём специально выдохнул так, чтобы они поняли моё недовольство.
Два грёбаных дня… мне просто не доверяли? Вы издеваетесь⁈
Но я достаточно взрослый, чтобы не делать поспешных истерик
— Последние двое, которых вы окрестили прогнившими — им уже была назначена казнь. Первые трое действительно совершили преступление. А двое посередине преступление не совершали, а просто отказались продолжать бой, понимая, что их психика не выдерживает. И каждый раз… вы определяли всё идеально!
— Ва-а-ау… нифига-а-а… — протянул я.
— Да вы… вы сошедшее с небес чудо! Я никогда не видел ничего подобного! — он махнул руками, — Господин Кайзер, от лица нашей тюрьмы — я приглашаю вас официально на нас поработать!
— Blyat, niet.
Это уже настолько ни в какие ворота, что у меня вырываются крайне плохие слова. Хорошо, что здесь их не понимают.
Я спрыгиваю со стула и тупо иду на выход.
— Погодите, постойте! — подскочил следом мужик с седыми боками.
— Кыш! Брысь. Отвалите! Я шёл помочь в паре дел, а не разгребать военные проблемы!
— Но ведь…
— Да отвали ты! — процедил я, — Просто. Оставьте. Меня. В покое! Сколько можно пытаться мной воспользоваться!
— Но это ведь ваше призвание! Это ваша судьба!
И тут меня переклинило.
— Ха?.., — я медленно поворачиваюсь, ощущая как во мне закипает, — Да откуда тебе вообще знать что-то о моей судьбе? — едва не прорычал я, — Моя судьбы быть сраным инструментом в руках взрослых, или что⁈ Да меня КАЖДЫЙ пытается на цепь посадить!
Но мужик отступать не собирался.
— Ты ВИДИШЬ гниль в людях. Ты МОЖЕШЬ спасти их от несправедливости! — он смело шёл в конфликт, — Это в твоих силах, твоих руках, Михаэль! Нравится тебе это или нет, но поверь, когда ты повзрослеешь — ты часто будешь думать, а не сидел ли ты сложа руки. Никому это не нравится, но люди — ответственны за бездействие!
Я ничего не отвечал, внимательно и пристально глядя ему прямо в серые глаза. И он это… чёрт возьми, прекрасно видел.
— Я не предлагаю тебе всё делать за нас. Не предлагаю тут сидеть каждый день! Просто… хотя бы… — выдыхает он, пытаясь успокоиться, — Просто хотя бы помогай, как будет время, — он устало садится, — Случаи, когда казнят невиновного — очень редки, но… бывают. И ты, Михаэль Кайзер — гарант, что такого просто не случится.
Я протяжно выдыхаю, сжимая кулаки.
Чёрт… ну чё-ё-ёрт! Почему в голову лезут слова Мученика? Почему мне стыдно перед Юстицией?
Да грёбаный!
— Мы просто, хотя бы, будем показывать тебе осуждённых на казнь. Ты рекомендован самим Императором, так что… — он говорил тихо и задумчиво, — Мы тебе доверимся. Юноша, ты спрашиваешь, какая твоя судьба? У тебя их много. Но одну я вижу явно, — он поднял глаза, — Ты — Живой Трибунал.
Я стоял, молча смотря на него в ответ. Повисла тишина, которую прерывали лишь мои нервные постукивания ногой по полу.
Огонь во мне утих, Гневу не дали пробудиться. Вместо этого были лишь мысли.
