Сто баллов удачи (СИ) - Го Александр

Он покачал головой и, сплюнув в траву, высказал ещё:

— И не врали, всё же, про их шкуры: не всякий, видимо, меч их берёт. Это ж он, — старик кивнул в мою сторону, — это наш спаситель их так. Сила у него, видать, не людская…

— Да-а, у него же даже и меча при себе нет, смотрите… Как он?..

Все разом посмотрели в мою сторону, я лишь с серьёзной миной почтительно кивнул старику и присмотрел себе небольшую возвышенность в виде перевёрнутой телеги.

Когда почти все, кто смог выбраться из погребов, собрались здесь, я взобрался на телегу. Мне даже не пришлось просить их внимания. Я молчал, а они толпились вокруг и смотрели на меня с любопытством, неверием, тревогой и надеждой.

Я слышал, как в этой небольшой толпе обычных селян шёпотом уже разносятся слухи о том, кто я такой и почему я их спас. Пробивались даже такие слова как «человек короля», «королевский герой», «охотник на демонов». Последнее вот ничего, но всё, что связано с королём — отвратно. Настолько отвратно, что я готов притвориться самым верным служителем и рабом Сталрока, лишь бы поскорее отречься от этих народных ассоциаций с Мантикором.

Моё ораторское мастерство тренировалось разве что во время докладов на парах, но, надо признать, перед публикой выступать я умел. Слова пришли в голову без особого напряжения.

— Жители Ланше, — начал я, и к собственному удивлению, голос мой звучал твёрдо. — Я видел, через что вы прошли. Жаль, что не успел прийти раньше. Те твари, что напали на вас — не отсюда. Это зло из иного мира. Двух я убил, вы сами видите. Один сбежал, струсил. Но, скорее всего, он уже несёт весть своему королю… А значит, сюда могут вернуться… и не малым отрядом, а целой армией.

Толпа загудела, пополз тревожный ропот.

— Тогда это конец…

— Всё пропало…

— Нет, будут рыцари, я говорю! Король не допустит такого рядом со столицей…

Я выдержал паузу и обвёл взглядом лица — испуганные, растерянные, злые. И тогда заговорил снова, уже медленно, сдержанно, выверяя каждое слово:

— Вы спрашивали о королевском войске. Как видите — его здесь нет. И я не знаю, будет ли, потому что я не из их числа. Ни к королю, ни к его героям я отношения не имею.

Толпа ахнула. Кто-то воскликнул:

— Как это — не из их⁈

— Так он не рыцарь?

— Да ты глянь, совсем один… один за всех нас вышел!

— Я помог вам потому, что сам так решил, — продолжил я, пытаясь звучать громче толпы. — Узнал о беде от старосты Милла из Камнеброда.

— Милл добрый мужик… — пробормотал кто-то.

— Я не мог пройти мимо, — громко произнёс я, веря в свои слова, потому что искал не только подработку за кров и еду, но и повод помочь людям. Помочь не только ради договора со Сталроком, но и из своего искреннего порыав. — И скажу вам больше. В отличие от столичных, я прекрасно понимаю: королевство держится не на троне. Оно стоит на плечах простого люда. На ваших плечах. Это вы кормите страну, а не король!

На этот раз реакция в толпе прокатилась неоднозначная. Кто-то сразу же подхватил мои слова с воодушевлением, а кто-то воспринял это как крамолу и ужасное в адрес их повелителя.

Впрочем, я действительно пошёл куда-то не туда. Вроде бы как планировал рассказать им про Сталрока, а не начинать революцию… Надо как-то побыстрее сглаживать.

— Скажите… скажите нам, что теперь делать⁈ — над толпой пронёсся отчаянный женский голос.

Из середины людей вышла женщина — лет тридцати, измождённая, с усталым лицом и младенцем на руках. Ребёнок был замотан в старое серое тряпьё, и лишь крошечное личико выглядывало наружу.

— Я… я сестра Милла, — проговорила она громко, глядя прямо на меня.

— Вы Инка? Староста Ми́ллион говорил про вас.

— Да, это я. Моего мужа… старосту Ланше… растерзали эти твари!

Голос её начал дрожать, но она не останавливалась — наоборот, надрывно кричала всё громче, словно каждое слово резало горло:

— Я ненавижу их! Этих чудовищ! Они забрали у моего сына отца! Вы слышите? Он ещё не умеет говорить, а уже наполовину сирота!

Она прижала ребёнка к груди, тяжело дыша, и вдруг выдохнула с горькой, сдавленной яростью:

— И пусть… пусть даже он — единственный, кого мы потеряли сегодня… Мне от этого не легче! Это был мой муж! Моя семья!

Я вспомнил, что всё же не только староста Ланше погиб от когтей, но и те двое юношей, которых послал Милл.

Женщина посмотрела на меня снизу вверх, и голос её вдруг стал тихим, почти сломленным, она повторила вопрос:

— Скажите… что нам теперь делать, господин?

Я вытащил из рюкзака десять деревянных идолов. Они уже не светились, но ощущались тёплыми. Деревенские с любопытством и благоговением, а кто-то даже и с сомнением, граничащим с неприязнью, смотрели на статуэтки.

Когда идолы были выставлены в аккуратный ряд на перевёрнутой повозке — моей импровизированной сцене — я продолжил:

— Я посланник единого бога, Сталрока. Это он даровал мне силу убивать этих тварей. Ему надоело, что люди погрязли в распрях и забыли истинную веру. Его печалит, что такие деревни, как ваша, становятся жертвами тёмных сил. Ему не всё равно, что король и пальцем не пошевелил, хотя уже прошло трое суток с момента нападения, а до столицы… Сколько до столицы на коне времени, скажите⁈ — последние слова почти что выкрикнул, с недовольством, направленным исключительно моим бывшим пленителям.

Да, я вымещал собственную злость. Да, это было личное. Теперь я точно понял.

— Да можно и за день управиться! — выкрикнул один из мужиков. — А на добром коне и вовсе к вечеру можно быть! Мы птичку сразу пустили, у нас голубь в клетке сидел, на такой случай. Его ещё солдаты королевские нам оставили в том месяце!

— Может, голубь не долетел? — нерешительно сказал старик из толпы. — Может, король и не знает…

— Ага, не знает! — буркнул кто-то.

— Знает он всё, да плевал он! — подхватил другой.

И снова толпа зароптала недовольно, на этот раз в адрес короля.

— А что это ещё за Единый бог? — вдруг раздался молодой женский голос. Из толпы вышла девушка, совсем юная, с тёмными косами и внимательным, упрямым взглядом. — Почему он один? А как же Семеро?

Я наклонился и поднял один из идолов над головой, словно знамя.

— Сколько у вас домов? Сколько семей в Ланше⁈ — крикнул я, глядя в глаза людям.

— Десять, господин, — снова отозвалась Инка, сестра Милла, прижимая к себе младенца. — На одну семью — по дому.

— Значит, десять, — сказал я, скрывая свою задумчивость. — У меня есть для вас десять идолов. Примите их. Молитесь Единому, если хотите. Он помог мне — и я помог вам. Это мой дар. Ни к чему он вас не обязывает. Хотите — оставьте всё как было, поклоняйтесь Семерым. Но сегодня вас спас не король. Не войско. Не Семеро. — Я указал на себя, а после и в небо. — Сегодня вам помог я… и Сталрок.

Люди молчали, никто не спешил брать в руки идолы. Я поставил статуэтку на место и вернулся к речи:

— Я оставлю их здесь… А на вопрос, что вам дальше делать, отвечу сразу. В Ланше небезопасно. Вам нужно собирать вещи и выдвигаться к столице как можно скорее. Выбора у вас нет, если вам дороги жизни ваши и ваших детей — уезжайте. Скажите, сколько вам нужно времени, чтобы собраться?

— Да куда нам ехать, кому мы там нужны? — запричитала какая-то старуха, но тут же встрял и стоящий рядом с ней старик.

— Да замолкни ты, старая. Хочешь, останемся здесь и погибнем от когтей этих тварей, а молодые пущай езжают…

— Нам хватит суток, — ответила громко Инка. — Для начала можем остаться в Камнеброде у моего брата, но, если демоны вернутся, нам всем грозит беда, как и Риве.

Я кивнул и попытался успокоить нарастающий шум в толпе:

— Всё будет хорошо, пока я здесь. Собирайтесь, а я останусь рядом с вами, пока вы не выдвинетесь в путь.

На площади наступила тишина, а затем… Люди начали аплодировать. Лица напряжённые, ещё до конца не отошедшие от страха, но благодарные.

Это было нечто большее, чем просто благодарность. Я будто подобно Сталроку почувствовал волну веры в себя. Это было признание. Куда более ценное, чем в первый день, когда толпа на фоне огромного храма куда громче славила меня и скандировал, что я герой. Тогда это ничего не значило. Но сейчас…