Системный Творец (СИ) - Сорокин Александр Сергеевич

Восьмой.

Он оказался самым сложным. Его охранял не медведь и не волки, а огромный, искалеченный кабан с клыками, похожими на кривые мечи. Его почти не брала сталь — древесный панцирь был слишком толстым. Пришлось импровизировать. Пока Брэнн и Лиор отвлекали его, я зашёл сзади и ударом «Меткого броска» поразил единственное уязвимое место — подколенный сустав, не прикрытый корой. Чудовище рухнуло, и Эдварн добил его, всадив топор в глазницу. Оплот был уничтожен. Но мы потратили на него слишком много времени. Слишком много сил.

И вот он. Девятый. Последний.

Он стоял чуть в стороне от остальных, на небольшом возвышении, словно генерал, наблюдающий за полем боя. Он был самым большим из всех, его кора была темнее, а исходящее от него давление — почти физическим. И стражу у его подножия составляли не три, а пять заражённых зверей: три матёрых волка и два гигантских, покрытых колючими наростами ворона с размахом крыльев в несколько метров.

Мы залегли в последнем укрытии — глубокой воронке от взрыва. Наши амулеты едва теплились. Маскировка вот-вот должна была развеяться.

— Последний рывок, — выдохнул Эдварн, и в его голосе впервые за всю операцию прозвучала усталость. — Работаем по схеме. Быстро и…

Он не договорил. Потому что в этот момент ритм дал сбой.

Девятый Оплот, в отличие от своих собратьев, не стал дожидаться полного истощения. Он начал новый призыв, едва оправившись от предыдущего. Зелёный свет в его недрах вспыхнул яростно и преждевременно. И в этот же миг один из воронов, самый крупный, резко повернул свою уродливую голову в нашу сторону. Его остекленевшие глаза, похожие на куски мутного зелёного льда, уставились прямо на меня. Прямо через дымку амулета. Он что-то заподозрил. Учуял. Увидел.

Раздался пронзительный, леденящий душу вопль — не тревоги, а ярости. И всё понеслось в ад.

План рухнул в одно мгновение. Стража не отвлеклась. Она атаковала.

Два ворона взмыли в воздух, их тени накрыли нас. Три волка с низким рыком рванули вперёд, сметая всё на своём пути.

— К бою! — заревел Эдварн, и его крик был полон не команды, а отчаяния.

Аура амулетов погасла окончательно. Мы снова стали видимыми. Шесть смертельно уставших людей против пяти разъярённых чудовищ и просыпающегося Оплота.

Начался хаос.

Кэрвин выпустил стрелу в ближайшего ворона. Она вонзилась ему в шею, и чудовище с писком рухнуло в стороне, хлеща крыльями по земле. Но это не остановило остальных.

Лиор и Брэнн встретили волков. Звук удара топоров о кость и древесную броню слился в один сплошной грохот. Один из волков успел вцепиться Брэнну в плечо, прежде чем Лиор не снёс ему голову. Брэнн, рыча от боли, отшвырнул тушу и ринулся на другого.

— Рагварт! Прикрой! — крикнул Эдварн, отражая лапу одного из волков, нападающего на него.

Но было уже поздно.

Последний живой ворон, тот самый, что первым нас заметил, спикировал не на Эдварна. Он камнем упал на Рагварта. Мечник поднял щит, но удар был чудовищной силы. Когти, похожие на кривые кинжалы, пронзили сталь и плоть, вырывая кусок щита и руки вместе с ним. Рагварт закричал — коротко, страшно — и рухнул на колени. Ворон клювом добил его, пробив шлем и череп.

— НЕТ! — закричал кто-то. Возможно, это был я.

Но некогда было скорбеть. Следующей цельюю ворон выбрал лучника и налетел на Кэрвина. Мужчина попытался увернуться, но крыло ударило его с такой силой, что он слетел с ног и ударился головой о камень. Он затих мгновенно.

Мы остались втроем против ворона и двух волков, которые, расправившись с Брэнном — могучий воин упал, истекая кровью из десятка ран, — теперь обратили внимание на нас.

Бой превратился в кровавую мясорубку. Мы сражались спиной к спине с Эдварном и Лиором. Топоры взлетали и падали, окропленные чёрной и алой кровью. Я использовал всё: «Боевой Размах», чтобы отбросить ворона, «Меткий бросок», чтобы поразить волка в глаз. Эдварн сражался как демон, его топор выписывал смертельные узоры, прикрывая меня и Лиора.

Лиор бился молча, с какой-то отчаянной, холодной яростью. Он изрубил одного волка на куски, но ворон вонзил когти ему в спину, пробив доспехи насквозь. Лиор вздрогнул, его глаза расширились от шока, и он медленно осел на землю, последним движением воткнув топор в лапу чудовища.

Их не стало. Всех. Брэнна, Лиора, Кэрвина, Рагварта… Моих братьев. Моих товарищей. Первых людей, кто поверил в меня в этом мире. Они полегли здесь, у подножия последнего Оплота.

Остались только мы с Эдварном. И два израненных, но не сдающихся чудовища. И сам Оплот, который, наконец, закончил призыв и теперь, насытившись энергией, начал медленно, со скрежетом, разворачивать свои корни-щупальца в нашу сторону.

— Макс! Оплот! — закричал Эдварн, отбивая атаку ворона. — Я их займу! Добей его!

В его голосе не было просьбы. Был приказ. И была жертва.

Он ринулся вперёд, отвлекая на себя обоих монстров. Его топор сверкал в скупом свете, он дрался как одержимый, покупая мне секунды. Ценой своей жизни.

Я не мог подвести его. Не мог подвести их всех.

С рыком, в котором смешались боль, ярость и отчаяние, я рванул к Оплоту. Его щупальца потянулись ко мне. Я уворачивался, падал, поднимался и рубил. Рубил из последних сил. Вкладывал в каждый удар память о каждом из них — о молчаливом Брэнне, о строгом Лиоре, о зорком Кэрвине, о верном Рагварте.

Мимио в топоре выл, вкладывая в удары всю свою ярость. Древесина трескалась, зелёная жижа обжигала мне лицо и руки.

Сзади раздался предсмертный крик Эдварна. И затем — агонизирующий вопль ворона.

Я обернулся. Командир лежал на земле, а над ним стоял последний оставшийся в живых монстр — заражённый волк. И он смотрел на меня. Эдварн купил мне время. И заплатил за это всем.

Больше не было сил. Не было времени. Только ярость.

Я собрал остатки воли, отшатнулся от удара корня и из последних сил швырнул топор. «Меткий бросок». Критическое попадание. Топор вонзился в самую сердцевину пульсирующего зелёного «сердца» Оплота.

Наступила тишина.

Затем раздался оглушительный, всепоглощающий грохот. Оплот не рассыпался — он взорвался изнутри. Волна зелёной энергии и острых щепок отбросила меня на землю. Что-то острое и тяжёлое ударило меня в бок, пронзив доспехи. Дикая, жгучая боль пронеслась по телу.

Я лежал на спине, не в силах пошевелиться. Сквозь пелену в глазах я видел, как тускнеет небо, как последние отсветы зелёного света гаснут. Мы сделали это. Мы уничтожили их всех. Город… спасён…

Но потом из клубов пыли и дыма появилась фигура. Хромающий, израненный, но живой заражённый волк. Тот самый, что убил Эдварна. Его шкура была иссечена ударами, один глаз вытек, но он был жив. И он шёл ко мне. Его пасть была разинута, из неё капала ядовитая слюна. В его уцелевшем глазу горела слепая, бессмысленная ненависть.

Он подошёл вплотную и навис надо мной. Я почувствовал его зловонное дыхание. Я попытался пошевелить рукой, найти оружие, но моё тело не слушалось. В груди что-то хлюпало и болело так, что темнело в глазах.

Волк поднял свою массивную, покрытую корой лапу с когтями, похожими на обломанные кинжалы. Для последнего, добивающего удара.

«Вот и всё, — пронеслось в моём угасающем сознании. — Не долго я тут продержался».

Я подумал о старике Орне. О доме, который мы так и не починили…

Лапа пошла вниз.

Глава 22

Лапа, огромная, облепленная засохшей грязью и пронизанная мелкими, острыми как иглы, древесными щепками, описала короткую, могущественную дугу. Воздух завизжал под ее тяжестью. Я зажмурился, инстинктивно вжимаясь в землю, в горле стоял комок бессильной ярости и горькой иронии. Пережить всё это — бой, гибель товарищей, уничтожение Оплота — чтобы пасть от лапы последнего ублюдка? Мой разум отказывался это принимать. Но тело не слушалось, предательски немея от боли и истощения. Я уже чувствовал леденящее смертью дыхание твари, зловоние гниющей плоти и свежей крови, как вдруг…