Глава 23
Я начал промывать рану водой, смачивал ей несколько бумажных полотенец и прижимал к ране. Боль резанула с новой силой, словно это была вовсе не вода, а уксусная кислота. Я зашвырнул окрасившуюся в сиреневый цвет полотенца в ведро и тупо смотрел на отражение раны в зеркале. В этот момент распахнулась входная дверь и на пороге нарисовался Ридигер.
— Мне сказали, что ты здесь, что случилось? — обеспокоенно спросил он.
— Дяденька Аристарх, — прохрипел я неожиданно для самого себя, — а без вашего разрешения даже посикать нельзя сходить?
— Не паясничай! — сухо отрезал он подошёл ко мне, дальше отшучиваться перехотелось. — Бойцы сказали, что ты ранен, показывай.
— Да ё-моё, — пробубнил я. не рассчитывая, что он услышит. — Леса нет, а дятлов стая.
Я поднял опущенный во время открывания двери окровавленный тельник и продемонстрировал порез.
— Ох ты ж! — Ридигер подошёл ближе и стал рассматривать рану и кожу вокруг. — Сиреневая смерть. Это Альтенбургский?
— Он самый, — сказал я и зашипел от боли, когда Аристарх начал ощупывать края раны.
— Ну если ты чувствуешь боль, то всё не так плохо, — кивнул он сам себе. — Раньше приходилось встречаться?
— Да, один раз, это второй.
— Обычно одного хватает. Иван Николаевич прав, ты паладин, иначе давно помер бы уже. Ещё при первом знакомстве с этой хренью. Открываются новые грани мерзкой сущности герцога. Нам этот клубок теперь ещё долго раскручивать. Ну что, поздравляю, Паша паладин!
— И вы туда же, — пробормотал я, отстраняясь от него, чтобы он снова не начал мацать рану.
— Ага, и я, — хмыкнул он. — Вообще мне эта мысль первому в голову пришла в тронном зале, а Иван Николаевич первым сказал это вслух. Насколько я понял, у вас уже был разговор на эту тему, так что я не буду повторяться. Войны пока с тебя хватит, вы сегодня же едете в Костино, с Георгием Александровичем я свяжусь, пока вы будете добираться.
— Но ведь ночь на дворе, — попытался возразить я.
— Неважно, ради такого случая и разбудить не грех, — отмахнулся он. — Я наложу тебе повязку, она частично нейтрализует яд и облегчит боль. Переоденешься и чешите.
— Слушаюсь, ваше сиятельство!
— Не говори так больше, — строго сказал он, — я не граф.
Я заткнулся и пошёл вслед за преподом. А ведь правда, я даже не знаю его социального статуса, никогда даже в голову не приходило поискать инфу в сети. Терзающее любопытство пришлось побороть, он шёл слишком быстро, и я на своих ватных ногах за ним еле успевал, лезть с помощью телефона в сеть совсем не вариант.
Аристарх открыл дверь, и мы оказались в небольшом кабинете. Спартанская обстановка, даже окон не было, зато ещё две двери. На столе была небольшая золотая табличка с его именем, но больше ничего, ни должности, ни статуса. Значит это его кабинет. Он открыл дверь справа и мы оказались в небольшой химической лаборатории, очень интересно. Присмотревшись внимательнее к разноцветным банкам, пробиркам и ретортам, я для себя решил, что это алхимическая лаборатория. Возможно здесь он занимается научными изысканиями.
Ридигер открыл один из трёх массивных холодильников так, чтобы я не видел его содержимого. Грёбаное любопытство! Хотелось подойти и распахнуть дверцу шире, чтобы увидеть, что он там прячет. Будет не очень вежливо, обойдусь. Он поставил на стол несколько банок и бутыль с пульверизатором. Набрызгал какой-то резко пахнущей хренью на рану. Я аж скрипнул зубами от вспышки боли, но она быстро отступила и стало намного легче. Потом он намочил этой жижей большую марлевую салфетку, наложил на неё шпателем густую мазь, из трёх банок по чуть-чуть, и приляпал к ране, накрыв сухой салфеткой и зафиксировав пластырем.
— Ну вот, теперь ты доберёшься до Костино живым, хоть и не совсем здоровым. Дальше они разберутся. Иди переоденься, собирай вещи и выходи к центральному входу минут через сорок, вас отвезут до вертолётной площадки.
— А перелёты уже разрешены?
— Теперь да. Нам немного осталось, скоро Москва начнёт возвращаться к нормальному образу жизни. Правда война только начинается, так-то вот. Иди, свободен!
Ридигер нахмурился и поник. Я не стал доматываться до него с расспросами, а поспешил на выход. Самочувствие немного наладилось, и я уверенно топал в сторону оружейки, где в том числе хранилась и запасная форма. Разодранную разгрузку я нёс, перекинув через плечо, её тоже надо поменять. Главное — не потерять кожаные футляры. Только хрен его знает, когда я наконец смогу с ними разобраться.
Вертолёт плавно опустился на площадку, находившуюся поодаль от корпусов и общежитий учебки, за стадионом. Нас встречал лично Георгий Александрович, потом я заметил стоящую в стороне Надежду Сергеевну. Они выглядели бодро и заинтересованно. И пофиг, что сейчас два часа ночи по Москве!
После коротких приветствий, заведующий лабораторией распорядился, чтобы моих друзей поселили в номера, а меня отвезли в лазарет. Вещи отдали моим бойцам, отдадут потом, когда встану на ноги. О надлежащей медицинской помощи Надежда Сергеевна позаботилась лично, она проконтролировала, чтобы меня разместили в лучшей палате. Набежал полусонный, но быстро взбодрившийся после её едких замечаний персонал. Меня облепили датчиками, обставили мониторами, потом она приложила руку к моему лбу, и я отрубился.
Когда я, разорвав цепь нелепых мрачных видений, открыл глаза, солнце было уже высоко и заливало согревающими лучами белоснежные стены палаты. Глаза от яркого света начали слезиться. Это ж надо, конец октября, а оно так жарит! Или может это я сейчас такой чувствительный?
Первым делом рука потянулась к ране на боку. На ней оказалась достаточно объёмная повязка, но даже нескромное нажатие на неё не причиняло боли, а лишь небольшой дискомфорт. Значит яд «сиреневой смерти» побеждён. Нисколько не сомневался в местных лекарях. Тело ещё оказалось довольно слабым, но я смог сесть на кровати, вызвав возмущенный отрывом датчика от кожи писк одного из подключенных к моему телу приборов. Не прошло и минуты, как в палату вбежала сексапильная медсестра и схватилась за голову.
— Да что же вы делаете, ваше сиятельство! — всплеснула она руками так, что грудь попыталась выскочить из выреза на халате. Очень приятное зрелище для человека, пытающегося вспомнить вкус жизни. — Лягте обратно в койку, вам нельзя подниматься!
Хотел было ляпнуть что-то вроде «а ты уложи меня, как ты умеешь», но не стал, она и так залилась краской под моим пристальным взглядом, зачем смущать столь прелестное создание? Просто лёг и расслабился, причём с большим удовольствием. Вся моя нечеловеческая сила ушла погулять в неизвестном направлении, даже записку не оставила.
Сестричка прилепила на место отклеившийся датчик, мелькнув перед носом вызывающим декольте, и прибор угомонился, перестав резать по ушам. Она проверила показатели, потыкала тонким пальчиком в какие-то кнопочки, обворожительно улыбнулась и вышла из палаты. Мне настолько понравился её кратковременный визит, что пришлось бороться с идеей оторвать от груди ещё какой-нибудь датчик.
Вместо этого я занялся медитацией, самое лучшее занятие, пока не можешь тренироваться или мочить монстров. Входить в медитативный транс с каждым разом у меня получалось всё легче и быстрее. Я бы это уже и трансом назвал чисто условно, в полном сознании и контроле ситуации вокруг.
В каком состоянии рана, можно увидеть только оторвав повязку, но я этого делать не стал. Прощупал это место на уровне внутренних ощущений и с помощью телепатии, которую я теперь мог использовать для общения практически с каждой клеточкой своего организма. Как показало это самое общение, рана уже затянулась, но немного сиреневого токсина ещё оставалось, и я занялся его выведением из организма. Как выводить я помню ещё из прошлой жизни. Вещество яростно сопротивлялось, но подчинилось моим приказам. Попав в кровь, оно отфильтровалось в клубочках почек и проследовало ближе к выходу, в зал ожидания внизу живота. Теперь зверски приспичило отлить всю эту гадость.
