Мачеха Золушки - попаданка (СИ) - Максонова Мария

— Что? — швея густо покраснела, — нет, миледи, простите...

— Ваша светлость, — строже поправила ее я.

— Ваша светлость, я прошу прощения, но мне поступил заказ, и я всего лишь исполняю его...

— А о чем вы думали, когда принимали заказ от несовершеннолетней девушки, у которой нет своих денег? Вы не получили одобрение заказа от меня, как от ее опекуна. С чего вы взяли, что я буду платить за это платье? — как пояснил мне вчера поверенный, девушки в этом мире считались несовершеннолетними до двадцати пяти лет или до замужества. За них отвечали опекуны. В случае замужества свобода была довольно относительна. Слава Морозу, что сама я попала в тело вдовы, которая была хотя бы не ограничена в правах.

— Я... но... ваша светлость! — залепетала швея.

— Это просто позор — не оплатить работнику за сделанную работу! Вы не можете так опозорить наш род! — вклинилась Зоуи, придя в себя.

Я вздохнула, подумала и кивнула:

— Ты права, — я увидела, как с облегчением выдохнула швея. — Так как ты собираешься расплачиваться?

Золушка упрямо поджала губы:

— У меня есть опекун, который обязан меня содержать, — заявила она и задрала нос.

— Ты вновь права, — не стала я спорить. — Но «содержать» — это значит обеспечивать тебя едой и крышей над головой.

— Вы живете в моем доме! — взвизгнула Золушка.

— Мы можем уехать, — мои губы расплылись в змеиной улыбке. — И у тебя не будет денег на содержание дома: тебе нечем платить за работу слуг или за еду, не то что за платье. Кстати, это отличная идея, — я притворилась, что реально обдумываю эту идею. — Мы с девочками можем уехать в их имение, жить простой спокойной жизнью на природе. Там они будут завидными невестами, крестьяне смогут снабдить нас едой, будут оставаться свободные деньги, да и мой пасынок будет поблизости. Уверена, у него найдутся неженатые друзья, за которых можно будет выдать Фло и Трис...

— Вы не можете! Вы меня здесь не бросите! — взвизгнула Зоуи, теряя самообладание. — Вы мой опекун!

— Ты сможешь поехать с нами, — развела руками я.

— В деревню?! — она перешла на визг. О, да, в моем сне истерики закатывала только Матильда, но, оказывается, ее падчерица недалеко от нее ушла. — Ноги моей не будет...

— Немедленно сбавь тон, иначе я немедленно прикажу подать карету и собирать наши с дочерями вещи, — негромко произнесла я.

Эффект от тихого спокойного голоса оказался куда более действенным, чем от громкого крика. По щекам Зоуи потекли слезы, в этот раз, я видела, вполне искренние: у нее покраснели глаза и нос, рот некрасиво искривился, она всхлипнула и зашмыгала.

— Я не хочу уезжать. Это мой дом... — у меня внутри что-то дрогнуло от жалости. Захотелось подойти, обнять, утешить.

Но я заставила себя не двигаться с места.

— В принципе, я пока не тороплюсь, — задумчиво произнесла я, деланно разглядывая свои ногти.

— За что вы меня ненавидите, матушка?! — вдруг Зоуи кинулась на колени к моим ногам, схватила за юбку. — За что измываетесь надо мной? Я же ничего никому из вас не сделала! Я так люблю вас и стараюсь изо всех сил! Почему вы не любите меня? Только потому что я вам не родная? Но у меня, кроме вас, никого не осталось! — и громко зарыдала.

Я покосилась на швею, у которой заблестели глаза и покраснел нос, и поняла, что падчерица решила сразу бить козырями. Ну, ничего, в эту игру можно играть вдвоем. К тому же, этот концерт, если и испортит мне репутацию, не обеспечит ей новое платье — даже из жалости швея бесплатно работать не будет, да и материалы денег стоят.

— Ох, милая моя, — я ласково погладила Зоуи по голове, чувствуя, как она замирает под моей рукой, — я очень люблю тебя, прямо как свою родную дочь. Как бы ты меня ни сторонилась, ни дичилась, я все равно люблю тебя, — пустить аккуратную слезу, поднять взгляд вверх, будто пытаясь сдержаться. Маленькая манипуляторша еще не знает, что не нужно на сцене кричать и истерить, тихие «скрытые» эмоции иногда работают куда лучше. — Почему ты мне не веришь, что бы я для тебя ни делала? Почему никогда не слушаешься? Я понимаю, я ведь не мать тебе. Я говорила, что у нас нет денег теперь после смерти твоего отца, но тебе все равно, что я говорю. Матери бы ты так не грубила, как мне сейчас, не перечила бы... — я скорбно покачала головой и покосилась на швею. Все же Зоуи ошиблась с целевой аудиторией — женщиной она была пожилой, наверняка имела собственных детей и с непослушными подростками имела дело.

— Если вы любите меня, то оплатите платье? — Зоуи подняла на меня взгляд.

— Конечно, милая, — улыбнулась я нежно.

Глава 8

— Конечно, милая, я куплю тебе это платье, — улыбнулась я ласково, — и завтра же рассчитаю всех слуг. С этого дня ты будешь выгребать золу из каминов своими нежными ручками, — я погладила ее по лодни, — потому что платить слугам мы не сможем. Можешь даже делать это в этом самом платье.

Зоуи выдернула руки из моих пальцев, вскочила на ноги:

— Вы не заставите меня!

— Зоуи, детка, давай поговорим как взрослые люди, — устало произнесла я и опустилась на кресло. — Ты ведь учила математику и умеешь считать.

Я где-то слышала, что подростки любят, чтобы с ними разговаривали, как со взрослыми, и понадеялась, что это сработает.

Она поджала губы и плюхнулась на диван напротив, скрестив руки на груди:

— И что? — язык манипуляций Зоуи явно давался лучше, чем рациональный разговор, но она была готова меня выслушать, а это уже шаг вперед.

Я перевела взгляд на швею, жадно наблюдающую за нашим диалогом, ей только попкорна не хватало.

— Выйдете, пожалуйста, пока мы поговорим.

— Но... я должна снять с юной леди булавки, — женщина засуетилась.

— Юная леди потерпит. Выйдете, — жестко повторила я. Пришлось швее удалиться, но она будто случайно оставила дверь за собой приоткрытой. Я бросила взгляд на тихо стоящих у стены Фло и Трисс, и последняя заперла дверь и закрыла ее на ключ.

— Денег у тебя нет, — со вздохом произнесла я. — И взять их неоткуда.

— У меня есть дом! — возмутилась Зоуи.

— Да, дом, который ты не имеешь права продать, так как несовершеннолетняя, и который требует ремонта. Еще есть обстановка и мебель, но они при продаже принесут куда меньше денег, чем стоили в начале.

— Я не собираюсь ничего продавать! — опять упрямо повторила Золушка.

— Я сейчас и не настаиваю, — спокойно продолжила я. — Будем честны: старый выцветший шелк, оторванный со стен, практически ничего не будет стоить. Мебель — возможно, а так все ценное из дома уже вывезено кредиторами твоего отца. Пойми, от него в наследство тебе достались только долги.

— И вам тоже!

— И мне, — не стала возражать я. — Но к моему счастью первый муж позаботился о своих дочерях и оставил им поместье, которое каждый год приносит какой-никакой доход, в отличии от дома в столице, который только требует трат. Я предлагаю тебе перемирие. Я хотела бы остаться на некоторое время в столице, чтобы дочери могли дебютировать.

— Да кому они там нужны, уродины! — взвилась Зоуи.

— Там и ты никому не нужна, никто не ждет с распростертыми объятьями девицу без приданого в долгах и с опозоренным отцом, разве что какой старик захочет взять тебя в любовницы, — жестко отбрила я. Зоуи ярко покраснела, и я сменила тон: — но каждой девушке хочется верить в чудо, не так ли? Послушай, дорогая, припомни, что я твоя опекунша. Я не могу заставить тебя быть скромнее или продать мебель, но я ведь могу хоть завтра разослать письма всем своим знакомым с намеком о том, что ищу для тебя богатого, но необязательно молодого или красивого мужа. Меня за это даже никто не осудит, это будет заботой о твоем благополучии.

— Но я должна быть представлена ко двору! — ахнула Золушка, часто заморгала, ее ресницы на удивление темные для блондинки склеились в толстые стрелочки, делающие ее похожей на куклу.

— Вот муж и представит, еще одна забота с моих плеч долой. Ты этого хочешь? Или мы будем дружить, как взрослые адекватные люди?