Кодекс Агента. Том 2 (СИ) - Снегов Андрей

— Добрый день, Александр Игоревич! — произносит он, широко улыбается и указывает взглядом в район моего паха. — Рад, что ваше самочувствие пришло в норму!

— Добрый день, Андрей Федорович! — говорю я, слегка краснея. — Снова будете копаться в мозгах?

— Нет необходимости, — коротко отвечает он. — Мне не нужно погружаться в ваш разум, чтобы понять, что в вас живет Тьма.

— И что теперь? — спрашиваю я с показной беспечностью, ощущая ледяную волну холода, опускающуюся по позвоночнику.

— Ничего! — Грибоедов пожимает плечами. — Мы с вами сделаем вид, что вы чисты, как непорочный юноша-алтарник из Храма Разделенного.

— И в чем причина такой снисходительности? — лениво интересуюсь я, хотя должен покорно благодарить и лобызать жилистую, сжатую в кулак десницу Дознавателя.

— Личное распоряжение Алексея Николаевича Романова, — поясняет Грибоедов. — Но на вашем месте я бы себя в безопасности не чувствовал — расценивайте это как временную благодарность за спасение, не более.

— Цесаревич вправе отдавать распоряжения Имперским Дознавателям? — с сомнением уточняю я.

— Вправе, если они одобрены Императором! — добавляет князь и встает с неудобного стула для посетителей.

— Если благодарность временная, то сколько его, времени, у меня есть?

— В лучшем случае пара недель, — отвечает Грибоедов, и я слышу в его голосе грустные нотки. — Инициация выявит вашу истинную природу, и…

Князь обрывает фразу, но и он и я прекрасно понимаем, что последует за этим «и».

— Надо полагать, что эти недели я проведу прикованным к кровати⁈

— Скорее всего, — Грибоедов утвердительно кивает. — Насколько я понимаю, князь Бестужев настроен по отношению к вам весьма некомплиментарно.

«Некомплиментарно» в переводе с великосветского птичьего языка означает: «готов уничтожить при первой же возможности».

— Как себя чувствует Цесаревич? — спрашиваю я и впиваюсь взглядом в лицо Грибоедова.

— Алексей Николаевич попросил навестить вас и поблагодарить за спасение от его имени, — Грибоедов многозначительно кивает. — Наследник Престола опасается, что не сможет сделать это лично…

Он пристально смотрит мне в глаза и почти незаметно качает головой. Это предупреждение! Князь передал мне его мысленно и продублировал с помощью завуалированного намека!

Меня бросает в холодный пот. Алексей — нежилец. Он ничего не рассказал о моих способностях и даже обеспечил защиту, но она действует лишь до тех пор, пока Романов жив. А жить ему осталось совсем немного, до Инициации ни он, ни я не дотянем.

— Прощайте, Александр! — произносит Грибоедов, разворачивается и стремительно покидает больничную палату.

— До свидания! — кричу я вслед, когда двери за князем закрываются.

Последняя фраза Имперского Дознавателя и сожаление, ясно читающееся в его мыслях, могут означать лишь одно: я тоже нежилец на этом свете. Темным не место среди высших цветных, если, конечно, они не входят в число дознавателей — штатных опричников Императора.

За окном сгущаются сумерки, а в моей душе — чувство обреченности. Бестужев действует идеально: он держит меня взаперти под предлогом лечения и параллельно ведет следствие.

Цесаревич отойдет в мир иной, а вместе с ним — данная мне индульгенция. Через несколько дней Бестужев что-нибудь на меня накопает, шепнет нужные слова Императору, и я исчезну со страниц светской хроники так же быстро, как на них появился.

В казематах Тайного Сыска мне искалечат тело и душу, и я признаюсь во всем, что от меня потребуют. А потребуют сознаться в покушении на наследников Великих Родов, это очевидно. Последует публичная казнь, а узкий круг высших аристо, на которых работает Бестужев, отпразднует ослабление Рода Фиолетовых и восстановление привычного баланса сил в Империи.

При таком раскладе Великий Князь Шувалов не сумеет меня защитить. Возможно, и пытаться не будет, чтобы отвести подозрения от себя, сохранить Род и влияние, а в будущем отыскать еще одного фиолетовоглазого бастарда для осуществления своих планов.

Агент Симпа провалил свою миссию, так и не приступив к ее выполнению. Меня ждет судьба остальных выпускников Приюта, с той лишь разницей, что на фото в коллекции Князя Шувалова я буду улыбаться. Он использует паспортное, потому что после моего сожжения в Алтаре фотографировать будет нечего.

Двери палаты открываются, но я даже головы не поворачиваю — мне сейчас не до флирта с Аллочкой.

— Эй, бастард, почто голову повесил⁈ — раздается веселый голос Трубецкого, и я делаю два важных вывода.

Двое охранников, постоянно торчащие у дверей куда-то исчезли, и я безумно рад видеть этого смешливого парня.

— Как медсестричка⁈ — продолжает расспросы он. — Ты уже договорился⁈

— Она обещала прийти ночью, — я поворачиваю голову и торжествующе смотрю в лицо Андрею.

— Хочу поменяться с тобой местами! — с вожделением заявляет Трубецкой и мечтательно закатывает глаза. — Обожаю порно с медсестрами, а у тебя будет не проплаченная постановка, а секс с реальной красавицей в белом халате! И ты при этом будешь связан!

Мой друг донельзя возбужден: тонкая ткань больничного халата, вздыбившаяся в районе паха, выдает его с потрохами. Я невольно улыбаюсь: парень, который может покупать пачками лучших красавиц Империи, оказался безнадежным романтиком, ценящим естественность и принципиально не желающим платить за секс.

Неожиданно в голову приходит безумная мысль.

— Можем это устроить! — забрасываю удочку я.

— Что устроить? — недоуменно спрашивает Андрей.

— Поменяться местами! — я подмигиваю. — Алла придет в темноте и вряд ли поймет, что в кровати лежишь ты, а не я. А если и заметит, то вряд ли откажется от горячего секса с симпатичным наследником Великого Рода Синих!

— Тьма меня забери! — восклицает Трубецкой после небольшой паузы. — А ведь мы с тобой и вправду похожи: кровь Разделенного — не водица!

Слова Андрея отзываются в подсознании, расплывчатая догадка колет разум. Всплывает что-то, связанное с древней кровью, но ускользает, так и не оформившись в законченную мысль.

— В темноте даже я бы тебя с собой перепутал! — продолжает заниматься самоубеждением Андрей.

— Э, нет, мой друг, вдвоем в темноте мы не окажемся, я предпочту Аллу…

— Думаешь, обмен прокатит? — витающий в эротических фантазиях Трубецкой не услышал моей реплики: наверное, трусы уже насквозь мокрые.

— Даже не сомневайся!

— И что ты хочешь взамен, презренный бастард?

— Желание! — с усмешкой отвечаю я.

— Любое кроме денег и секса! — с готовностью кивает Андрей. — Слово аристократа!

На меня накатывает подозрение: уж слишком просто этот золотой мальчик попался в расставленную мной детскую ловушку. Я смотрю в его синие глаза и вижу, что они горят от предвкушения, смешанного с возбуждением — сейчас мой друг думает не головой и готов на все.

— Договорились! — подтверждаю я. — Слово бастарда!

Помедлив буквально секунду, Андрей бросается ко мне и начинает расстегивать ремни на руках. Я разминаю запястья и молю Разделенного, чтобы никто не заявился пред наши ясны очи.

— Пристегивай и проваливай! — с нетерпением произносит Андрей, закончив возиться с моими лодыжками. — И выключатель сломай, когда будешь уходить!

Он раздевается донага и ложится в мою постель, а я облачаюсь в его больничный халат и фиксирую конечности парня. Укрываю его простыней и замираю на несколько секунд, глядя в озорные синие глаза. Такие же глубокие и выразительные, как у его сестры. У Трубецких явно есть ген, который вызывает симпатию носителей генов Шуваловых. Необъяснимую и неподконтрольную.

— Что? — спрашивает Андрей, вопросительно вздернув брови.

— Не посрами меня! — я широко улыбаюсь и касаюсь кулаком его скулы в мнимом ударе.

Хочу добавить, что он сделал невозможное и стал моим другом за несколько дней. Хочу извиниться за то, что подставляю его. Хочу попрощаться, потому что не знаю — увидимся ли мы еще, но стою молча.