Учитель из прошлого тысячелетия (СИ) - Еслер Андрей

— И что ты предлагаешь? — на лице девушки заиграла полная коварства улыбка.

— Завтра спокойно идём в академию. Да, за нашими спинами будет постоянный трёп, но это придётся перетерпеть, — скрипнув зубами, ответил Кристофер.

— Подловить её будет несложно, — тут же включился в придумывание плана Байрон. — И на этот раз я не буду сдерживать магию!

— Как и я! — Ариана сверкнула глазами. — Разукрашу так, что мать родная не узнает!

Но Кристофер покачал головой, не соглашаясь с этим вариантом.

— Нет, — он усмехнулся. — Всё будет куда как серьёзнее. Каролина опозорила нас перед всей академией в первый же учебный день. Это стоит большего, гораздо большего. Последствия будут куда как более долгоиграющими, нежели наши. Байрон, твой отец владеет юридической фирмой. Улучи момент, когда он будет в хорошем настроении, и подкинь идею о том, что здание в Брикстоне, в котором у Нуггетов выкуплен целый этаж, пора посчитать аварийным и пустить под снос. Уж больно портит вид города, да и с заботой о жильцах пора бы всех переселить. Если заикнутся о замене и переселении и для Нуггетов, то напомнить, что у них есть жилплощадью в мэноре, пусть катятся к своим воронам. Осенний ветер, завывающий в доме, должен хорошенько остудить их горячие головы. Это первое, второе — мой отец дружен с графом Прессфилдом, у которого студится над финансовыми операциями отец Каролины и Алана. Я сделаю так, чтобы уже завтра он потерял работу. Если удастся, то по статье. Не выйдет, то хватит и того, что его просто вышвырнут на улицу. Барон Нуггет плохо воспитал своих детей, придётся за это расплатиться, — Кристофер растянул губы в хищной улыбке. — Маленькая шваль решила объявить нам войну, нанесла первый удар. Но она даже не представляет, чем на этот раз это обернётся для неё и её семьи. Это послужит прекрасным уроком всем им. Хорошие времена закончились, шавкам надо указать их место!

После такого красочного утра прийти в себя было сложно, но я честно постарался. Правда, не помоги мне в этом вызванный Молотом Светлый, было бы не так просто. А так Алексей подлечил наши больные головы, ворча о вреде алкоголя, особенно в больших количествах. За помощь мы с Мишей были благодарны, но за лекцию Светлый был нами одинаково послан в пеший эротический тур. Молот усвистал организовывать список людей на места, которые мне вечером так усиленно расписывал, а я, отложив пока что свои нарисовавшиеся вчера военные планы на потом, рванул в академию. Хотя, конечно, после таких действий изображать из себя молодого и зелёного студента было сложно, особенно учитывая, что меня вообще в скором времени на приём опять ждёт Морозов и не только он один, но дело есть дело.

Кое-как успел переодеться и сесть в уже ожидавшую меня машину. После влияния магии Светлого страшно хотелось есть, поэтому завтракал уже в машине. В итоге даже не опоздал, успел влиться в общий поток первокурсников, бредущих на первую пару, коей у нас было целительство. Вёл семинар профессор целительского факультета, Шем Тихий. Зайдя в аудиторию, я поприветствовал преподавателя, отмечая, что сделали это далеко не все ученики. Некоторые даже не посчитали нужным прекратить свои разговоры, начатые ещё в коридоре. Тот самый блондин, с которым у нас дела явно не задались, Джастин Сэведж, почему-то посчитал этот момент частью какого-то соревнования со мной, которое сам себе придумал, а потому высокомерно хмыкнул и проигнорировал преподавателя.

Аудитория представляла собой уменьшенную копию лекционного зала, в котором нас знакомили с преподавательским составом. Так что я снова забрался подальше, на этот раз не особо сетуя, что теряю здесь время, а надеясь отсидеться и обдумать те проблемы, которые умудрился вчера создать себе на ровном месте. Но это хотелось бы сделать в относительной тишине, а пока что народ не собирался затыкать свои аристократические глотки, поэтому я переключил своё внимание на преподавателя, который позволял подобное поведение.

Шем Тихий был мужчиной невысокого роста и обладал практический идеальной фигурой — шаром. Эдакий мягкий, округлый, добродушный толстячок с зализанными назад волосами, который что-то начинал вещать тонким певучим голосом, не ходя, а словно катаясь по небольшому возвышению с кафедрой.

Но чем больше я на него смотрел, тем сильнее голосил мой внутренний голос, опираясь на опыт: в этом круглом омуте те ещё черти водятся. Потому что маленькие чёрные глазки очень чётко фиксировали, кто и чем занимается. Да и не за причёску и способность перекатываться, не издавая звуки шагов, ему дали прозвище, а, значит, что-то в этом дядьке было.

— Думаешь, если начнёшь расшаркиваться перед преподавателями, то станет легче жить? — с лёгким аристократическим презрением проговорил блондин, приземляясь недалеко от меня.

Я бы, может, и попытался объяснить разницу между подлизыванием и банальным проявлением вежливого уважения, да у аристо отдел мозга, который за это отвечает, атрофирован, поэтому промолчал.

— Студент Сэведж, коль у вас есть тема для разговора, то давайте поговорим здесь, — профессор указал на место рядом с собой.

Я не знал, умудрился ли преподаватель услышать его слова, но кивнул блондину, мол, топай, тебя уже заждались. Тем временем разговоры в аудитории постепенно стихали, лишь самые упёртые продолжали чесать языками, не обращая внимания на идущий семинар.

Свысока глянув на меня, Сэведж прошествовал к кафедре.

— Встаньте ровно, молодой человек, — с добродушной улыбкой попросил толстячок.

Блондин с лёгкой снисходительностью выполнил просьбу. Профессор взмахнул рукой, создавая печать, и воздух аудитории наполнился двумя звуками: не очень громкий звук ломания голени и в разы более существенный ор блондина, который, однако, быстро оборвался. А Шем Тихий спокойно смотрел на вторую печать, которая и подарила нам блаженную тишину. Абсолютную. Во всей аудитории. Сэведж распахивал рот, явно крича, но не выходило ни звука. Одновременно с этим он не мог даже пошевелиться, его тело больше ему не принадлежало. Видимо, преподаватель и это заложил во вторую печать. Ужас, который играл в глазах блондина, нашёл отражение в глазах многих его одногруппников. Я же поторопился опустить глаза, чтобы Шем, обводя взглядом аудиторию, не заметил в моих гляделках вполне понятное одобрение. Теперь у меня появилась версия, за что ему дали прозвище «Тихий».

— Что ж, приступим к теме занятия, — с той же благодушной улыбкой продолжил профессор.

Он своим певучим голосом начал вещать, продемонстрировал несколько символов, создавая их иллюзию в воздухе, после чего спросил у класса, что они значат. Затем, когда получил торопливые ответы, поместил их в круг силы, создавая новую печать и накладывая её на подопечного. В итоге урок прошёл довольно забавно, я с живым интересом наблюдал за происходящим, отмечая, что и в Англии есть люди с понятным мне чувством юмора. Правда, судя по имени, этот толстячок вряд ли коренной англичанин.

В конце занятия блондину милостиво вылечили ногу, но нанесённая травма засела куда как глубже. Зато урок пошёл впрок: Сэведж даже поклонился преподавателю после прозвучавшего сигнала об окончании. Правда, сначала, когда власть над делом к нему вернулась, парень шарахнулся от Тихого, как ошпаренная кошка.

Следующая пара была у Келдрана Разящего, боевого мага. Сухопарый мужчина с шикарными усами, завивающимися как у заправского гусара, в костюме тройке производил впечатление учителя-теоретика, а не бойца. Но на этот раз студенты не стали совершать предыдущих ошибок, а потому каждый охотно здоровался и не выказывал неуважения. Келдран улыбался в усы, явно зная, кто является причиной подобной покладистости.

В самом начале преподаватель заявил, что научить магии, уничтожающей целые города, он сейчас не в силах, потому как всякое дело надо начинать с основ. У меня от этих слов заныли зубы: я уже столько раз начинал с этих самых основ и доходил до совершенства, которое оказывалось основой для чего-то большего, что это уже набило оскомину. Но здесь я был не ради учёбы как таковой, следовало поочерёдно присмотреться к преподавателям, что, конечно, на самых первых занятиях было несколько проблематично, учитывая, что каждый больше рассказывал о предмете, чем раскрывался сам.