Шереметев появился слева от потерявших сознание магистров и, почувствовав опасность, попытался заблокировать летящее копьё ответным ударом. Молот и копьё столкнулись, от чего тела магистров отбросило на пять метров в сторону, а близлежащее здание рухнуло.
Сам же Шереметев ушел в асфальт по колено и, скрипя зубами, удерживал напор пылающего копья. Когда казалось, что молот вот-вот вылетит из рук Шереметева, он слегка изменил наклон навершия, и копьё, соскользнув, улетело в небеса, освещая их ярким светом.
Всё это произошло за считанные секунды, а после мне стало не до наблюдения за Шереметевым, так как в бой вступил и Трубецкой. Он не метался, не торопился. Двигался медленно, но каждое движение было смертоносным и выверенным.
Гвардейцы с пулемётами и автоматами наперевес стали стрелять в Трубецкого из укрытий. Пули сыпались свинцовым ливнем на щиты. А Трубецкой лишь посмеивался, не двигаясь с места. Руны на металле вспыхивали при каждом попадании. И пули… отлетали назад. Не просто рикошетом. Они отлетали точно в бойцов, выпустивших их, словно кто-то перемотал время назад.
Гвардеец выстрелил короткой очередью. Все три пули вернулись обратно. Пробили ему грудь, живот, голову. Гвардеец рухнул замертво, даже не поняв, что только что произошло. Другой стрелял более осторожно, одиночными выстрелами. Но результат был тот же. Каждая пуля возвращалась, пробивая его тело насквозь. Бедолага упал, истекая кровью из множественных ран.
— Не стреляйте в него, идиоты! — закричал я, видя бессмысленность атаки.
Но не все услышали мой приказ и продолжали умирать один за другим, до тех пор, пока я не перекрыл им обзор собственной спиной. Трубецкой довольно усмехнулся:
— Умный мальчик, — кивнул он мне с насмешливым уважением. — Хотя, о чём это я? Ты предал Императора, а так мог поступить только глупец или безумец. Впрочем, к тебе применимы оба эпитета.
Развернувшись вокруг своей оси, он метнул правый щит в меня. Щит полетел, вращаясь, метя в мою голову; по крайней мере, я так подумал и увернулся. Пролетев мимо, он снёс голову, словно гильотина, но не мне, а одному из моих гвардейцев. Второго разрубил пополам в районе пояса. Хлынула кровь, и внутренности вывалились на мостовую. Зажужжав, щит вернулся в руку Трубецкого, словно притянутый магнитом.
— Да, ты всё верно понял. Будешь уклоняться от прямого столкновения, и твои люди пострадают, — расплылся в широкой улыбке Трубецкой.
— Дерёшься как крыса, — фыркнул я. — Тогда оставлю тебя наедине с твоими сородичами.
— Что ты несёшь? — нахмурился Трубецкой, впрочем не ва-а-аха-ха-ха-ха! Что…? Что это? — захохотал он, пытаясь достать жирной ручищей до спины.
Из канализационного люка выскочила одна крыса, за ней вторая, десятая, сотая — и все рванули к Трубецкому. Одни забирались под одежду, щекоча его лапками, другие, пища, цеплялись за щит, третьи и вовсе карабкались по одежде к лицу абсолюта. В какой-то момент писк стал оглушительным, а Трубецкой и вовсе утонул в серой массе грызунов.
Он уже не смеялся, он кричал от боли, так как крысы стали грызть его, вырывая куски плоти. Он давил грызунов ногами, пытался стряхнуть с себя, ну а я лишь мог пожелать ему удачи. Мы в столице, и здесь крыс больше, чем во всей остальной Империи вместе взятой!
Получив небольшую фору, я рванул Артёму на помощь, и мы тут же атаковали Шереметева с двух сторон одновременно, пытаясь взять его в клещи. Я справа, Артём слева. Координация действий была отточена в совместных тренировках. Тёма бежал в атаку с копьём, сотканным из пламени, я же нёсся вперёд с мечом наперевес. В момент, когда мы собирались нанести удар, Шереметев исчез.
Синяя молния мелькнула, ускользая от нас, а в следующее мгновение он очутился у меня за спиной. Я инстинктивно пригнулся, пропуская клинок над головой, и ударил наотмашь. Шереметев с лёгкостью уклонился и ударил по мне молнией. Я попытался перехватить контроль над его заклинанием, несущимся с небес, но всё, что смог, так это отклонить его на полметра назад. Молния врезалась в землю прямо у меня за спиной, из-за чего волосы на затылке встали дыбом от статического электричества.
— Хватит убегать, старый ты хрен! — заорал Артём, выпуская десятки огненных копий в мельтешащий силуэт Шереметева.
Копья полетели со всех сторон сразу, пытаясь накрыть Шереметева ковровой бомбардировкой. Расчёт был прост: куда бы тот ни прыгнул, он попадёт под удар. Однако Шереметев уклонялся, петляя между огненными снарядами. Молнии оставляли след, копья взрывались, врезаясь в место, где абсолюта уже не было. Несмотря на почтенный возраст, Шереметев был чертовски быстр.
Но командная работа дала о себе знать! Я потянулся к магии Земли и заставил асфальт превратиться в стиральную доску, состоящую из кочек и выбоин. Несясь на запредельной скорости, Шереметев оступился и схлопотал копьё прямо в плечо. Снаряд прошел насквозь, прожигая мышцы, и тут же закупоривая рану. Шереметев взвыл от боли и ярости.
— Попал! — выкрикнул Артём торжествующе.
— Неплохо, щенки, — признал Шереметев, хотя на лице читалось напряжение. — Но этого недостаточно!
В следующее мгновение кожа Шереметева начала тлеть, а через неё проступила новая синеватая плоть, состоящая из молний. Скорость князя снова выросла. Он метался из стороны в сторону с такой быстротой, что мы с братом даже уследить за ним не могли. Поэтому мне пришлось попросту закрыть глаза. Эхолокация отрисовывала траекторию движения путанными линиями, наблюдая за которыми, я тут же понял, где в следующее мгновение очутится наш абсолют.
Я резко развернулся, ударив ногой в пустоту. Шереметев возник именно там, куда я бил — за мгновение до моего удара. Нога влетела прямо ему в живот. Князь, выпучив глаза, отлетел назад метров на двадцать. Врезался в стену здания, но тут же исчез, оставив молот лежать на земле. За счёт эхолокации я видел, как он выхватил меч и хищно скалился.
— Тёма! Врубай Пламенный покров! Живо! — выкрикнул я, отключая адаптивный доспех.
Чёрная жижа впиталась в тело через кожные поры, и я ощутил, какой сильный ветер поднимает Шереметев, носясь туда-сюда. Это было похоже на зимнюю вьюгу, только вместо снега кожу жалили мелкие камни, которые подхватывал ветер и швырял в меня.
Скорость абсолюта увеличилась ещё больше, если это вообще было возможно. Я понял, что достать Шереметева теперь не выйдет. Поэтому и попросил брата спрятаться за Пламенным покровом, что он и сделал. Мгновение спустя князь попытался срубить Тёмычу голову, но из-за сильного жара был вынужден отступить и переключить своё внимание на меня.
Шереметев материализовался передо мной, молниеносно нанося удар. Его клинок вонзился в моё сердце, заставив ощутить холод, а также чёртово электричество, заставившее мои мышцы произвольно сокращаться. Я забился в конвульсиях и увидел на лице князя сожаление.
— Покойся с миром, — произнёс он и провернул меч в ране.
— Обязательно, Анатолий Захарович, — прохрипел я, а после резанул клинком себя по сонной артерии.
Тугая струя крови вырвалась из открывшейся раны и ударила в лицо абсолюта.
— Мишка! Не-е-ет! — заорал Артём, рванув ко мне, но было уже поздно.
