Невеста из ниоткуда - Посняков Андрей

Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62

Про весян – земляков якобы – княжна как-то пропустила мимо ушей, не насторожилась ничуть – а надо было бы!

Княжна все же посмотрела на мертвого, опять-таки тайно – не дело княгини на тризне по простолюдину рыдать! Узнала… Правда, уже больше не рыдала, уже все слезы выплакала давно. А вместо тризны – раз все равно нельзя – сходила тайком в церковь, поставила за упокой души свечечку да долго молилась.

Потом вышла, глянула вокруг… и улыбнулась. Не так, как прежде – радостно или, может, лукаво, – совсем по-другому: как-то отстраненно, холодно… как и положено.

Чужая!

Чужая, чужая… Больше ничего Женьку в этом гнусном первобытном мирке не держало! Никто не держал…

Домой! Домой! Скорее отсюда. Домой…

– В храме распятого бога ты нынче была, госпожа. Не хочешь ли Перунов храм посетити?

Княжна оглянулась, дернулась, узнав молодых волхвов, в том числе и круглолицего Роксана – выходит, все же не до смерти приложила его камнем…

Девушка хотела закричать – может, и помогли бы, – да только на улице никого не было – у всех дела, да и не успела бы – один из парней крепко схватил ее за руки, второй приложил к лицу напоенную дурманом – сон-травой – тряпицу… Другие уже держали наготове крытый ромейский паланкин – носилки.

Сомлела Женька. Закрыла глаза, пошатнулась. И уже не чувствовала, как подхватили ее крепкие руки, как положили в паланкин, запахнули полог, понесли, потащили куда-то…

– Лежи, лежи! – один из мальчишек-туристов, Димон, покровительственно похлопал по плечу лежащую на брезентовых носилках Женьку.

Мокрая – весь день шел дождь, – с густо перевязанной бинтами головою Тяка напоминала раненого комиссара времен Гражданской, и это ей очень не нравилось. Вот так вот лежать, беспомощной… Помощь от нее нынче была одна – вес, точнее, его почти что отсутствие – для эстафеты «переноска пострадавшего» Летякину выбрали как самую легкую и не прогадали – пока шли впереди всех!

Серое осеннее небо истекало дождем. Кружились, падая под ноги, желто-красные листья.

– Быстрей, быстрей, – приподнявшись на локте, Женька поторопила ребят. – Вон уже за рябинами две команды бегут, на пятки нам наступают.

– Ничего и не наступают, – презрительно сплюнул Димон. – У них знаешь, штрафов сколько нахватано?

– Смотрите, как бы и нам не нахватать!

– Ой, да ладно тебе каркать!

И ведь точно – накаркала. Судья на этапе ввалил два балла за то, что разметку переступили, а затем еще и за бегущую рядом группу поддержки – мол, подсказывают.

– Да кто подсказывает-то? – громко, едва ль не до мата, возмутилась Тяка. – Эта мелкота, что ли? Они только фоткают, и все. Да и вообще, нам главный судья разрешил!

Судья – желчный, бомжеватого вида мужик лет шестидесяти – его так в лагере все и звали «одинокий мужичок за пятьдесят», иногда еще и добавляя – «неухоженный», – нехорошо прищурился:

– Разрешил или нет, то мне неведомо. А вот за пререкания с судьей сейчас еще штрафов получите! Ну, что смотрите? Команда к работе на этапе готова?

– Готовы…

– Тогда вперед! Сначала вопрос по теории – «поражающие факторы ядерного взрыва».

Поражающие факторы… Черт! Она же, Женька, и есть сейчас – поражающий фактор. Что, если Велесий не сам утонул, что, если ему помогли? Не может такого быть? Может! Зная старую княгиню – очень даже может. Нет, ну если так, то… А что – то? Да ничего…

– Очнулась? Славно.

Девушка вздрогнула: жрец Перуна Миронег ничуть не изменился со времени их последней встречи. Да и не столь уж много времени прошло, с чего меняться-то? Все тот же пристальный, прожигающий насквозь взгляд чуть прищуренных, глубоко посаженных глаз, словно потухшие угольки, темных, все та же борода, и ожерелье из сушеных змеиных голов – все то же.

Женька вдруг неожиданно для себя усмехнулась – тоже еще, объявился… «одинокий мужичок за пятьдесят».

Кстати, а руки-то пленнице забыли связать… так, может, этого чертова волхва отоварить? Резко вскочить, схватить во-он тот череп… Никого больше в капище-то не видно, конечно, окромя идолов. Черепом – по черепу! Каламбур!

– Смеешься – добро. – Миронег тоже скривил губы в неожиданной для него улыбке и столь же неожиданно предложил: – Браги хочешь? Или ромейского вина? Не бойся, не отравим. Хотели бы – отравили уже.

– Чего ж не отравили? – дерзко переспросила княжна. – Ольгу боитесь? Или мужа моего? Или… Свенельда?

– Всех опасаемся, – согласился жрец. – На то и жизнь. А она, жизнь-то, меняется. Что раньше добро было, то потом – смерть! Вот как ты. Ныне тебя живота лишать нам совсем невыгодно – вдруг да заподозрят что, на след выйдут? Гораздо легче тебя домой отправить.

Пленница… впрочем, нет, не пленница, скорее – гостья, округлила глаза:

– Домой?!

– Туда, откуда ты к нам явилась, – щурясь, покивал волхв. – И куда так стремишься вернуться. Мы ведь давно знаем, что никакая ты не княжна – чужая! Так уходи! Мы не держим. Поможем даже.

– Ага. – Девушка грустно усмехнулась. – Я б и рада домой. Вот только не знаю – как… и вы не ведаете.

– Не ведаем, – пригладил бороду Миронег. – Но из Киева тебе выбраться поможем. Да так, что никто ни ловити, ни искати не будет.

– Это как же, интересно?

– Люди от Святослава уже в детинце, завтра к старой княгине-матушке с просьбой пойдут. – Жрец многозначительно помолчал, видать, для того, чтоб эта дерзкая девчонка осознала всю глубину его власти, и, почмокав губами, продолжил: – Святослав-князь похощет на хазар походом идти, ищет, кто заместо него вятичей дальше примучивать будет – дань собирать. Хочет, чтоб Свенельд либо княгиня – да токмо им обоим то надо ли? Княгиня стара, да и воевода немолод – чего ради им в этаку даль хаживати? Потому Святослав-князь и задержался у вятичей – дань, обоз – молодой князь терпети обозов не может! Но и княгиня, и Свенельд-воевода заместо него не пойдут. Вот ты и вызовись!

– Я?! – изумилась Женька.

Волхв ухмыльнулся:

– Ты! А то кто же? Ты Святослава князя жена, покуда – единственная. Именем княжьим будешь дань сбирать – в том для вятичей чести урону нету. По обычаю все, по праву. Поедешь с дружиною малой, со Свенельдовыми отроцями, они тя любят, и ты сама им довериться можешь. Из Киева уедешь легко, а уж там… там, в пути, сама думай, как дальше быть! Уж все лучше, чем тайком, на лодье купецкой… тьфу! Ну? Что глазищами водишь? Решай!

– Решила уже, – вздохнув, Женька махнула рукой.

– Вот и славно!

– Нечего мне тут делать. Разве что…

– Разве – что? – резко насторожился жрец.

Княжна покусала губу:

– Разве что узнать – сам утонул… один человек… или помогли ему.

– О Велесии-отроке толкуешь? – Миронег пронзил взглядом. – Понимаю – сам когда-то был молол, любил… Да-да, любил! Что, не веришь? А и не верь, твое дело. Про Велесия же тако скажу, опять же, хочешь – верь, хочешь – нет, а лжу тебе мне говорить незачем – кто ты такая-то? Никто и нигде, чужачка!

– Ну, говори же!

– Люди мои на стремнине, где отрок твой утоп, еще одного пловца видели. Яромира, он Волоке, тиуну Ольгину, яко пес предан.

– Яромир, говоришь… – Девушка прикрыла глаза. – А как бы его…

– Никак! Бревном Яромира вчерась придавило. Егда новый амбар у хором ставили. А Волока-тиун в дальние вотчины отправился – зимой только возвернется, по снегу, по льду… Вот, все сказал, как есть. Почто очи-то прячешь, молчишь?

– Налей, – тихо попросила княжна. – Ну! Обещал ведь.

Миронег покивал, поднимаясь:

– Обещал – налью. Тебе чего – вина или браги?

– Все равно. Хоть что-нибудь за помин души выпить.

Жрец притащил стоявший в углу кувшин и деревянные кружки, разлил:

– Да, вот еще! Тут весяне, родичи твои… хм, приплыли. Так мы их покуда придержим – не тужи.

Рыжий Рулаф снова рассказывал тупые анекдоты про древлян. И вчера, у костра, трендел целый вечер, и сегодня, с утра… да полдня уже! Не поймешь, чего в этом словесном извержении было больше – желания произвести впечатление на княжну или что-то личное, непосредственно с древлянами связанное. Женька, впрочем, подобными вопросами не задавалась – к чему? Просто стояла себе на корме не особенно широкой ладьи да молча смотрела по сторонам, не столько любуясь природой, сколько думая… вспоминала, незаметно вытирая слезы.

Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62