Другая жизнь. Назад в СССР-3 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич

— То есть, мне нужно только поехать в банк и взять документ?

— Взять документ. Купить фирму, которая будет производить в будущем дроны, поставить толкового управляющего, а лет через десять объявиться и взять управление под себя, реализуя дроны себе. Не сложно для понимания?

— Да, вроде, понял наконец-то.

— Причём, можно создать три-четыре фирмы в разных мирах и трелевать дроны в тройных-четверных объёмах.

— Всё-всё-всё, — взбунтовался я. — голова уже пухнет от этих трёх-четырёх миров…

— Ну, вот, а ты хотел путешествовать по параллельным мирам, — противным голосом сказал Флибер.

— Кто? Я? — возмутился я. — Да, побойся Бога, железяка, позорная! Никогда я не хотел ни по каким параллельным мирам путешествовать. Это вы меня сейчас надоумили. А, и вправду, нет других вариантов?

— Есть, — спокойно сказал «предок». — Открыть производство дронов, для чего уже сейчас начать разработку технологий. Как раз года через два, что-то первое у тебя полетит туда, куда надо. А война начнётся уже в следующем году в декабре.

— Вот сука! — выругался я. — Придётся играть в шпионов.

[1] Сексот — секретный сотрудник.

Глава 27

Подумав, я добавил, обращаясь к «предку»:

— А ты знал, да, что этим кончится?

— Ну-у-у… Не был до конца уверенным, но ведь ты — это я, а я — это ты. Ты и без того всегда был активистом-патриотом. Я даже в своей первой жизни, чуть не бросил институт и не ушёл в Афганистан. Встреча с моей будущей женой остановила. Любовь мозги тогда поправила. Зато в следующей жизни я уже намеренно шёл в КГБ с целью попытаться изменить будущее[1].

— Ну и как? Получилось? — хмыкнул я, уже зная ответ.

— Получилось. Да, меня самого выкинуло в другой мир после моей смерти. Поэкспериментировать захотелось со временем. Вот и кручусь с тех пор. Тысяча перерождений, млять.

«Предок» вздохнул и продолжил:

— Ты о проблемах сообщи ему, — сказал он, судя по всему, обращаясь к Флиберу.

— Проблемы такие, Миша… Те миры, где обитал твой, кхе-кхе, старший брат, закрытые. То есть, в них я параллельные реальности создать не могу, а значит уберечь тебя от случайностей или чужих злых намерений не смогу. Там для тебя жизнь будет течь, как обычно. Получишь пулю, не переиначишь. Понятно?

— Понятно. Но ведь тебе известны события, нет?

— Известны.

— Значит, не будем ходить там, где стреляют.

— Логично, — согласился Флибер.

— А с возвратом в этот мир, как?

— Только в то же место и в то же время. Откуда и когда ушёл, туда и вернулся. Секунда в секунду.

— Хм! А старение? Вдруг я в другом мире двадцать лет прожить захочу?

— Тело остаётся в этом мире. Там возникает копия. По сути — плотная голограмма, но это всё-таки материя. Долго объяснять. Да и не поймёшь ты. Энергия может быть осязаема, например — шаровая молния. Или лазерный луч. Ведь он режет, как пила. Есть другие волновые примеры материализации. Материя тоже собрана из мельчайших энергетических частиц. Вы их называете атомами и электронами, на самом деле всё намного сложнее. Всё вокруг энергия. Я создан именно такими существами. Они сами — энергия.

— Ладно-ладно, — поторопился остановить его я. — Всё равно ничего не понято. Но как же тогда то тело погибает, если оно — энергия?

— А это твоё тело не энергия?

— Всё-всё-всё! Вопросов нет! Переходим к водным процедурам.

Мои хоккеисты в Губерово не вернулись, оставшись на той стороне страны, заУральскими горами. Полуфинал они должны были играть с казанцами, а за первое место либо москвичами, либо с питерцами.

Эксперимент показал, что хоть их выносливость и вернулась к исходному состоянию, но сила, техника и другие параметры мастерства, сохранились, так как были прописаны в нейронах. Возникла, так сказать, мышечная память, которую нужно было только поддерживать тренировками.

Для меня это был просто подарок судьбы, потому, что встречаться с тренером сборной Вячеславом Тихоновым мне не хотелось. Ведь я не собирался связывать свою судьбу с хоккеем. С каратэ и самбо хотелось, а с хоккеем — нет. Так что, с Валеркой Гребенниковым мы потренировались, я его «подзарядил»,и он улетел в Москву. Пусть его Вячеслав Тихонов в ЦСК, а потом в сборную СССР сватает. Вот Валерка спит и видит себя хоккеистом, а я нет.

Со «спецназерами» мы встретились через неделю после нашей первой тренировки, двадцать пятого марта. До этой даты контактов у меня с «комитетом» не было. Да и слава, как говорится, богу. Хлопот на меня навалилось за время моего отсутствия в Союзе «выше крыши». Комсомольская работа, тот ещё, кхе-кхе, геморрой, если ею заниматься в полной мере. А мы занимались. У меня получалось «убеждать» комсомольцев и актив работал «активно», закручивая и рядовых членов Всесоюзного ленинского комсомола.

Лучше всего была налажена работа с подшефными пионерскими дружинами, и с «трудными» подростками. Также велась подготовка к отчётно перевыборным собраниям. Проходили заседания крайкома ВЛКСМ, где пришлось выступить с лекцией о загнивающем капитализме, да, хе-хе. На лекциях, я больше прошёлся по их нравам, чем по экономике. Но не забыл и упомянуть про её колониально-грабительский принцип и борьбу за рынки сбыта.

Вот комсомольскую работу, я заметил, надо было «подбадривать» постоянно. Если со спортсменами всё было предельно просто, то мораль и патриотические порывы приходилось постоянно стимулировать. Разрушались иллюзии, сталкиваясь с окружающими реалиями. Неустойчивая психика у молодёжи, да. Слабый фундамент. Базис, так сказать. Поэтому «надстройка» постоянно сползала на бок.

Сотрудники Альфы встретили меня молча, но аплодисментами. Я тоже особо не растекался, а просто провёл свою специальную тренировку, с ударно-бросковыми связками против нескольких противников. Предок мог бы поделиться со мной и специальной подготовкой для антитеррористических групп, но откуда её мог знать я? Пусть покажут, а там я уже смогу подкорректировать процесс освоения и закрепления. О чём мы с Рамзиным, кстати и договорились перед тренировкой.

— Я, Сан Саныч, не знаю, что давать вашим спецам. Зачем им базовая техника каратэ если он её уже знают? У них специфические задачи, о которых я не знаю, а могу только догадываться. Безусловно, мои уроки лишними не будут, но эффективность моих тренировок была бы выше, если бы я сам немного потренировался и проникся бы вашими «штучками».

— А просто смотреть и внушать не получится? — спросил Рамзин. — Не можем мы тебя обучать нашим «штучкам». Запрещено положением о службе.

— Меняйте положение, — пожал плечами я. — Если хотите результат.

Рамзин, услышав мои слова, только хмыкнул.

Отзанимавшись, комитетчики снова сопроводили меня аплодисментами, и я, по каратэковски поклонившись, ушёл на медицинские обследования. После этого меня снова, как и в прошлый раз, отвели к начальнику управления.

— Посовещались мы тут с некоторыми товарищами, кхм-кхм, коллегами, так сказать. Павла Судоплатова знаешь? Помню, что ты говорил, что не знаешь, но он-то про тебя, почему-то, знает… Почему? Вот вопрос, да… Он интересуется тобой уже давно. Они вместе с Дроздовым Юрием Ивановичем тобой интересуются. Но, Дроздова Ты помнить должен.

— Знаю я Юрия Ивановича. На пограничную заставу по детству несколько раз ездили. Он с моим тренером со времён войны знаком.

— Это знакомство понятно, но почему он тобой интересуется?

— Думаю, что с ним поговорил мой тренер и посоветовал обратить на меня внимание. Георгий Григорьевич понимает, что у него ДЮСШа, то есть Детско-юношеская спортивная школа, а это значит, взрослые самбисты всё равно от него уйдут. Вот он и пристраивает их куда может. По дружбе, так сказать…

Григорьев махнул рукой.

— С этим всё понятно. Про Судоплатова ты, говорят, в энциклопедии прочитал?

Я кивнул.

— И что понял?

— Там ничего не написано о нём, кроме того, что он «служил в органах ОГПУ-НКВД».