Придворный Медик (СИ) - Аржанов Алексей

— Если вас интересует мой гардероб — изучайте, — спокойно ответил я. — Как я уже и говорил, мне скрывать нечего.

Коршунов аж раскраснелся весь. Похоже, моя невозмутимость злила его ещё больше, чем попытки спорить. С ним любая тактика бесполезна. Что бы я ему ни сказал — всё равно разозлится.

Командир стражи принялся открывать шкафы, методично прощупывая стенки со всех сторон. Спасибо, что хоть одежду выбрасывать не начал! Ещё бы корзину с грязным бельём проверил. Стирку я запланировал на ближайшие выходные. А то мало ли? Может, недруг в белье закопался?

Эту остроту я сдержал. Больше злить Коршунова точно не стоит. Я бы вообще мог немного успокоить его лекарской магией, но, боюсь, у него может оказаться артефакт, считывающий магическое воздействие.

Ничего. Валерьянку пускай себе купит. На неё рецепт не нужен.

— Хм… — протянул он.

— Нашли что-то? — поинтересовался я.

— Нет. Но меня не покидает ощущение, что я что-то упускаю, — пробубнил он себе под нос.

А затем открыл нижний ящик. Как раз тот, где имеется двойное дно.

Чёрт. Меня. Раздери.

Остановлю его — вызову подозрения. Ничего не сделаю — и он, возможно, нащупает мой тайник.

— А ящики с какой целью осматриваете? — поинтересовался я. — В носках контрабанду не храню. Для неё больше подходит другое место.

— Тихо, Булгаков! Не мешайте мне, — огрызнулся он.

Я услышал тихий шорох со стороны входной двери. Коршунов, к счастью, этого не заметил. В коридоре сидел Мот. Вопросительно глядел на меня, ожидая команды.

Рискованно было сюда заявляться, но он-то как раз и может мне сейчас помочь. Я жестом попытался изобразить ему, что от него требуется. Сжал кулак, замахнулся им по своей ладони, а затем указал на уши.

К счастью, Мот оказался сообразительнее, чем я думал. Он тут же убежал в другой конец коридора. Когда Коршунов уже собрался простукивать ящики, за пределами квартиры раздался грохот и звук разбившегося стекла.

Командир мигом вскочил и с подозрением посмотрел на меня.

— Что это было⁈ — прикрикнул он.

— Кажется, звук донёсся снаружи, — ответил я.

Коршунов выбежал вперёд меня в коридор и вскоре обнаружил разбившуюся вазу, которую Мот только что скинул с подоконника. Я же воспользовался ситуацией и вытащил из-под тонкой фанеры свой мобильник. Ящик командир закрыть не успел, поэтому я смог сделать это быстро и бесшумно.

— Чёрт знает что у вас тут происходит! — вернувшись в квартиру, выругался Коршунов.

— О чём я и говорю. Какой-то аномальный этаж. Шум, возня какая-то за стенами. Впору просить управляющего выдать другую квартиру, — подметил я.

Командир ещё раз окинул взглядом моё жилище. Похоже, он уже окончательно отчаялся найти хоть что-нибудь подозрительное.

— Думаю, на этом всё, — заключил он. — Благодарю, что впустили, господин Булгаков. Пока что у меня к вам вопросов больше нет.

Ключевое слово — «пока».

Однако уходить Коршунов не спешил. Он уставился на меня так, будто ожидал от меня какого-то действия. Я быстро понял, за что он решил зацепиться, а потому достал из ящика старый фонендоскоп и положил его в свою сумку.

— Ну что, Владимир Алексеевич, возвращаемся к работе? — предложил я.

Эх, как его перекосило-то! Значит, правильно я понял, на чём он собирался меня подловить. Если бы я сейчас не забрал фонендоскоп, он бы решил, что я ему солгал, и тогда бы он устроил дополнительный допрос о причинах моего неожиданного возвращения домой.

Коршунов молча кивнул и покинул мою квартиру. Как только стражник удалился, из-под комода выбежала чёрная крыса и тут же обратилась в кота.

— Ну как? Я хорош? — гордо спросил Мот.

— Не то слово. С меня рыба, как и обещал, — кивнул я.

— И ещё молока!

— Нет уж, давай рыбу с молоком мешать не будем. Ещё я тебе кишечник не лечил, — рассмеялся я.

— Ладно, — смирился оборотень. — Кстати, кажется, твой побег не остался незамеченным. Как только ты вышел из клиники, тебя сразу же начал искать лысый мужик.

Гаврилов. А вот это уже не очень хорошо! Что-то сегодня слишком рано. Лучше возвращаться, пока он не поднял панику.

Эдуард Дмитриевич Дубков готовился к финальной стадии своего плана. Он до последнего надеялся, что до этого не дойдёт, но Виктор Шолохов требовал срочно разобраться с ситуацией.

Завершить эпопею с Григорьевым придётся уже завтра ночью. И закончить начатое придётся своими руками.

Однако план несколько усложнился, поскольку состояние пациента изменилось. В лучшую сторону для Григорьева и в худшую для Дубкова.

— Как это? — удивился Эдуард Дмитриевич, выслушав отчёт нефролекаря Кондратьева. — Он уже очнулся? Так быстро?

— Видимо, вы меня плохо слушали, господин Дубков, — громко зевнув, ответил Андрей Фёдорович Кондратьев. — Булгаков поработал над его общим состоянием, затем я организовал пациенту диализ. И в течение суток после этих процедур он впервые пришёл в сознание. А что такое? Хотите с ним побеседовать?

— Д-да, если вы не против, — кивнул Дубков. — Я долгое время наблюдал этого пациента. Хочу убедиться, что он сейчас в добром здравии.

— О добром здравии говорить пока рано, но на контакт он уже выходит, — ответил Андрей Фёдорович.

— Он что-нибудь успел рассказать после своего пробуждения? — обеспокоенно уточнил Дубков.

— Например? Я с ним говорил только насчёт его самочувствия. А вас что интересует, Эдуард Дмитриевич?

Дубков взял себя в руки. Надо успокоиться. Вряд ли Григорьев сразу же после пробуждения принялся рассказывать всем о том, до чего его довела их с Шолоховым «помощь» на турнире.

Эдуард Дмитриевич быстро перевёл тему и направился к палате, в которой лежал пациент. Около неё сидел стражник. Всего один. Хорошо, что не стали выделять нескольких. Это бы сильно усложнило ситуацию. Тут и с одним придётся изрядно повозиться.

Благо в самой палате никого, кроме пациента, больше не было, и Дубков наконец-то получил возможность переговорить с Григорьевым один на один.

— Эдуард Дмитриевич! — обрадовался стражник. — Простите, что заставил вас поволноваться. Несколько дней спал как убитый. А как оказалось, я и в самом деле был одной ногой в могиле. Говорят, Булгаков спас мне жизнь. Зря я тогда с ним так грубо разговаривал на турнире. Надо бы его отблагодарить…

— Да погодите вы со своим Булгаковым! — шикнул Дубков. — Я пришёл предупредить вас, Григорьев. Ситуация куда сложнее, чем вам кажется. Скажу вам по секрету — кто-то пытался вас убить.

— Убить⁈ Меня? — испугался стражник. — А что я такого сделал? Я ведь следовал всем вашим указаниям. Неужто господин Шолохов…

— Ни в коем случае, — перебил его Дубков. — Мы подозреваем, что от вас хотят избавиться враги господина Шолохова. Они прознали, что вы с ним близки. Я надеюсь, вы никаких глупостей не наговорили после пробуждения?

— Нет, я никому ничего не рассказывал, — помотал головой пациент.

Пока что не рассказывал. Скоро он очухается и передумает. Его начнёт расспрашивать стража или даже этот психопат главный дознаватель. Всё равно вытрясут информацию о том, кто ему помогал на турнире.

Выхода нет. Остаётся только один способ кардинально решить эту проблему и навсегда избавиться от двух опасных людей разом.

— Слушайте меня внимательно, Григорьев, — прошептал Дубков. — Завтра ночью мой помощник отвлечёт стражника. И я помогу вам сбежать отсюда. Не пугайтесь. Когда посреди ночи в вашей палате появится человек — это буду я.

Пришлось лгать Григорьеву и внушать ему надежду на спасение. Стражник даже не подозревал, что из этой палаты ночью он выйти не должен.

Да. Это последняя попытка всё исправить. Дубков убьёт его лично. И сделает так, чтобы все улики указывали на дежурящего в эту ночь Павла Булгакова.

— Да как же вы опять умудрились, Николай Иванович? — сказал пациенту я. — Сначала голова, а теперь ещё и руку сломали?