Суда не будет (СИ) - Федин Андрей

Собрал в рюкзак вещи. Уложил туда же все оставшиеся у меня деньги, блокноты с записями и найденный сегодня на столе в комнате конверт с фотографией. Пистолет, паспорт на фамилию Нестерова и оба удостоверения с красными обложками я спрятал в тайник под паркетом. За полтора часа до полуночи я отправился на вокзал.

Курившие у входа в вокзал милиционеры мазнули по мне безразличными взглядами и продолжили беседу. Я не поприветствовал стражей порядка, хотя их лица показались мне знакомыми. Усмехнулся: сообразил, что приготовил для посадки в поезд паспорт. Молодая проводница у меня паспорт не потребовала — она лишь кокетливо мне улыбнулась.

Душное купе. Приветливые попутчики. Уже ставшие привычными разговоры.

— … Вот что делает коммунизм. Город был построен Петром! Так пусть и будет назван в его честь!

— Я ленинградец! Город-герой Ленинград, а не Санкт-Петербург!..

Перезвон стаканов в мельхиоровых подстаканниках. Перестук колёс. Мелькание фонарей за окном.

Я попрощался с проводницей и с попутчиками. Вышел на перрон, поправил лямки рюкзака. Отметил, что Ленинград встретил меня духотой, запахом креозота и гулом людских голосов. Дождь пока не шёл, да и облаков на небе почти не было. Я проводил взглядом группу загорелых девиц, вернувшихся с морского побережья; улыбнулся в ответ на их громкий заразительный смех. Пропустил мимо себя согнувшегося под тяжестью сумок и чемоданов черноволосого мужчину. Зажмурил глаза от света уже спустившегося к крышам домов солнца. Влился в шумный людской поток, неторопливо побрёл в сторону здания Витебского вокзала.

Над перроном пролетели испуганные воробьи. Следом за ними поплыли по воздуху клубы табачного дыма. Я взглянул на циферблат наручных часов. Покачал головой, потому что подумал: «Седьмое августа девяносто первого года». Вспомнил, что в этот день я в прошлый раз лежал в больнице. К тому времени я знал: Надю застрелили. Сообщили мне в «прошлое» седьмое августа и о том, что мой старший брат Димка уже почти сутки как был мёртв. Я потёр рукой грудь — с левой стороны, напротив сердца. Заметил стоявших у самого начала перрона двоих мужчин в строгих серых костюмах, будто явившихся сюда с деловой встречи.

Мужчины скользили цепкими взглядами по лицам приехавших в Северную столицу людей, словно высматривали знакомых. Они будто бы изображали стоявших на входе в административное здание охранников. Замерли, вытянувшись по струнке. Вертели головами. Посмотрели мужчины в костюмах и на меня. Вот только от моего лица они глаз не отвели. Оба наряженных в деловые костюмы мужчины напряглись. Они просканировали меня взглядами, словно проверили на предмет спрятанного огнестрельного оружия или бомбы. Молча (и даже не переглянувшись) они одновременно сошли с места и преградили мне дорогу.

Мужчина, который был чуть выше ростом своего коллеги, сунул руку в карман, достал оттуда удостоверение с красной обложкой.

Он раскрыл удостоверение у меня перед лицом и буркнул:

— Комитет государственной безопасности.

Говорил он тихо, но в радиусе двух метров от нас вдруг образовалось пустое пространство.

Нас будто окружил прозрачный непреодолимый купол. Спешившие к железнодорожному вокзалу советские граждане обходили этот купол стороной. Они не смотрели на нас, отводили взгляды.

Второй мужчина тоже заговорил.

Он спросил:

— Вы Дмитрий Иванович Рыков?

Мужчина уставился на мою переносицу, точно взглядом сверлил в этом месте отверстие. Он не моргал и будто бы не дышал. Его напарник не дождался моего ответа.

Он спрятал в карман пиджака красные корочки, протянул ко мне правую руку и потребовал:

— Гражданин, предъявите документы.

Я передал ему паспорт.

Мужчина лишь мельком заглянул в него. Он пробежался взглядом по странице с Димкиной фотографией. Посмотрел на моё лицо. Кивнул. Закрыл документ и сунул его в карман своего пиджака.

— Дмитрий Иванович, вы пойдёте с нами, — заявил мужчина.

Он резко развернулся и зашагал к вокзалу.

Его напарник шагнул в сторону — он будто бы пропускал меня вперёд.

Я усмехнулся и побрёл следом за своим паспортом.

Наряженные в строгие костюмы мужчины привели меня к припаркованному на тротуаре у здания Витебского вокзала чёрному автомобилю ГАЗ-24 «Волга» (по пути через вокзал они не обмолвились ни словом). Один из мужчин уселся в водительское кресло — другой небрежно сунул мой рюкзак в багажник и примостился на диван рядом со мной. В салоне автомобиля я почувствовал запах табачного дыма и одеколона (хотя от мужчин ни дымом, ни парфюмом не пахло). Увидел на коврике под ногами следы сигаретного пепла. Двигатель автомобиля взревел. ГАЗ-24 резко сорвался с места, выехал на дорогу и промчался мимо входа в вокзал.

В машине тихо бубнил радиоприёмник. Мои попутчики посматривали на дорогу. Меня они словно не замечали. Да и я не приставал к ним с расспросами — посматривал за окно. Видел, как мы повернули на улицу Дзержинского (которая уже скоро станет Гороховой). Отметил, что поехали мы не в сторону Большого дома на Литейном проспекте. Рассматривал давно не реставрированные фасады домов. Смотрел на примостившиеся около автобусных остановок ларьки, торговавшие всякой всячиной (но пока ещё не сникерсами и тампаксами). Заглядывал в лица шагавших по тротуарам людей (такие же хмурые, каким обычно было ленинградское небо).

Сегодня в городе на Неве было солнечно. Хотя солнце уже стыдливо спряталось за домами. Я отметил, что в этой новой жизни во второй раз стал свидетелем хорошей погоды в Северной столице — и это меньше чем за месяц. ГАЗ-24 пересёк реку Фонтанку через Семёновский мост. Я полюбовался на отражавшиеся в почти гладкой водной поверхности облака. Другие автомобили нас не обгоняли. Будто их отпугивал цвет «Волги». А вот мы словно опаздывали: наш автомобиль то и дело обходил конкурентов, беззастенчиво выскакивая на полосу встречного движения. За Каменным мостом через канал Грибоедова скорость нашего движения снизилась.

Повернули на улицу Плеханова. Ожидаемо. Там мы влились в общее размеренное движение. Наш чёрный ГАЗ-24 долго следовал за зелёным автомобилем «Москвич-2140», не шёл на опережение. Мне показалось, что водитель «Москвича» занервничал. Потому что он то и дело смещался ближе к тротуару, будто создавал нам условия для обгона. Я заметил впереди знакомую вывеску «Булочная». Увидел рядом с входом в магазин кабину таксофона, из которой Павел Битков в прошлом месяце собирался позвонить Серому. «Волга» медленно подкатила к знакомой арке, осторожно заехала в неё и доставила меня к парадной, где жила Александра Лебедева.

Водитель заглушил двигатель. Он первым выбрался из машины. Хранитель моего паспорта и я последовали его примеру. В окне над нашими головами шумно захлопнули форточку. Я запрокинул голову и отметил, что в окнах Сашиного дома уже горел свет. Светилось окно и в Сашиной квартире: на кухне. Мужчины в костюмах сопроводили меня до парадной, вошли туда следом за мной. Водитель нёс мой рюкзак. Хранитель моего паспорта тихим голосом велел, чтобы я замер на месте и приподнял руки. Он ловко обыскал меня, и лишь тогда мы зашагали по ступеням. Чеканили шаг. Вдыхали витавшие в воздухе парадной запахи мокрого бетона и табачного дыма.

Носитель моего паспорта приоткрыл дверь Сашиной квартиры (он не предупредил о нашем появлении ни стуком, ни нажатием кнопки звонка). По-хозяйски пригласил меня внутрь. Я перешагнул порог, сразу же отметил: в квартире тоже пахло табачным дымом. Но здесь я почувствовал и знакомый аромат розовых лепестков. Пробежался взглядом по прихожей — со времён моего предыдущего визита здесь почти ничего не изменилось: оклеенные чёрно-белыми обоями стены, хрустальные плафоны люстры, узкое прямоугольное ростовое зеркало, кованые крючки вешалки (где сейчас я не увидел Сашину дамскую сумку). Мои спутники, как и я, сняли обувь.

Мужчина, всё ещё державший в руке мой рюкзак, указал на дверной проём кухни.