А я не люблю ошейники. Никогда не любил.
И раз уже мне выпала доля встать в ряды одарённых, то нужно занимать выгодные позиции. Ведь мне больше не хотелось домой.
Я решил остаться.
Следующие несколько минут выступали спонсоры, поздравлявшие нас с победой. Некоторые одобрили и поддержали инициативу, и это дало уверенность, что теперь администрация не сможет зарубить проект на корню. И в момент, когда микрофон вернулся к ректору, раздалась музыка, но уже не победная, а словно из юмористического шоу.
— Смотри, — Шен толкнул меня локтем в бок. — Это шедевр!
На экране появились кадры, как Джонни Персиваль-младший тискает подушку. Лясина шалость с гипнозом была запечатлена на камеру и теперь транслировалась на весь стадион.
Неловкие движения рук, слюни и попытки во французский поцелуй выглядели жалко и комично. Джонни пыхтел и извивался на диване, неловко лапая «Лясю».
— Ваших рук дело? — уточнил я, но Шен лишь многозначительно пожал плечами и произнёс:
— Мы этого никогда не узнаем, дружище… Никогда.
Самолётик, пронёсшийся в воздухе и упавший ровно к моим ногам, привлёк внимание нас обоих. Но так как на крыле красовалось моё имя, Шен быстро потерял интерес.
«Андрей» — кто написал ровным красивым почерком. И хоть я довольно часто представлялся Андреем, а не Рэем, всё-таки тревожные нотки шелохнулись в груди и осели беспокойным волнением в подсознаии. Интуиция редко когда меня подводила.
Я подобрал лист бумаги, повертел и заметил ещё одну надпись на одном из бортов.
«Открой меня».
И словно Алиса в стране Чудес, читающая указание на подозрительной бутылочке, последовал инструкции. Сердце на мгновение сжалось, но затем снова бешено застучало в грудной клетке.
Я осмотрелся, пытаясь понять, откуда прилетел самолётик. Но не найдя никого подозрительного, опять уставился на белый лист.
«Я знаю, что ты не тот, за кого себя выдаёшь», — гласила надпись.
Ещё несколько раз перечитал, чтобы убедиться, что это не иллюзия, и сжал бумагу в комок.
«Кем бы ты ни был, мы с тобой обязательно потолкуем», — мысленно пообещал я.
