Рубиновый рассвет. Том I (СИ) - Неволин Евгений

Гилен остается один. Он прислушивается к звукам бойни. Охранники уже не кричат - их слишком быстро перестали слушаться голосовые связки. Но где-то выше, на уровнях Башни, еще слышны шаги - инквизиторы собирают силы. Мастера инквизиции наверняка среди них, их холодный расчет куда опаснее ярости простых стражников.

Гилен разминает запястья, чувствуя, как Кровавый Исток внутри него медленно наполняется. Крови пока мало, ее хватит лишь на один Туманный Сдвиг. Или... на что-то более креативное. Уголки его губ дрогнули в подобии улыбки. Пусть попробуют остановить его.

Гилен шагает через разрушенные стены, его сапоги хрустят по обломкам штукатурки и костям. Рубиновые глаза отражают пляшущие тени пожаров, разгоревшихся в верхних ярусах Башни. Коридор, некогда строгий и аскетичный с его бесстрастными каменными плитами, теперь залит кровью — алые лужи пульсируют в такт последним ударам погибающих сердец, разорванные тела образуют причудливые композиции на полу, клочья инквизиторских мундиров безобразно разбросаны по полу. Где-то в едком дыму мелькают силуэты освобожденных тварей, уже добравшихся до верхних уровней.

"Как быстро они вспомнили вкус свободы... и плоти".

Он намеренно обходит стороной разлитую кровь — она чужая, добытая не его рукой. Исток Крови внутри него должен оставаться чистым, незамутненным случайными примесями. Он не намерен замедлять его рост ради сиюминутной выгоды.

Из-за поворота вываливаются трое стражников — молодые, необстрелянные, их лица перепачканы сажей и кровью, а мечи дрожат в неуверенных руках.

Первый стражник давится собственным дыханием:— Ч-чёрт... Это же тот, кого держали в глубине! Он должен быть в клетке!

Второй шепчет, и в его голосе слышится детский ужас:— Глаза... У него глаза как...

Третий не дослушал. С диким, почти звериным криком он бросается на Гилена, меч сверкает в отблесках далеких пожаров.

Гилен едва успевает отклониться — лезвие рассекает воздух у самого виска, оставляя после себя струйку теплой крови.

"Слишком медленно... Но я и сам не быстрее".

Его пальцы сжимаются в кулак — и из суставов вырываются алые когти, пока еще хрупкие, как сосульки, но уже смертоносные.

Удар снизу вверх — кровавые лезвия впиваются в живот стражника, разрывая кожу и мышцы с мокрым чавканьем. Тот падает, хрипя, пузырясь кровью, но Гилен уже отпрыгивает — двое других нападают одновременно, их движения неуклюжи, но яростны.

Меч скользит по плечу — горячая кровь брызгает на стену, оставляя короткий алый мазок. Гилен стискивает зубы, но не издает ни звука. Вместо этого — молниеносный выпад, когти рвут запястье второму стражнику. Тот роняет оружие с глухим стоном, хватаясь за искалеченную руку.

Третий замахивается для решительного удара — но Гилен приседает, пропуская смертоносное лезвие над головой, и впивается когтями в бедро, перерезая сухожилия.

"Хватит".

Гилен отступает на шаг, поднимая окровавленную руку. Его голос звучит тихо, но с металлической властностью:— Хар-Гаал.

Кровь на полу вздымается густым туманом, обвивая его руку жидким алым коконом, а затем впитываясь в зияющую рану на плече. Кровавый Шов стягивает плоть, будто невидимые нити сшивают кожу, оставляя после себя лишь бледный шрам.

Стражники на глазах иссыхают, их тела превращаются в сморщенные мумии, кожа трескается, обнажая кости. Гилен смотрит на них без ненависти — просто констатация факта, оценка работы.

"Меридианы еще слабы... Но прогресс есть".

Он переступает через мертвые куклы людей и идет дальше, вверх, навстречу разгорающемуся огню, оставляя за собой кровавый след. Его тень, удлиненная пламенем, тянется по стене, как живое существо, готовое к прыжку.

Его рубиновые глаза горят в полумраке, словно два угля, брошенные в пепел, мерцающие кровавым отблеском. Алый Взгляд прорезает завесу дыма и тьмы, выхватывая движущиеся силуэты — пятеро инквизиторов в полном вооружении спешат на подкрепление, их доспехи позвякивают в такт быстрым шагам.

"Пять. Не лучший расклад".

Гилен делает шаг назад, пытаясь раствориться в тени, но судьба — или чья-то злая воля — выводит отряд прямо на него. Их взгляды встречаются, и воздух становится гуще.

Инквизиторы замедляются, как хорошо обученная стая. Их взгляды скользят по его худому силуэту, задерживаются на рубиновых глазах. В их движениях нет суеты — только холодная выучка.

Старший инквизитор, мужчина с шрамом через бровь, произносит резко, без тени страха:— Гилен. Клетка не удержала.

Его голос ровный, без колебаний. Ни удивления, ни паники — только холодный расчёт, отточенный годами службы.

Второй, молодой, но с глазами старого воина, быстро шепчет товарищам:— По протоколу. Клинки — наготове. Формируем круг. Первый и второй — в атаку, третий и четвертый — прикрытие. Пятый — резерв.

Пятерка расходится полукругом, мечи сверкают в отблесках далеких пожаров. Они знают — он опасен даже будучи ослабленным. Их движения синхронны, как у хорошо смазанного механизма.

Гилен не ждёт первой атаки. Он делает шаг вперед, опережая их.

Первый инквизитор бросается вперёд — его меч описывает смертоносную дугу, но Гилен уже сдвинулся, пропуская лезвие в сантиметре от шеи. Его кровавые когти вспыхивают алым светом, впиваясь в подмышечную впадину противника, разрывая артерию. Теплая кровь бьёт фонтаном, окрашивая каменные плиты в багрянец.

Но остальные не дают передышки. Двое атакуют с флангов — клинки свистят в воздухе. Один царапает бок, оставляя горящую полосу боли, второй вонзается в бедро. Гилен стискивает зубы, но не падает. Вместо этого — резкий разворот, удар пяткой в колено третьего инквизитора. Раздается хруст ломающейся кости, и коридор оглашает крик боли.

Четвёртый пытается ударить сзади — но Гилен предвидел этот удар. Его кровавый коготь пронзает запястье нападающего, меч с глухим звоном падает на камни.

Пятый — старший — не торопится. Его меч вспыхивает синим пламенем — церковное заклятие, выжигающее нечисть. Он делает выпад, и Гилен не успевает уклониться полностью — священное лезвие рассекает плечо, кровь хлещет по уже изорванной одежде, оставляя на камнях алые брызги.

Гилен отступает, прижимая рану. Его дыхание тяжёлое, но рука поднята с выпущенными когтями, готовыми к новому удару.

Гилен хрипит, но в его голосе звучит непоколебимая властность:— Хар-Гаал.

Кровь раненых инквизиторов вздымается алыми струйками, собираясь в густой туман. Он обвивает Гилена, как живое существо, впитывается в раны — Кровавый Шов стягивает плоть, зашивая повреждения чужими жизнями. Остальная кровь подпитывает Кровавый Исток, даруя новые силы.

Инквизиторы на глазах иссыхают, их кожа трескается, мышцы усыхают. Лишь старший остается на ногах, его лицо, изборожденное морщинами и старыми шрамами, искажается гримасой ярости и глубочайшего отвращения, но в глазах, холодных как лед, нет и капли страха. Только стальная решимость, закаленная годами службы.

Голос его хрипит, словно ржавая дверная петля в заброшенной часовне:— Ты — мерзость! И я отправлю тебя обратно в ад, откуда ты выполз!

Его меч вспыхивает синим пламенем — древнее священное заклятие, созданное для выжигания нечисти. Лезвие гудит в разрезанном воздухе, оставляя за собой шлейф голубого огня, который жадно лижет каменные стены.

Гилен отскакивает назад, но священное пламя все же опаляет его рукав. Ткань мгновенно вспыхивает, и он срывает её, чувствуя, как огонь лижет кожу, оставляя красные полосы.

"Слишком медленно... тело не слушается. Мускулы горят от усталости, а кости ноют, будто налитые свинцом".

Ветеран не даёт передышки. Его атаки точны и смертоносны — удар за ударом, меч пляшет в его руках, как живое существо, синие языки пламени жаждут плоти. Гилен парирует кровавыми когтями, но они хрупкие, трескаются и крошатся от соприкосновения со сталью и священным огнём.

Раз! Лезвие вонзается в бок, кровь брызжет на потемневшие камни пола. Гилен захрипел, но не упал. Вместо этого делает отчаянный бросок вперёд, когти впиваются в горло ветерана.