Элегия войны (СИ) - Злобин Михаил

Энгор зыркнул на паладина, которого приставили к нему из Пятого ордена после неудачного покушения, и скрипнул зубами.

— А вы этому обстоятельству безмерно рады, как погляжу? — ворчливо отозвался аристократ.

— Нисколько. Скорее, заинтригован, — ровно ответил последователь Сагариса. — Не верю, что Маэстро сдастся так легко.

— И всё же, чудес не бывает, — задумчиво изрёк Кларион нор Дармон, поднявшийся на стену сразу же, как только алавийцы прекратили штурм.

— А разве то, что столица по сию пору стоит, ещё не чудо? — хмыкнул паладин.

Оба высокородных — и советник патриарха, и командующий гарнизона, примолкли, не найдя возражений. Поэтому дальше они наблюдали за кипящей в пригороде бойне молча.

Вид той поражающей мощи, которую являли милитарии, потрясал и ошеломлял. Не было в истории такого, чтобы милитарии из человеческих государств на равных сражались с алавийскими bloedweler. Люди во всём уступали темноликим, и переламывали ход войны в свою пользу исключительно численным перевесом. Сейчас же даже этот фактор играл против защитников Арнфальда.

Маленькие фигурки метались вдалеке, размахивая руками. Но последствия от каждого такого взмаха были ужасающими. Ничто не могло устоять перед их магией — ни стены, ни каменная кладка, ни даже земная твердь. Всё превращалось в обломки и пыль.

Наблюдателей на крепостной терзал вопрос: «Что задумал Маэстро и как он будет выпутываться из сложившейся ситуации?» С одной стороны его давили кардиналы, щелчком пальца уничтожавшие целые гектары построек. А с другой — легион чернодоспешных солдат, бросивших попытки приступа. Казалось, выхода у таинственного мага нет вовсе. Но сам Маэстро, очевидно, с такой постановкой вопроса соглашаться не собирался…

— Не может быть… он что, сумасшедший? — просипел экселенс нор Дармон. — Он намеревается воевать в одиночку с легионом?

— Иногда погибнуть героем — это всё, что нам остается, — хмуро изрёк командир гарнизона, уже, кажется, растерявший веру в победу.

— И всё же, Маэстро не похож на самоотверженного глупца, — тихо возразил аристократам паладин.

И тут, как подтверждение слов орденца, в предместьях словно открылись врата в царство Драгора. И из них вышла та, кого укротить не под силу никому из живущих на земле — Смерть…

Гром от плетений Маэстро эхом разносился над постройками, долетая до парапета стен. Крики его жертв слились в безумный сонм, который пробирал до самых печёнок. Экселенс гран Эстар, волей случая назначенный патриархом руководить защитой Арнфальда, бывал на войне. Он больше половины жизни провёл в походах и сражениях. Но такого ужаса ему видеть не доводилось…

Маэстро истреблял людей и алавийцев десятками и сотнями. Давил, словно назойливых муравьёв. Размазывал тонким слоем по переулкам и шинковал в мелкие куски, будто умелый повар. Не было такой силы, которая могла бы его укротить. Милитарии темноликих умирали один за другим, тщетно стараясь защитить пехоту. А тёмный силуэт не останавливался. Он плясал в этом кровавом безумии, вызывая в душах наблюдателей одновременно восхищение и страх…

— Когда я вижу такое, то невольно начинаю верить в старые легенды, — благоговейно выдохнул паладин, нервно тиская рукоять двуручного меча.

— В какие легенды, экселенс? — не понял его советник Кларион.

— О величайших магах рода человеческого. О доминантах.

— Не факт, что Маэстро вообще представитель нашей расы, — произнес командующий. — Хоть кто-нибудь видел его лицо?

Собеседники молча покачали головами, признавая, что эта сторона личности таинственного милитария действительно для них загадка.

— Вполне может статься так, что под стальной маской скрывается альвэ, — продолжил офицер. — По крайней мере, мне иногда казалось, что я вижу в её прорезях характерные янтарные глаза…

— У кого янтарные глаза? — прозвучал за спинами мужчин новый голос.

Все синхронно обернулись и узрели перед собой Иерию нор Гремон, покрытую землёй, пылью и кровью. Невзирая на то, что она совсем недавно вернулась из боя, взгляд её был твёрд и решителен. А сама милария не демонстрировала никаких признаков утомления.

— Неважно, госпожа Судия. Просто досужие домыслы, — отмахнулся командир. — Лучше скажите, что вы думаете? У Маэстро есть шансы?

Серый Рыцарь воззрилась на творящееся за стенами безумие. Сочленения её латных перчаток с лязгом сжались, а нечеловеческие глаза недобро прищурились.

— Я устала уже сегодня слышать это имя, — холодно изрекла она. — Все вокруг словно бы сдались и слепо вверили свою судьбу в руки какого-то проходимца в фиглярской маске. Что стало с вашей волей? Почему вы сами не сражаетесь за себя?

Но ответа Иерия не дождалась. Поскольку её брат по вере, не отворачивающийся от схватки, вдруг коротко обронил:

— Вот и всё. Никого не осталось.

Командующий и советник тотчас же позабыли о том, что беседовали с миларией нор Гремон и кинулись к парапету. Свесившись практически по пояс, они уставились на покрытые кровавой взвесью улицы предместий. Там в сиянии такого чистого и непорочного света купалась только одна единственная зловещая фигура — фигура самого Маэстро. И от столь разительного контраста между ней и благословенным сиянием, которое разливалось вокруг, люди потеряли дар речи.

— К… к… как? — едва сумел преодолеть ступор хранитель закона.

— Случилось то, во что вы отказывались верить, экселенсы, — усмехнулся паладин. — На наших глазах ожила древняя легенда. Разве это не чудо?

Эпилог

Я стоял с прикрытыми веками посередь учинённой мной бойни и размеренно дышал, привыкая к новым ощущениям. Под моими ногами лежали с перерезанными глотками иссохшие мумии полудюжины алавиек. Тех, кому не посчастливилось стать топливом для моего сложнейшего плетения, которое потребовало колоссальный объем энергии для своего воплощения. Огромный настолько, что готовый конструкт, опущенный в кровь темноликих, не просто испарил её, но еще и высушил тела жертв.

Я всё-таки завершил её. То самое заклинание, над созданием которого я начал работать еще задолго до осады Арнфальда. Мне приходилось зубрить его каждый день, чтобы научиться воспроизводить его без ошибок. Чары, одно только графическое начертание которых на нотном стане занимает больше двадцати страниц. Плетение, чьё единственное назначение сделать из озарённого машину для убийств. То, что не несёт ни капли созидания, а только голую мощь разрушения. Помнится, я обещал подумать над его названием? Сейчас выбор стал очевидным. «Элегия войны». Под другим именем я попросту это заклинание не вижу.

Давняя догадка о природе магической энергии, посетившая меня ещё во время уничтожения Фаренхолда, оказалась верной. Не мы её носители, а мир. Безбрежный, живой и глубокий. По его воле рождаются милитарии и первородные духи. Он питает всё вокруг нас, включая богов. Самое сложное лишь получить доступ к этой энергии. Обхитрить мироздание и преобразовать её в то, чем сможет оперировать обычный человек, минуя изнурительный этап прогонки этой незримой материи сквозь себя. И я сделал это.

Ваэрис не ошибся в своём избраннике. Только пришлый аферист способен обмануть законы, которые коренным обитателям этого мира казались незыблемыми. Им, пожалуй, никогда и не приходило в голову пробовать сотворить нечто подобное.

Но была у этой медали и обратная сторона. Та, которую не познаешь, покуда к ней не прикоснешься. Ведь не только озарённые воздействуют на энергию. Но и энергия воздействует на нас. Стоило мне закончить творить «Элегию», стоило едва лишь окунуться в золотое сияние дыхания мира, то я почувствовал, как изменился.

Мне и раньше приходилось угнетать и подавлять свои эмоции. Я занимался этим практически с самого первого дня в шкуре Ризанта Адамастро. Вынужденный жить под чужим именем, запертый в чужом теле и преследующий чужие цели, я будто бы медленно умирал. Александр Горюнов постепенно терял свои черты и растворялся. Но в момент когда активировалась «Элегия» я осознал, насколько сильно заблуждался. Это было равносильно щелчку тумблера…