Жена двух генералов драконов (СИ) - Юраш Кристина

— Неприятна, — наконец произнёс он, глядя мне прямо в глаза. — Эта мысль мне ужасно неприятна. И будь моя воля…

Тут Анталь сделал паузу, словно боялся своих слов.

— Впрочем, неважно!

Он не договорил.

Оставляя мне только гадать: что он хотел сказать?

Что сдержал?

Что было слишком страшно даже для признания?

Анталь снова посмотрел в небо, где медленно таяли дымные следы от недавней битвы. Его лицо стало ещё более задумчивым, а в глазах мелькнула тень страха.

— Эта битва будет тяжёлой, — тихо произнёс он, глядя на меня. — И, возможно, последней. Шансов у нас с тобой мало. Нас могут убить. Обоих. Или одного. Но давай так: если я вдруг погибну… — он замолчал, словно подбирая слова, затем продолжил, глядя мне прямо в глаза. — Я хочу, чтобы она осталась с тобой. Я знаю, что только ты сможешь позаботиться о ней. Не потому, что ты сильнее. Не потому, что старше. А потому, что ты не отпустишь её. Даже если она захочет уйти. Даже если она будет ненавидеть тебя — ты всё равно останешься. Ты будешь стоять у двери. Ты будешь рядом с ней, даже когда она тебя отвергнет. Ты будешь помнить, как она любила меня. И ты будешь молчать.

Он тихо произнёс эти слова, глядя на меня своими проницательными глазами, в которых читалась смесь решимости и печали.

Его голос был низким, почти шёпотом, но в нём звучала твёрдость, словно он пытался убедить не только меня, но и самого себя.

Я почувствовал, как сердце сжалось в груди. Мы оба знали, что эта битва будет жестокой. Возможно, последней.

Он достал лист бумаги и взял перо.

Его руки дрожали, но он старался держать себя в руках.

Написав несколько строк, он поставил свою подпись и добавил магическую печать с изображением Чёрного дракона.

А потом просто протянул свёрнутый листок мне.

Я развернул его.

И увидел то, чего я больше всего на свете желал… и боялся.

«Если я погибну, Элис должна выйти замуж за Агостона Моравиа. Чтобы он позаботился о моей бедной безутешной вдове. Это — мой последний приказ»

— Возьми это, — сказал брат, протягивая мне свёрнутый листок. — Спрячь. Это всё, что я могу сделать. Если со мной что-то случится… сделай это. Не ради меня. А ради неё. Ты единственный, кто может позаботиться о ней. Единственный, кто её… любит. По-настоящему.

Я сунул листок в карман, рядом с письмом, которое написал ей, но так и не отправил. Оно лежало там уже несколько месяцев, словно не находя в себе сил покинуть моё сердце. Я знал, что никогда не отправлю его, но в то же время не мог избавиться от него. Это было моё признание, моя боль, моя любовь. И я знал, в случае моей смерти его получит та, кого я любил. Она может бросить его в камин, может сохранить как память. А может даже не читать.

— А что, если погибну я? — спросил я. — Что тогда?

Брат улыбнулся. Но это была не настоящая улыбка. Это была маска, за которой он прятал свои страхи и сомнения. Его губы изогнулись, но глаза остались холодными и отстранёнными.

— Тогда ты будешь самым счастливым на свете, — сказал он, его голос был мягким, но в нём звучала горечь. — Потому что ты не будешь видеть того, как она страдает без меня.

Глава 11

Дракон

Я не знал, что день начнётся с голоса служанки и стука в дверь моего кабинета. Кабинет брата был погружён в полумрак, и солнечный свет, пробиваясь сквозь плотные шторы, создавал на стенах причудливые узоры. На столе лежала раскрытая книга, страницы которой слегка подрагивали от сквозняка, а рядом стояла недопитая чашка остывшего кофе.

— Войди! — произнёс я, не отрывая взгляда от книги. Мой голос прозвучал твёрдо, но в нём проскользнула нотка усталости.

Служанка вбежала в кабинет, бледная, растерянная. Она остановилась у порога, тяжело дыша, словно только что пробежала марафон.

— Господин генерал… Леди Моравиа… Она не спустится к завтраку, — произнесла она дрожащим голосом. — Она… Она отказывается.

Я нахмурился, вставая из-за стола. Моё сердце сжалось от тревоги.

— Что значит — отказывается? — спросил я, стараясь скрыть раздражение в голосе.

— Сейчас её пытается уговорить дворецкий, но у него плохо получается! Может, получится у вас? — с надеждой спросила служанка. — Обычно мы начинаем уговоры с утра, и вечером она соглашается на ужин.

— Так вот чем у вас тут в доме занимаются всё это время, — вздохнул я.

— Она сказала… — Горничная запнулась. — … Что уже вышла за вас замуж. Это не обязывает её выходить к завтраку. Может, вы поговорите с ней?

Я направился к двери, чувствуя, как внутри меня поднимается волна гнева. Служанка шла рядом, её шаги были неуверенными, словно она боялась, что я её остановлю. Остановившись возле двери жены, я обернулся к служанке и кивнул, чтобы она постучала. Дворецкий отошёл в сторону и вздохнул.

— Убирайтесь все! — послышался слабый голос из-за двери. — Я сказала, что не спущусь к завтраку! Передайте этому трусу, который не смог спасти самое дорогое, что у меня есть, что я не собираюсь выходить! Пусть этот трус, который пожертвовал своим братом, ест один!

Служанка бросила на меня взгляд, полный отчаяния и ужаса. Она шумно втянула воздух, словно пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями, и опустила глаза. Так всегда делают слуги, когда слышат то, чего слышать не должны.

Я замер. Не от гнева. От боли. Потому что в её голосе, донесённом сквозь дверь, не было злости. Был убитый тон, как у человека, который больше не видит смысла даже в утреннем свете. Я почувствовал, как моё сердце сжалось от боли за неё.

Горничная растерялась. Её взгляд метнулся ко мне, словно она ждала приказа: «Заставьте её», «Сломите», «Покажите, кто здесь новый хозяин».

Но я не мог этого сделать. Я знал, что за этой дверью сейчас моя жена, которая потеряла всё, что было ей дорого.

Я только кивнул:

— Пусть принесут завтрак в её комнату.

Служанка поспешно кивнула. Я остался стоять у двери, чувствуя, как боль внутри меня становится всё сильнее. Я знал, что должен был сделать что-то большее, но не знал, что именно.

Спустившись в холл, я остановился перед портретом своего брата. Его лицо на портрете казалось строгим и неприступным, но в его глазах я видел тень сочувствия. Он знал, о чём я думаю.

— О, господин генерал! — раздался голос доктора Меривезера, который стоял у лестницы, прислонив к перилам мокрый сломанный зонт. Его пальто промокло насквозь, а на лице отражалось раздражение от внезапного дождя, начавшегося, как только он собрался уезжать. — Ну и погодка разыгралась! Только собрался уезжать, как тут такая буря началась! Там лошадей сдувает! Я боюсь, что в такую бурю по Берфольскому мосту я просто не проеду!

Доктор Меривезер должен был уехать утром, но я видел его карету у ворот, и сердце моё сжалось от тревоги. В тот момент, когда я взглянул на него, он отводил штору, и его лицо, обычно спокойное и уверенное, было омрачено тревогой. Ветер яростно швырял капли дождя, словно природа сама хотела помешать его отъезду.

— Я был уверен, что вы уехали с утра, — заметил я, наблюдая, как доктор отводит штору и с тревогой смотрит в окно, где ветер яростно швырял капли дождя.

Доктор обернулся ко мне, и его взгляд был полон сочувствия. Он нахмурился, словно обдумывая что-то важное.

— Да это было бы сумасшествием! — ответил он, и в его голосе я услышал нотки усталости. — Там такая буря назревает! Разрешите, я побуду у вас ещё денёк? Если, конечно, это вас не обременит.

Я кивнул, чувствуя, как груз на сердце немного спадает. Теперь я рад этому. Потому что я не знал, что делать с Элис. Её состояние меня тревожило.

— Раз уж вы остаетесь, то осмотрите мою жену, — сказал я, когда он следом вошёл в кабинет. — Что с ней? Может, у неё что-то болит?

Доктор Меривезер вздохнул. Не как врач. Как друг. Как человек, который знал, что некоторые болезни не лечатся зельями и магией. Он подошёл ко мне и посмотрел мне в глаза так, словно я был наивным маленьким мальчиком, который только что осознал, что мир не всегда справедлив.