Фармацевт 4 - Санфиров Александр

Привычным движением взял ее в руку и ощутил лишь легкое тепло. Нет, определенно, моя способность значительно усилилась, понял я, проглотив таблетку. Головная боль прошла через пару минут.

До моего одиннадцатилетнего пребывания в коме я, естественно, пытался воздействовать и на этот препарат, но эффект тогда был намного слабее.

Головная боль прошла, самочувствие улучшилось, только хандра никуда не ушла. Но, что поделаешь, попытка не удалась. Прошлое не вернешь, оно остается только в твоей памяти

– Сон, лучшее лекарство, – с этой мыслью я разделся и лег в кровать. Как ни странно заснул почти сразу.

Проснулся от шума открывшейся двери. Вернулся мой сосед. Увидев, что я сплю, он постарался вести себя тише, но поезд ушел, я окончательно проснулся.

Мимоходом поинтересовавшись моим самочувствием, старик уселся за стол и вывалил на него содержимое своего рюкзачка. После чего начал перебирать горку матрешек, березовых дощечек с изображением Кижей и прочих карельских пейзажей.

Его кайф нарушила наша гид.

Она без стука влетела в номер и сразу приступила к допросу, как я себя чувствую и не нужно ли вызвать врача.

Я заверил ее, что чувствую себя намного лучше и во врачебной помощи не нуждаюсь.

– Херр Циммерман, – обратилась она ко мне смущенно. – Чтобы не чувствовали себя обделенным, я взяла на себя смелость купить для вас сувенир.

После чего протянула мне дощечку из карельской березы с выжженным на ней Кижским собором.

После этого мы с ней несколько минут препирались. Я хотел отдать ей деньги за подарок, она категорически отказывалась. Дед даже прекратил разглядывать свои покупки и с интересом следил за нашим разговором.

В итоге победила дружба. Я отказался от платы за сувенир, решив, что подарю девушке, какую-нибудь безделушку по приезду в Петербург.

Ничем больше особым моя туристическая поездка не запомнилась. Вернувшись в Петербург, я вместе с группой посетил Эрмитаж, послонялся по Дворцовой площади и даже съездил посмотреть на дом, в котором прожил пять лет во время учебы в институте. Дом, как и гараж, стояли в целости и сохранности, только жили в нем совсем другие люди. Печально.

Поэтому, когда наш Боинг оторвался от посадочной полосы аэропорта Пулково, я испытал некое облегчение, оттого, что эта поездка завершена.

По прилету в Дюссельдорф, я отправился в гостиницу, где у меня был забронирован номер.

Прощание с прошлым завершено, надо думать о будущем. Мне пятьдесят шесть лет. Если верить геронтологам, по биологическим часам сорок пять, то есть я нисколько не состарился за время пребывания в коме. Хотелось бы надеяться, что и дальше будет сохраняться такой разрыв, но уж больно ненадежная это надежда.

Но все равно, впереди еще не один десяток лет жизни, и надо в ней как-то устраиваться.

Как бы в унисон с этими мыслями раздался телефонный звонок. На экране высветился знакомый номер.

– Вы, что следите за мной? – первым делом спросил я, после того, как Герхард Блюменталь поздоровался со мной.

– Ну, что вы, херр Циммерман, – укоризненно произнес собеседник. – У нас нет таких возможностей, просто увидел в ежедневнике, что вы должны прилететь в ближайшее время, вот, и решил напомнить вам, о нашем разговоре. Из вашего вопроса, я понял, что вы уже в Германии?

Мысленно я улыбнулся.

– Ну, прямо детский сад, не следят они. Видимо, заинтересованы во мне по полной программе.

Вслух этого, естественно, говорить не стал.

Блюменталь же продолжил разговор.

– Херр Циммерман, как смотрите на то, чтобы встретиться в ближайшие день-два, хотелось бы обговорить многие вопросы.

– Смотрю положительно, – суховато ответил я.

В общем, мы договорились встретиться послезавтра в представительстве Новартис в Дюссельдорфе.

Попрощавшись, я убрал телефон. Улегся на кровать и задумался.

Нет сомнений, швейцарской фирме нужны мои лекарства. Ну и я, как их создатель. Интересно, их умные аналитики уже догадались, что мои препараты не получить технологическими способами, или все еще считают, что я обладаю секретными видами обработки аптечного сырья?

– Собственно, чего, гадать, послезавтра мне все будет рассказано, – думал я, но никак не мог уйти с этой темы.

В конце концов, взял в руки газету с объявлениями об аренде жилья и начал подыскивать себе недорогую квартиру. И все равно, мысли опять возвращались к будущему разговору.

– Поговорим, может, придем к согласию, тогда, скорее всего, придется переезжать в Швейцарию, или еще куда, концерн то международный, – думал я. – А мне сейчас, в принципе, все равно, где жить, главное, чтобы неплохо. Так, что об аренде будем думать не сейчас.

А вот женщина бы мне не сегодняшний вечер не помешала. Я ведь, как Карлсон, мужчина в самом расцвете сил.

Несколько минут в сомнении держал телефон, но потом все же решил, что лучше стоит отдохнуть после перелета, а не заниматься ерундой. Наверно не хотел признаться самому себе, что просто боюсь иметь близость с другой, незнакомой женщиной. Казалось, что этим предам свою бывшую жену. Посмеявшись над своими страхами, отложил телефон в сторону и включил телевизор.

Через день, я около десяти часов утра уже подходил к представительству концерна Новартис.

Клерк на входе даже не спросил, кто я такой, а, поздоровавшись, сразу предложил пройти в нужный кабинет.

– Однако у них даже моя фотография имеется, – понял я.

В кабинете, обставленном без роскоши, с претензиями на минимализм меня уже ожидал Герхард Блюменталь. Какое-то отдаленное сходство с дядей у него имелось, так, что узнал я его сразу.

– О! Херр Циммерман, весьма рад вас видеть! – воскликнул он, вставая из-за стола.

Рукопожатие его сухой кисти было энергичным и крепким.

– Быстрота и натиск, – насмешливо подумал я.

– Присаживайтесь, ближе, разговор у нас будет долгий, – предложил он, указывая на ближайший стул.

Когда я примостил свой зад на стуле, вышедшем из недр Икеи, собеседник продолжил.

– Вы ведь вчера приехали из России? Может, в двух словах расскажете о поездке? Какое впечатление сложилось у вас о современной России?

Я пожал плечами.

– Что могу сказать, очень многое изменилось по сравнению с началом девяностых годов, когда мы уезжали из Советского Союза в Германию. Совсем другая страна и другие люди.

– Мда, наверно, – задумчиво произнес Блюменталь и неожиданно спросил. – А почему вы выбрали такой странный маршрут? Неужели не хотелось побывать в Казахстане, все-таки там ваша Родина.

– Хм, он, что не знает, что я не немец по национальности и в Казахстан приехал уже достаточно взрослым, – удивился я. – Оказывается, за деньги не всегда можно получить все сведения. Хотя одна беседа с Лидой, или дочерьми, сразу бы все прояснили. Но смысла скрывать мое прошлое, нет никакого. Захотят все равно выяснят.

Поэтому я улыбнулся и сообщил:

– К вашему сведению, херр Блюменталь, в Казахстан я переехал в первой половине восьмидесятых годов прошлого века, а до этого жил не очень далеко от Ленинграда, то есть сегодняшнего Санкт-Петербурга. Поэтому совместил полезное с приятным, посмотрел на места, где жил в юности, а заодно походил по музеям и другим достопримечательностям города.

– Понятно, – кивнул собеседник и принял деловой вид. Наверно хотел перейти к основной части нашей беседы.

И для начала выложил на стол несколько фотографий. На них крупным планом были запечатлены мои лекарства.

Блюменталь собрался с мыслями и начал говорить.

– Херр Циммерман, в свое время ваши гомеопатические средства наделали немало шума, тем самым привлекли и наше внимание. Наш концерн не занимается гомеопатией, но ваши лекарства показывали реальный процент излечений, чего мы не могли не заметить, поэтому мой дядя еще тогда, одиннадцать лет назад, решил начать с вами переговоры о продаже технологического процесса обработки исходного сырья.