Невольно прикидываю, сколько блинчиков каждый из них может проглотить на завтрак… встряхиваю головой, моргаю и замечаю среди всадников дио Зейн-Малика.
Он оглядывается, оценивая ситуацию, и встречается взглядом со мной. Даже отсюда вижу, как маска невозмутимости дио Зейн-Малика трескается и он удивлённо вскидывает брови. Спешивается и направляется в нашу сторону.
— Не могу сказать, что рад вас видеть именно здесь, ваша светлость, но всё же, — короткий кивок вежливости нам обоим.
— А вот я вам рада.
— Вы же понимаете, что ваше появление здесь от Его Величества не скрыть? Слишком много свидетелей.
— Уверена, вы придумаете, как объяснить столь удивительное совпадение. Видите ли, я планировала кое-какие дела в столице, но по пути наткнулась на вопиющую картину… и это в собственных землях!
— Я понял вас, ваша светлость, — едва заметно ухмыляется и переводит взгляд на Алекса: — Ваше сиятельство, несмотря на то, что я крайне возмущён вашим методом, приношу свою личную искреннюю благодарность.
— Не стоит, дио Зейн-Малик, — натянуто улыбается граф.
— И всё же я вам благодарен. Но сейчас простите меня, должен отойти и проконтролировать допрос.
— Дио Зейн Малик, — останавливаю его.
— Да, ваша светлость?
— Пусть кто-то позовёт дио Хэмиса. Он должен быть в правой телеге.
— Конечно, ваша светлость.
— Благодарю вас.
Кивает и удаляется.
— Больно? — снова рассматриваю Алекса.
Мне не нравится играть в эти игры, я хочу знать, что с ним.
— Ерунда.
— Ясно… — не хочет говорить. Становится немного обидно.
Дио Хэмис как-то слишком резво оказывается рядом и бросается осматривать графа:
— Ваше сиятельство, вы введёте меня в курс дела?
Сиятельству приходится сообщить, что у него на ноге рана.
Стражи зажигают факелы и держат так, чтобы лекарю было лучше видно. Дио Хэмис достаёт ножницы и разрезает штанину от самого низа до середины бедра. В свете факелов хорошо видно, что вся нога залита кровью.
Шумно выдыхаю и сцепляю зубы.
Алекс бросает на меня виноватый взгляд. Поднимаю одну бровь и молчу. Старательно давлю внутреннюю истерику.
Он же сам дошёл?… Да. Значит, это не критично. Так же?
Сверху нога наспех перевязана отрезом светлой ткани, в которой угадывается рукав от рубашки.
Лекарь даёт ему какую-то колбочку и граф послушно выпивает содержимое.
Дио Хэмис деловито промывает рану, насыпает какой-то порошок и накладывает поверх плотную повязку.
— Постарайтесь как можно больше отдыхать и не нагружать ногу. Вот это выпьете через час… а вот это… — лекарь начинает рыться в саквояже…
— Дио Хэмис… благодарю вас, — останавливает его демон. — Со мной всё прекрасно. Приберегите склянки для остальных. Вы же ещё не всех осмотрели?
— Нет.
— Тогда попрошу вас вернутся к моим людям.
— Как скажете, граф, — недовольно закатывает глаза, но спешно убирает всё в саквояж.
— Дио Хэмис, передайте, пожалуйста, лекарства мне, — получаю какую-то склянку и тепло улыбаюсь лекарю. — Спасибо большое.
Лекарь улыбается в ответ, подхватывает саквояж и спешит к телегам.
— Ваше сиятельство, — слишком большое скопление посторонних рядом, не позволяет обращаться на “ты”, — вы не против перебраться в мою карету? Здесь слишком… мокро.
— Не буду отказываться от щедрого предложения, ваша светлость, — кажется, он облегчённо улыбается, — но я бы хотел сначала подойти к дио Зейн-Малику. А вот вам лучше укрыться от дождя в карете.
— Спасибо, я там насиделась.
Прошу двух своих стражников поддержать графа, чтобы он не опирался на раненую ногу. Двигаемся к дио Зейн-Малику. Последний внимательно следит за тем, как высокий воин в тёмном облачении что-то выспрашивает у сидящих возле телеги разбойников. Они безропотно отвечают, их взгляды рассеяны, а на губах блуждают глупые улыбки.
— Допрос с эликсиром, — шепчет Алекс, правильно толкуя мой удивлённый взгляд. — Дио Зейн Малик имеет право самостоятельно отдавать разрешение на его применение.
Лицо тёмного воина скрыто маской. Он задаёт вопросы о численности людей, о ловушках вокруг каждого лагеря и о тайных выходах. Дио Зейн-Малик передаёт тёмному воину карту, и разбойники послушно указывают всё, что от них требуют…
От их вида меня передёргивает, а в горле застревает комок. Представляю, как с таким же бездумным взглядом и глупой улыбкой смиренно отвечала на чужие вопросы… словно безотказная кукла в чужих руках… в его руках…
Сцепляю зубы, разворачиваюсь и, ни на кого не глядя, ухожу в свою карету.
Глава 38
— Эм, стой, подожди.
Нагоняет меня возле самой кареты. Сам.
— Тебе нельзя тревожить рану! Алекс, что ты делаешь?
— Помогаю тебе подняться в карету, — останавливается возле подножки и подаёт руку. Пытается вести себя как ни в чём не бывало, но голос, взгляд и резковатые движения выдают нервозность. — Твоё предложение всё ещё в силе?
Пытаюсь сообразить о чём он.
— Имею в виду предложение спрятаться от дождя в карете, — неуверенно поясняет.
Киваю.
Может быть, я и хотела побыть одна, но у меня язык не повернётся предложить ему “прогуляться”… а собственно и некуда здесь гулять. Обе телеги заняты, там и стражникам тесно. Третью телегу мои люди как раз помогают вытащить из кювета с помощью своих лошадей.
Забираюсь внутрь. Демон тут же оказывается рядом и захлопывает дверь. Успеваю заметить, как лицо на мгновение искажается болезненной судорогой, но он сразу маскирует её улыбкой.
Колеблется мгновение, но решает всё же сесть напротив.
— Я догадываюсь, о чём ты думала, наблюдая за этим допросом. И не оправдываю никого из нас.
— Дело не в этом…
— Сомневаешься в том, что я рассказал в лесу? Думаешь, не попытался ли я смягчить действительность? — вглядывается, привычно пытается читать меня по лицу. — Я не прошу верить мне, Эмма. Лишь пытаюсь… заслужить твоё доверие.
Замолкает. Просто молчит и смотрит. Внимательно. Серьёзно. Неотрывно. Не на меня. Куда-то внутрь. Глубоко. В душу. Заставляет устыдиться собственного недоверия.
Блин. Вот как он это делает?
Закатываю глаза и опускаюсь рядом с ним, чтобы помочь снять промокшую обувь.
— Тебе лучше лечь, Алекс.
— Нет, нет, Эмма, что ты делаешь? — пытается забрать свою ногу.
— Не дёргайся! И сиди смирно! Мне нужно тебя раздеть… разуть… — краснею от оговорки, поджимаю губы, хмурюсь и не смотрю вверх. — Выгоню из кареты, если не будешь слушаться!
Короткий сапог на левой, травмированной ноге поддаётся. На правой Алекс успевает ловко снять сам.
Поднимаюсь и присаживаюсь рядом с ним.
— Теперь снимай сюртук. Не хватало ещё, чтобы заболел.
Послушно снимает. Остаётся в рваных брюках и тонкой рубашке без одного рукава. Сам выглядит не лучше тех оборванцев, но даже так умудряется сохранить аристократичность, которая буквально звенит в каждом его движении.
Достаю мягкий плед из тайной ниши под сиденьем и, старательно отводя взгляд от “голой” руки, протягиваю его притихшему сиятельству.
— Завернись и ложись. Нужно поднять ногу на сидение и дать ей, наконец, покой.
— Как скажешь, моя герцогиня… — слышу улыбку в тихом голосе и понимаю, что моё разглядывание руки от него не ускользнуло.
Пытается поднять ногу на сидение, как я и сказала.
— Стой, — я командую, он замирает. — Я помогу. Нельзя напрягать травмированные мышцы.
— Эм, всё хорошо, — быстро обхватывает ногу своими руками и ловко устраивает вдоль диванчика.
Сиденье достаточно широкое, чтобы я могла удобно пристроиться с краю.
Беру подушку и подкладываю ему под голову. Немного думаю и беру ещё одну подушку с другого дивана. Мне кажется, с двумя подушками будет комфортнее.
Чтобы поправить подушки, приходится наклоняться слишком близко и мысли начинают течь куда-то не туда. Поджимаю губы и продолжаю делать то, что делала, но не могу не заметить его старательно сдерживаемую улыбку.
