Оторва. Книга первая (СИ) - "Ортензия"

Собрала мысли в кучу, соображая, как выпутаться из этой ситуации. Без сомнения, этот хрен с горы, который Акакиевич, решил меня в психушку сдать. Какие основания? А чёрт его знает, что он мне припишет, но один Айболит поверит другому Айболиту, а не несовершеннолетней девчонке. Нужно было уходить, пока на мне был халат, хоть какая-то одежда, а теперь, что, в простыню кутаться? Далеко в таком одеянии не уйду, да и куда мне идти? Тело Бурундуковой на все запросы хранило полное молчание.

— Завтрак! — кто-то пробасил в коридоре и сбоку скрипнула панцирная сетка.

Я приподняла голову и встретилась взглядом с рыжей стервой. Взгляд, которым она меня одарила, был многообещающим. Эдакая смесь ехидства с презрением и поковыляла к дверям в наброшенном халате, длинном, почти до пят. При других обстоятельствах пробило бы на улыбку. Халат был синим с теми же зайчиками, только красного цвета.

Когда она вышла, я бессильно ударила кулачком по матрасу и едва не разревелась от бессилия. Так, меня ещё и без еды решили оставить, ведь не потопаю голышом. Вот что за тело мне досталось. Все попаданцы как попаданцы, одна я больная и пришибленная.

Жрать захотелось до судорог. Жареной картошечки с салатиком и большую куриную ляшку. И виски 200 гр. А лучше пол-литра. Извращенцы проклятые.

Даже слюна выступила, как у собаки Павлова.

Села на койке и попробовала вытянуть одну ногу. Ну хоть какую растяжку эта малолетка имела или совсем всё плохо? Всё достоинство: длинные?

Закинула ногу на ногу, подтянула, развернула колени. Даже рот от удивления открылся. Перекинула одну ногу на другую койку, упёрлась руками в пол и легко села на шпагат.

Ага! Встала в проходе и критически осмотрела себя. Килограммов 50 тушка точно имела, может, и занималась каким-то видом спорта, но против неандерталок всё равно не прокатит.

В коридоре послышались шаги, и я, нырнув под простыню, отвернулась в сторону окна. Вот совершенно не хотелось видеть мерзкую рожу соседки, а тем более орангутангов.

— Привет, — раздался тоненький голосок.

Я оглянулась. В дверях стояла девчонка лет 15–16. Хоть одна симпатичная мордашка за всё утро. Волосы русые, закрученные то ли бубликами, то ли барашками над ушами. Платье в жёлтый горошек заканчивалось на середине бёдер. Белые носочки и белые босоножки. Худенькая, маленькая. Лицо растянуто дурацкой улыбкой. Одно преимущество. Бурундуковую, эта пистонка, точно знала.

Она всё с той же идиотской улыбкой подошла и села на койку напротив.

— Ты на завтрак не идёшь? А то я смотрю там все потянулись к лестнице.

Я несколько секунд её разглядывала, пытаясь припомнить. Нет, тело не подсказало, но в голове уже зарождался план.

— Тебя как зовут? — спросила я, усаживаясь и кутаясь в простыню.

В глазах девчонки проступило непонимание.

— Ева? — скорее спросила, чем представилась.

Да что ж у них, у всех имена такие странные. Надеюсь, я не какая-нибудь Леопольдовна.

— Слушай, Ева, мы подруги?

Она отрицательно мотнула головой.

Плохо, а какого хрена тогда явилась? И кто она такая?

— Я не Ева, я Люся. Ты Ева. Ну конечно, мы подруги. А почему ты спрашиваешь?

Ага. Всё ж таки подруги. А это у меня такое имя. Соблазнительницы Адама. Ева Бурундуковая. Что-то не очень, но вроде Ева, нечто уменьшительное или ошибаюсь. Еву Браун так и звали. А вот писательницу, запамятовала фамилию, в интернете писали то ли Евлампия, то ли Ефросинья, а вот когда она давала интервью, её точно звали просто Ева.

— Люся, у меня проблема. Меня вчера две гопницы ногами попинали и по голове досталось.

При этих словах девчонка испугано прикрыла рот рукой.

— И как результат, — продолжила я говорить, — память начисто меня покинула. Ничего не помню, даже своё имя только что узнала.

— Ой, мамочки, — запричитала Люся, закатывая глаза. В обморок собралась брякнуться, что ли? Вот только этого не хватает.

— Люся, не тормози, мне нужна помощь. У меня даже одежду отобрали и голодом морят.

Глаза у девчонки превратились в два блюдца, как у японских анимашек.

— Люся, — я дотронулась до её руки, — приди в себя, мне нужна твоя помощь. Ты готова мне помочь?

Она закивала так интенсивно, что казалось, вот ещё раз и голова оторвётся.

Но тут дверь приоткрылась и в воздухе повисла голова Горгоны с кучей вертикальных морщин на лбу и торчащими в разные стороны волосами, словно последствие от удара током.

— Ах ты маленькая дрянь, — загундосила голова, — я же сказала, сегодня неприёмный день. Пошла вон маленькая сучка, пока я тебя не вышвырнула.

— Но ведь сегодня воскресенье, — попыталась оправдаться Люся.

— Вон, — заорала голова, и девчонка перепугано вскочила на ноги.

— На улице меня подожди, — прошептала я, и Люся, едва заметно кивнув, прошмыгнула в коридор.

— Ещё раз явишься, я тебя тряпкой огрею, — сообщила голова вдогонку. Перевела на меня свои поросячьи глаза и закрыла дверь.

«Ну твари, сейчас я вам устрою!» — пообещала я мысленно и, вскочив на ноги, одним быстрым движением замотала вокруг себя простыню, сделав что-то навроде сари, только начиналось оно у меня под мышками, а заканчивалось на ладонь ниже ягодиц, чтобы дать свободу ногам.

Подбежала к двери и, высунувшись в коридор, крикнула удаляющейся спине орангутанга:

— Сука Зоя, тебе конец!

Неандерталка развернулась, и я увидела в самом конце, около каморки, где справляла малую нужду, вторую копию с ведром в руках. Разглядывала что-то. И чего, спрашивается. И так понятно не французские духи на дне ведра плещутся.

— Что-о-о! — заорала образина не хуже Портоса и ринулась ко мне.

Ну и ладно. Или пан, или мне полный звиздец настанет.

Я заскочила в палату, оставив небольшую щёлку, чтобы увидеть, когда массивная туша появится, и отступила на несколько шагов назад. Но едва промелькнула тень, рванулась вперёд, ухватилась двумя руками за спинку кровати и обеими ногами налетела на дверь, примерно в том месте, где появлялась голова уродки.

Удар получился славным, аж пятки загудели, а за дверью раздался такой грохот, что на мгновение, перепугано замерла. Создалось впечатление, что в коридоре потолочная плита обвалилась. Но тут же вспомнила железное правило: «большой шкаф громко падает» и попыталась протиснуться в дверь, которую заклинило какой-то частью тела неандерталки, оставив узкий проход.

Мерзкое животное распласталось на полу, как удав сожравший барана и медленно переваривающий его тушу. Увидев меня, она приподняла голову, открыла рот и вывалила язык. Очень вовремя. Я оглянулась на вторую неандерталку, спешащую на помощь своей подруги, и ногой, со всего размаха въехала орангутангу по подбородку, чтобы она, сука драная, захлопнув свой вонючий рот, откусила поганый язык. Но эта тварь, вероятно, догадалась о моих намерениях, и в последнюю секунду её язык, как змея, с шипением исчез в утробе.

Но удар от этого не стал слабее. Голова мерзкой образины откинулась назад, хлопнувшись об пол, и она завыла, замычала, а потом стала громко хрюкать и всхлипывать. Ну надо же, нормальному человеку сотрясение мозгов было бы обеспеченно, а эта разрыдалась. Или у этих неандерталок действительно мозгов нет и нечему сотрясаться?

Оглянулась. Вторая тварь уже была почти рядом. Между нами оставалось не больше пяти метров, но я уже нашла себе оружие для самозащиты. Рядом валялась швабра, которую обронила рыдающая дама.

Эта бежавшая дура даже не попыталась уклониться или думала я этого не сделаю? Ещё как! Швабра, словно снаряд вонзилась в головную часть идущего на всех парах паровоза и практически остановила его. Убогая, будто в стену врезалась, встала на месте, размахивая руками и пытаясь взлететь, наверное. Да куда там, никаких крыльев не хватит поднять такую тушу. А в следующее мгновение я почувствовала себя Дон Кихотом сражающегося с ветряной мельницей, но в отличие от тронувшегося умом старика, победила. Слоноподобную животину развернуло спиной к стене, и она начала медленно оседать на пол. Выглядело это так, как будто пыталась сесть на поперечный шпагат. Пуговицы на выцветшем халате, не выдержав такой нагрузки, начали отлетать в разные стороны и моим глазам предстали ноги, побеждённые целлюлитом.