Некромант на страже человечества. Том 5 (СИ) - Клеванский Никита

Стиснув зубы, я продолжал идти вперед, глотая горькие слезы, катящиеся по щекам. Они выступали сами собой, порожденные скопившейся в моей душе болью, и я ничего не мог с ними поделать.

Точно так же плакал и Леуштилат, бредя со мной бок о бок. Каким бы весельчаком и рубахой-парнем он не был, в его жизни тоже наверняка хватало событий, оставивших на сердце полосы кровавых рубцов. Одно только отречение родителей чего стоит. Да о чем речь — весь город мечтал сжечь «Исчадье ада» на костре инквизиции, и лишь тот факт, что Леуш старался не мозолить никому глаза, спасал маленького мальчика от незавидной участи.

Будь то пятьсот, тысячу или пять тысяч лет назад, этот мир никогда не являлся местом, где людям не приходилось бы страдать. Однако, он все еще оставался моим миром, и когда-нибудь я непременно очищу его от скверны чертовых нелюдей!

Но чтобы это сделать, сперва нужно выбраться живым из Триомажа, уже который раз пытающегося меня прикончить. Не город, а волчья яма какая-то!

Боковым зрением я видел, как замерли с широко распахнутыми глазами люди, державшиеся на безопасном расстоянии. Для них мы были героями, уже совершившими невозможное, — оставались на ногах, преодолев треть расстояния до банши. Несмотря на ее пронзительный, выворачивающий душу на изнанку вопль. Прежде подобное не удавалось никому. Даже Развившим. Все они валялись на земле, обхватив голову руками. А мы продолжали идти.

Не знаю, что за сила до сих пор двигала Леуштилатом, но в какой-то момент она его оставила. Воин-жрец замер. Однако простоял на месте он не долго. Его окутал мягкий золотистый свет, и Леуш снова упрямо пошел вперед, отставая от меня всего на полшага. Или на целых полшага, с учетом того, с каким трудом те давались. При этом он непрестанно шевелил губами, но слов я не слышал — все мое сознание занимал терзающий разум крик.

Не до конца понимал я и за счет чего держался я сам. Безусловно меня вела выпестованная годами и двумя нелегкими жизнями стальная воля. Помогало умение Некроманта, позволявшее частично нивелировать влияние нежити. Поддерживало алмазное Ядро, зависшее над морем души и не дававшее превратиться мелкой ряби в полноценный бушующий шторм. А тот непременно разразился бы, потому что давление рыданий банши с каждым шагом лишь возрастало.

Думаю, не последнюю роль играло и странное тепло, которое я вновь ощущал у себя в груди, и чей источник происхождения так и не смог определить. Я даже начал думать, что его каким-то образом создает Леуш, но вскоре отказался от этой мысли.

Когда мы преодолели еще одну треть дистанции, тот коснулся моего плеча рукой, и часть его золотистого сияния перетекло на меня, подарив небольшое облегчение. Сам Леуштилат остался на месте, а я сумел сделать еще несколько крохотных, но очень важных шажков.

Теперь банши зависла передо мной на расстоянии вытянутой руки. Весь мой мир сузился до ее призрачного тела. Мир, наполненный страданием и болью маленькой девочки, помноженными на мои собственные переживания.

Истошный крик, казалось, стал уже частью меня. Он резонировал с каждой клеточкой моего тела, тысячекратно отражаясь и накладываясь на самого себя. Чтобы с новой силой обрушиться на дрожащие барьеры разума. Я стал сосудом, полным душевной боли, и уже с трудом разбирал причины собственного страдания — они слились в одну сплошную агонию, прекратить которую можно лишь одним способом.

Смертью.

Был бы я чуть слабее — непременно поддался бы искушению и оборвал нить собственной жизни, однако я продолжал держаться, хоть это и стоило мне неимоверных усилий!

Глядя перед собой застланными пеленой слез глазами, я медленно поднял меч. Но не для того, чтобы нанести удар. Под воздействием криком банши, я понял, что тот тоже страдает. Страдает от пустоты.

Искусный мастер создал прекрасное оружие, но при этом удалил из самой структуры меча последние остатки силы и воли Императорского зверя. Вот только материал, некогда являвшийся рогом могущественного создания, еще помнил дни былого могущества. И ни моя, ни леушевская Межмировая Энергия не могли удовлетворить его запросов.

И вот, породнившись с ним через боль и страдание, я понял, чего не хватает моему мечу. Он жаждал вновь обрести целостность. А для этого ему требовалось Ядро.

Или то, что его заменит.

И тогда, используя волю Некроманта, а также глубинное понимание магии смерти, подкрепленное собственной силой и опытом взаимодействия с различными типами нежити, я принялся затягивать банши в меч!

И у меня получалось!

Под пораженными взглядами десятков зрителей, скорбный дух, не переставая вопить, постепенно исчезал внутри оружия. Затаив дыхание, они смотрел на действо, казавшееся им невозможным. Настолько, что авантюристы не верили собственным глазам, но даже протереть их не могли, не смея пошевелиться, чтобы не нарушить моей концентрации. Все, что им оставалось, это лишь молиться. Потому что если не справлюсь я, то все они будут обречены погибнуть в страшных муках без единого шанса на спасение.

Но меня их молитвы ни капли не трогали. Более того — в тот момент я о них даже не догадывался. Я вкладывал всего себя в противостояние с банши, и весь мой мир сузился до этого поединка.

В какой-то момент мне показалось, что успех гарантирован. Я уже чувствовал его на кончиках пальцев, и даже меч начал радостно скалиться, испытывая давно забытое чувство наполненности и завершенности. Однако скорбный дух все никак не желал сдаваться, каким-то образом зацепившись за реальность и продолжая вопить.

И крик этот добрался до самого дна моей души. Туда, где я похоронил наиболее травмирующие чувства, сама мысль о которых заставляла меня неимоверно страдать.

Это была вина.

Вина за то, что понадеялся на других и в критический момент оказался слишком слаб, не сумев защитить тот мир, который полюбил всем сердцем. Не спас родителей. Не помог Филу. Не вырвал из лап смерти Энн.

Вина за гибель моей драгоценной Мари. Из-за меня ее безбрежные голубые глаза больше никогда не увидят свет.

Все их несчастья лежали на моей совести.

Пусть умом я и понимал, что даже если бы весь тот год счастливого безделия и беззаветной любви я неустанно тренировался, то все равно не сумел бы противостоять вторжению нелюдей. Умом понимал, но ничего не мог с собой поделать. Это чувство терзало меня сильнее и больнее прочих. Чувство потерянной любви.

И именно оно подтолкнуло меня к решению.

— Не сопротивляйся, Зарина. — не то произнес, не то подумал я. — Я позабочусь о тебе. Как и просил твой дед. Не нужно больше страдать.

Воля Некроманта достигла разума нежити. На краткий миг ее взгляд прояснился, а глаза встретились с моими. В них я увидел боль, обиду, но и веру в мои слова — последнюю надежду давно мертвой девочки.

Перестав бороться, банши полностью растворилась в мече. Однако не пропала, а стала его новой сущностью, заменившей Ядро. Идеальный симбиоз под моим неусыпным контролем.

Замолк скорбный крик. Исчез, будто его выключили. Гулкая тишина опустилась, на затаившийся мир, вновь обретший краски жизни. Но я их не видел, ведь по моим щекам все так же катились слезы. Слишком много ран разбередил во мне плач Зарины, чтобы вот так просто вернуться к своему привычному состоянию.

И не было ни визгов радости, ни поздравлений с успешным избавлением от страшной напасти. Финальным аккордом банши накрыла своим воплем всех в радиусе сотни метров. Пускай на краткий миг, но авантюристы испытали всю гамму страданий, позволившую им примерно представить, что чувствовал я, находясь в эпицентре.

Хотя ни черта они не представили!

В гнетущем безмолвии послышались первые робкие хлопки в ладоши. Потом еще. И еще. И так пока преисполненные благодарности громогласные аплодисменты не разорвали вечернюю тишь.

Как же они меня раздражали…

Мне хотелось исчезнуть. Нет, чтобы они все исчезли! Что они вообще понимают в этой жизни?

Я едва не взорвался вспышкой гнева, как сзади меня обняли большие мягкие руки. Леуш. Он один прошел через то же, что и я. Только он понимал захлестнувшие меня чувства. И хотя ему тоже было тяжело, он нашел в себе силы поделиться со мной своим теплом.