На счастье Сварога, к ним подошел Ортог. Беззлобно хмыкнул:
— Шушукаетесь? Ну, и что интересного тебе наш новый попутчик порассказал?
— Пап, а он, оказывается, граф. И во дворце бывал…
Ортог фыркнул:
— Я ж тебе говорю: целуй его быстрее, не упускай, дуреха, своего счастья. Авось обернется графом…
— Пап, да ну тебя…
— О тебе же забочусь, глупая… — он отвесил Сварогу церемонный поклон. — Вдруг да вы холостой, ваше сиятельство? И, как в ее любимых романах, только и мечтаете, чтобы жениться на своей спасительнице? — он изменил тон. — А если серьезно, Маритана, завтра нам может и повезти. В десяти лигах от тракта есть фригольдерское село. Не знаю, чем они там живут, но если у них не страда, можем немного подзаработать. Всем придется потрудиться как следует… кроме нашего попутчика, понятно. Его, к превеликому сожалению, к делу не приспособишь никак.
Сварог смотрел через его плечо. Небо потемнело, но звезды еще не показались — только там, где обычно, колючим огоньком горела Багряная Звезда. Он вновь ощутил досадное бессилие — Чертова Мельница приближалась, а Сварог до сих пор не знал, что с ней можно сделать, и можно ли вообще… Считанные недели остались…
К ним подбежал Патек, на ходу пряча в карман трубку. Сказал радостно:
— Господа мои, есть еще мозги в этой старой лысой башке! Я такое придумал…
— Ну? — кратко спросил Ортог.
— Конечно, если наш попутчик согласится… Но, в конце концов, тут нет ничего для него унизительного… даже если вы, сударь, и в самом деле из благородных. Всего-навсего немного помочь бедным фиглярам…
— Ну, давай говори дело, — сумрачно поторопил Ортаг.
Патек обвел всех ликующим взглядом:
— Судари мои и сударыня! Мне вот пришло в голову, что наш попутчик и в нынешнем своем качестве способен принести немалую пользу для фиглярского дела…
— Дело давай.
— А вы еще не догадались? — воскликнул Патек. — Лопни мои глаза, ведь получится классическая Ученая Собака!
Глава XVI
Тихая уютная деревня
— Повезло нам, — тихонько сказала Маритана. — Нет у них страды, почитай, вся деревня собралась…
Она сидела рядом со Сварогом и тоже наблюдала за происходящим через щелочку в занавеске, прикрывавшей распахнутую дверь в задке фургона. Сварог подумал: знай он заранее и сохрани он членораздельную речь, мог бы их предупредить, что, действительно, никакой страды нет. Главные занятия здесь по скудости земель — овцеводство, рыбная ловля и охота. Есть еще не особенно обширные посевы ячменя (почти весь урожай сбывается на пивоварни в близлежащем городке), но его еще рано убирать…
— Почтенные! — неожиданно зычным, хорошо поставленным голосом возгласил дядюшка Патек, встав перед собравшимися. — Мы не самые лучшие на этом свете, но и не самые худшие…
К некоторому удивлению Сварога, ожидавшего шуток и кривляний на манер балаганного зазывалы, Патек держался осанисто, говорил серьезно, словно читал вслух очередную официальную бумагу из провинциария. Сварог недоуменно покосился вправо — там висел на гвоздике классический шутовской наряд: полосатое желто-сине-красное трико с пришитыми повсюду разноцветными помпонами.
Маритана перехватила его взгляд и, видимо, поняла:
— А он тут так и провисит, господин граф… Это в больших городах простонародье обожает, когда ломаются шуты, а крестьяне совсем другие, они кривляний не любят, и клоуны у них не в чести. С ними надо серьезно, обстоятельно…
Закончив свою недолгую речь, Патек отступил. Вперед вышли принаряженные Ортаг с женой. Зазвучали аккорды виолона, они запели на два голоса.
Встарь, во время оно,
в сказочном краю
Пробирался конный
степью по репью.
Он спешил на сечу,
а в степной пыли
темный лес навстречу
вырастал вдали.
Ныло ретивое,
на сердце скребло:
Бойся водопоя,
подтяни седло…
Не послушал конный
и во весь опор
залетел с разгону
на лесной бугор…
Маритана шепнула:
— Обожают крестьяне балладу о рыцаре, деве и драконе…
Действительно, стояла совершеннейшая тишина. Поэтом Ортаг наверняка был никудышным, но пел красиво, басом. Они с Кайей мастерски тянули в два голоса: временами, когда начинался очередной куплет, Ортаг понижал голос, так, что его едва было слышно, и над обширной деревенской площадью взлетал чистый, звонкий, совсем молодой голос Кайи:
И забрел в ложбину,
и лесной тропой
вышел на звериный
след и водопой.
У ручья пещера,
пред пещерой — брод.
Как бы пламя серы
озаряло вход.
…И правда, похоже, собралась вся деревня, за исключением самых дряхлых и самых маленьких. Люди стояли почти замкнутым кругом, в центре на единственном табурете расположился староста — пожилой, с проседью, с лицом умным и хитроватым.
И в дыму багровом,
застилавшем взор,
отдаленным зовом
огласился бор.
И тогда оврагом,
вздрогнув, напрямик
тронул конный шагом
на призывный крик.
И увидел конный,
и приник к копью,
голову дракона,
хвост и чешую.
Пламенем из зева
рассевал он свет,
в три кольца вкруг девы
обмотав хребет.
Посмотрел с мольбою
всадник в высь небес
и копье для боя
взял наперевес.
Сомкнутые веки.
Выси. Облака.
Воды. Броды. Реки.
Годы и века…
Слушали с величайшим вниманием, даже детишки больше не шумели и не возились. Звонкий голос Кайи был исполнен трагического надрыва.
Конный в шлеме сбитом,
сшибленный в бою,
верный конь, копытом
топчущий змею…
Конь и труп дракона
рядом на песке.
В обмороке конный,
дева в столбняке.
…То в избытке счастья
слезы в три ручья,
то душа во власти
сна и забытья.
…Но сердца их бьются,
то она, то он
силятся очнуться
и впадают в сон.
Сомкнутые веки…
Выси… Облака…
Воды… Броды… Реки…
Годы и века…
И все закончилось длинным, затухающим аккордом. Люди, чуть присев, вразнобой, ожесточенно принялись хлопать себя ладонями над коленками — именно так у крестьян испокон веков и принято аплодировать, в отличие от города, где все же хлопают в ладоши. Староста, конечно, остался неподвижен — ему, надо полагать, неуместно… А человек за его правым плечом…
Самые обыкновенные жители провинциальной глуши: землепашцы с клочками соломы в волосах, рыбаки в высоких кожаных сапогах, чабаны в войлочных плащах, охотники. Все здесь самое обычное, заурядное даже…
