Дневник травницы (СИ) - Шорен Канна

Есения широко улыбнулась и наконец-то сняла верхнюю одежду. Дублёнка с платком оказались на небольшой деревянной стоячей вешалке из цельной необработанной ветки недалеко от входа, холодные, слегла промокшие валенки пристроились рядом с заплечным мешком. А Ночка запрыгнула наверх, примостившись возле тёплой печной трубы. Едва девушка немного отогрела замёрзшие без забытых в сундуке меховых варежек руки, как в дверь постучали. Это был мальчишка священника, пришедший за камелией и принёсший остаток монет. Он получил в руки исчерченный рунами небольшой горшок с ценным грузом.

— Запомни, не роняй и не бей его, — наставляла юнца Есения. — Ты же не хочешь, чтобы батюшка или я гневались? — мальчишка в ответ лишь нервно икнул, испуганно глядя своими карими глазищами на девушку. — Умница. А теперь иди. Медленно. Смотри под ноги.

И он пошёл. Как завороженный, переставляя абсолютно прямые ноги как солдатик, неся горшочек на вытянутых руках перед собой. Эта картина заставила Есению искренне рассмеяться, настолько это было забавно. Стоило мальчишке скрыться из виду и затеряться на тёмных улицах деревни, девушка села за написание последних строчек в дневнике.

"Здравствуй снова, мой дорогой дневник.

Сегодня мне повезло, дорога была спокойной и быстрой. Наверное, это благодаря тому, что не было множества перепадов температур. Не образовались ямы, скрытые слоем льда и снега, всё было равномерно и спокойно. Да и не были встречены опасные дикие животные, лишь редкие птицы да пару зайцев.

Завтра сочельник. Годовщина смерти родителей и старших братьев и сестёр. Священник, как и всегда, пригласит меня, как свою приёмную дочь, на Рождественскую службу, поэтому нужно будет перед ней поставить свечки за упокой родных.

И ещё завтра последняя до Крещения ярмарка. Приедут торговцы, возможно даже маги или странствующие целители. Нужно будет много чего купить, в том числе подарки, еду и может быть новые ингредиенты и одежду. Но всё это решу утром."

И снова надпись снизу: "Двадцать третий день месяца Льда".

Глава 4

"Доброе утро, дневник.

Проснулась я ещё в потёмках. Благодаря тому, что кто-то из плотников не дал печке остынуть, было очень тепло как вечером, так и ночью. Но всё равно пришлось зажечь ради того, чтобы разогреть воду. Нужно было тщательно помыть своё тело и постирать уже залежавшееся за долго время постельное и нижнее бельё и прочую одежду. Хорошие хозяйки обычно занимаются этим раз в несколько дней, но не я. С моими исследованиями редко удаётся даже нормально приготовить еду себе, не говоря уже об уборке и тем более стирке, занимающие ещё больше времени. Но завтра Рождество, а его нельзя встречать в грязном доме. Однако, всё это будет только ближе к вечеру. Сейчас меня ждёт ярмарка, а я вернусь к тебе позже."

Есения положила на всякий случай несколько последних сухих поленьев из подпечья в уже горячую печку, кочергой поворошила тлеющие угли и горящие деревяшки и прикрыла устье чугунной вьюшкой. Импровизированная сушилка из нескольких толстых и прочных верёвок, закреплённые несколькими толстыми гвоздями под самими потолочными балками, вместила в себя практически всё, разве что постельное бельё отправилось наружу, высыхать на морозе. От мокрой одежды медленно начал подниматься пар, уходящий под свод крыши, а оттуда сквозь отдушину в крыше наружу.

Довольная тем, что сделала, девушка начала очень быстро собираться на ярмарку. На этот раз вместо дублёнки она надела специальный плащ, тёмно-зелёного цвета, который должен был иметь каждый целитель хотя бы в двух экземплярах, на зиму и на лето. Это был огромный отрез ткани, скрывающий целителя от окружающих полностью, исключая руки по локоть, продетые через небольшие отверстия на передней части плаща, и голову, но и её можно было спрятать, накинув капюшон. Есения не очень любила это одевание, но это была лучшая альтернатива знаку размером больше ладони из серебра, которого было тяжело даже поднимать, не говоря уж о том, чтобы носить постоянно с собой. Был ещё один вариант отличия, но его девушка ещё не заслужила. Это небольшая подвеска с чистейшим бриллиантом, что выдавалась только лучшим из лучших. У Веды, наставницы, она была. После смерти подвеска и знак были отправлены обратно, в столицу, где и находился дом Гильдии и жили её глава и старейшины. Ну а на ноги, вместо привычных и удобных валенок, были надеты остроносые красные сапожки из телячьей кожи, их старшее поколение называло черевичками. В руках же оказалась большая и прочная корзина для покупок, которую было удобно носить на локте, чуть придерживая ладонью.

Есения в последний раз проверила дом и двор, прежде чем закрыть дверь и прошептать слово-ключ, коснувшись кончиками пальцев начертанной руны. Ночка, как обычно, вертелась в ногах, призывно мяукая. На удивление, фамильяр любила столпотворения и часто ходила вместе с хозяйкой по всяким делам в деревне, забираясь либо на плечо, либо в корзину для собственного удобства. Она и сейчас поступила так, прыгнув в поставленную на ступени сеней корзину.

— Ах ты бандитка! — пожурила со смехом её Есения, погладив по голове кошку. Девушка никогда не злилась на любимицу, та была достаточно умной и понимала, что нельзя делать, а что можно.

Есения подняла корзину и смело направилась вниз по холму, подставляя светящееся от радости лицо морозному воздуху и зимнему, неожиданно тёплому солнцу. Деревня её встретила громкими криками зазывал, запахами медленно томящегося на углях мяса, пряных восточных специй и ярких духов. Девушке несказанно повезло. Первые лавки на её пути оказались с редкими товарами из одной дальней юго-восточной страны, покрытой преимущественно пустынями. Пусть масляные духи казались Есении ужасно резкими, и от долгого вдыхания их даже могла заболеть голова, но специи — это другое, как и сладости. С помощью магии торговцы могли сохранять свежесть перевозимых продуктов, поэтому всё чаще можно было увидеть на ярмарках даже совсем экзотические фрукты и ягоды. Торговец, мужчина с экзотической для этих краёв тёмной кожей и смеющимися карими глазами, принялся было нахваливать товар, но увидев, как уверено девушка говорила, что и сколько ей нужно, засветился от счастья как начищенный медный самовар.

— Вай, какая дэвушка! — он говорил с явным очень сильным акцентом, пусть и достаточно понятно, упаковывая одновременно с этим куркуму, несколько палочек корицы, чёрный перец и немного красного в небольшие промасленные мешочки. — Ты знаещь, что хочещь.

— И ещё вот этого рахат-лукума и половину килограмма лучшей вашей халвы, — девушка одной рукой указала на нужные ей продукты, второй отвязывая с пояса кошелёк.

— Пятьдисят залатых! — торговец протянул ей товары, в том числе и только что упакованные в сухие берестяные коробки сладости. Эта упаковка явно была закуплена у местных, что делало делу мужчины благо, ему не нужно было везти с собой огромную кучу ненужных вещей, лишь свой товар.

— Двадцать пять! — Есения знала, что с восточными людьми нужно было торговаться, они это любили.

— Нэ, красавица! Сорак пять!

Девушка засучила рукава платья, поставила на край прилавка и начала активно с яркой улыбкой на раскрасневшемся от холода лице торговаться за нужную цену. Она воспринимала эту "словесную драку" исключительно как прекрасную игру, где они приходят к итоговой стоимости покупок. Окружающие говорили что-то за спиной, но это шло абсолютно фоном, в центре был лишь спор о цене.

— Ладна! Двадцать два залатых! — в конце концов через непродолжительное время "сдался" торговец, ворча, что отдаёт задёшево такой ценный товар, что его обкрадывают, такого бедного и несчастного.

Есения принялась отсчитывать монеты, понимая, что платит достаточно за тот товар, что хочет получить, не оставаясь с носом, а мужчина лишь ведёт себя как надо. Девушка вложила честно отсчитанные деньги в протянутую специальную пиалу, лишь кивнув и улыбнувшись. Она знала, что им, людям с востока, нельзя касаться других женщин, кроме родственниц и жён.