Старость не радость, или замуж не напасть (СИ) - Скай Даяна

Я кивнула и продолжила махать метлой.

Бросить бы все да побежать к заветной башне. Но нет, нельзя торопиться. Неизвестно сколько Бояна будет за инвентарем ходить. Вдруг быстро вернется. Тогда проблем не оберешься.

Бояна и впрямь вернулась быстро. Я порадовалась про себя, что не поддалась внезапному порыву бежать к Кощею.

Вздохнув, девушка поставила ведро, до краев наполненное водой, положила рядом несколько тряпок и жестяную коробочку с воском.

— А я уже закончила, — с радостной улыбкой сообщила я.

— Смотри внимательно, как полы мыть.

Я едва не закатила глаза. Велика премудрость! Тряпку намочил, отжал и елозь по полу.

Бояна между тем завязала подол своего платья узлом, опустила тряпку в воду, поболтала ею в ведре, хорошенько отжала и, встав на колени, принялась натирать пол, приговаривая:

— Как только промоешь чуток, высохнуть не давай, насухо тряпкой вытирай, а то разводы останутся, потом перемывать придется.

Движения Бояны были сноровисты. Видно, часто приходится ей этим делом заниматься. А вот кожа на руках покраснела. Я поняла почему, как только окунула тряпку в ведро. Мамочки! Вода же холоднющая! Почему она не догадалась нагреть ее? У меня аж кости заломило от холода, а кожу неприятно защипало.

— Чего стоишь? — Бояна повернулась ко мне. — Или наработалась уже? И подол-то подбери, а то замочишь весь.

Швырнув мокрую тряпку на пол, я завязала подол так, как до этого делала Бояна, и встала на коленки.

Больно! Пол твердый такой, в колени аж впивается. Ну почему нельзя мыть шваброй? Не изобрели ее еще, что ли? Да что там изобретать? Две палки скрепил вместе — и готово! Надо будет кому-то из мужиков объяснить конструкцию и труд местным женщинам облегчить.

— Тяжело тебе? — сочувственно спросила Бояна.

— Никогда таких полов не мыла, — призналась я и добавила: — У нас в избе деревянные, а не из мрамора.

— Мармора, — снисходительно поправила меня Бояна. — Ничего, научишься. Я же научилась. Слыхала б ты, как попервах меня Аглая за разводы гоняла.

Вспомнив о разводах, я старательно насухо протерла вымытые плиты.

— И все равно не люблю я это дело. Шкура на руках шелушится потом, — призналась она.

— Ой, а я люблю в воде возиться! На речку всегда я бегала белье стирать. Меня хлебом не корми, дай в воде поболтаться. Особенно в такой...ледяной.

Бояна покосилась на меня как на придурочную.

— Даже соседи нам свое белье приносили. Им хорошо, и мне в радость.

Врать, так врать.

— Сейчас быстренько галерею домоем, и попрошу Аглаю дать мне корыто поглубже. Надеюсь, в таком большом замке и одежды грязной много, — радостно щебетала я, искренне надеясь, что до таких жертв с моей стороны не дойдет.

— Нам еще овощи чистить, не забывай.

Я скривилась, показывая, как мне неприятна предстоящая работа на кухне.

— Не люблю готовить.

— Знаешь, а я ведь помочь тебе смогу, — обрадовалась Бояна. — Не придется тебе овощи чистить. Ты полы мой, раз тебе это по душе, а овощами я займусь. Да еще и перед Аглаей за тебя словечко замолвлю, чтоб на стирку тебя поставила.

— Здорово! — искренне улыбнулась я. Сейчас Бояна уйдет, а я к Кощею сбегать успею.

— Ну, я пошла, — Бояна резво поднялась на ноги, развязала подол.

— А если вдруг у меня что-то не получится? — спросила я неуверенно, чтобы не показывать излишнюю радость от ее ухода.

— Я буду прибегать к тебе изредка, а потом помогу воском полы натирать.

— Как ты хорошо придумала! Прям голова! — наигранно восхитилась я, но Бояна не почувствовала подвоха и поспешила сбежать от меня. Наверное, боялась, что передумаю.

Глава 27

Только шаги Бояны стихли, как я бросила тряпку, схватила метлу в целях маскировки и выскочила во двор. Если что, я просто подметаю и ни в какие запрещенные помещения проникать не собираюсь. Выйдя за дверь, развязала подол платья и поморщилась. Мокрый и мятый. Ну, ничего, я рабочая единица — имею полное право так выглядеть. Тем более при одном только взгляде на меня всем будет ясно — человек делом занимался.

Воодушевленная этой мыслью, активно размахивая метлой, я двинулась прямиком к запретной башне. И уже возле самого входа меня кто-то грубо схватил за плечо. Я ойкнула и дернулась.

— Ты кудой? — рявкнули мне в ухо.

Медленно повернув голову на голос, я увидела низкорослую, пышнотелую женщину в таком же сером платье, как и у всей прислуги. Длинные рукава были закатаны выше локтя, и я невольно нервно сглотнула при взгляде на мощные предплечья.

— Т-т-тудой, — заикаясь, пролепетала я, махнув рукой наугад.

— Тудой нельзя! Там белье сушится, а ты на него метешь. Пылищи подняла. Иди отсюда подобру-поздорову, покуда простыни не протряхнут. И чтобы я тебя здесь с твоей поганой метлой не видела! — уперла она руки в круглые бока.

— Простите, я не хотела.

— Думать сначала надо, а потом делать! — она гневно сдула упавшую на лоб прядь волос.

— Не ругайтесь, пожалуйста. Можно я вам помогу? Белье развешу... Или сниму? — я невинно захлопала глазками.

— Ладно. Пошли со мной в постирочную, поможешь мне корзины перетащить. Хотя не знаю, будет ли с тебя прок, — она скептически оглядела меня с ног до головы. — Тощая ты какая-то.

— Зато выносливая.

— А это мы увидим.

Делать нечего, пришлось оставить у стены метлу и идти следом за прачкой.

В постирочной было очень жарко и влажно. Пар витал белыми клубами над тазами, в которых кипело белье. Пахло чем-то неприятным, похожим на застарелый жир. Мыло у них такое, что ли? Несколько девушек, потных и раскрасневшихся, склонившись над тазами, усиленно терли белье о ребристые доски. Если Аглая меня сюда определит, я же сдохну здесь!

Тем временем моя новая знакомая подняла большую плетеную корзину и указала мне на корзину поменьше:

— Бери, коль утянешь.

Со вздохом я схватилась за ручки и, поднатужившись, едва приподняла корзину. Согнувшись в три погибели и перебирая в голове все крепкие ругательства, я потащила корзину к выходу.

Прачка подтрунивала надо мной:

— А говорила сдюжишь! Тебе каши надо есть побольше. Скажу Аглае, чтоб откармливала тебя.

Наконец мы дошли до веревок, растянутых на столбах. Как только прачка поставила свою ношу на землю, так и я с резким вздохом опустила свою.

— Хилая ты, но упрямая, — вынесла она свой вердикт. И непонятно было, то ли она меня похвалила, то ли отругала.

— Не сможешь ты корзины таскать. Но если желание помочь не пропало, можешь эти портки развешать. А я еще партию принесу.

Посмотрев некоторое время, как я справляюсь с заданием и, видимо, удовлетворившись результатом, она ушла за стираным бельем.

А я осталась развешивать мужские портки, косясь с надеждой на башню, в которую мне было жизненно необходимо попасть. Отчаянная мысль бросить все и бежать к неприметной двери пульсировала в голове. Успею ли? А если дверь заперта? А если главная по прачкам увидит меня там и заподозрит в нездоровом интересе к Кощеевой башне? Не в том я сейчас положении, чтобы рисковать.

Словно в ответ на мои раздумья заветная дверь тихо скрипнула, и из башни появилась маленькая фигурка.

— Софка! — крикнула я и, бросив чью-то ночную сорочку обратно в корзину, побежала к царевне.

Остановившись буквально в полуметре от девочки, я с ужасом уставилась на нее.

За то время, что я ее не видела, девочка сильно изменилась — немного вытянулась, но при этом похудела и осунулась. С ее лица исчез здоровый румянец. Кожа стала бледной и почти прозрачной. На висках просвечивали голубые жилки. Девочка таяла.

— Что с тобой? Тебя пытают? Голодом морят? — я внимательно осматривала ее запястья, ища следы от кандалов.

Она настороженно смотрела на меня, а потом бросилась ко мне, обняв и уткнувшись носом в грудь.

— Яга! Я знала, что ты придешь! Знала, — всхлипывая, выдохнула она.

— Но как ты поняла, что это я?