Чужой (СИ) - Кощиенко Андрей Геннадьевич

— Как мы на сцену попадём, если замок не откроют?

— Без нас по-любасу не начнут. Придумают что-нибудь.

— Что они придумают?

— Откуда я знаю? Пусть напрягутся. Кому сейчас легко?

— Щибаль! ЮнМи, ты вообще ненормальная!

— А давай, мы ещё с тобой здесь подерёмся? — предлагаю я. — Вот смеху будет! Представь, — охрана вокруг бегает, а внутрь попасть не может, потому что в замке — жвачка!

БонСу молча закатывает глаза, показывая отсутствие у неё слов. Сидим дальше, слушаем рассказ НаБом обо всём хорошем, случившемся за прошедший год. Внимая, одновременно размышляю над вопросами, — «успеет бабл-гам схватиться до того, как начнут открывать»? «А может, я действительно, — ненормальный?» Человек «в себе», — такую фигню вряд ли бы стал делать, особенно перед награждением…

Начальница «Анян» заканчивает с историей и переходит к будущему. Начинает рассказывать об ожидающем всех зрелище. И о приготовленных сюрпризах. Значит, — скоро меня на сцену награждать потащат. Захотят вынуть из клетки и попытаются вручить две знаменитейшие мировые награды. А открыть дверь не сумеют! Просто ахрененть… Как говорится — «пустите, я должен это увидеть»!

(Пять минут спустя. У входа в клетку — с напряжёнными лицами суетятся три охранницы. Одна пытается открыть заклинивший замок, две другие наблюдают за процессом. Все телевизионные камеры информационных агентств развёрнуты в их сторону и фиксируют происходящее. Зрители, повернув головы и вытянув шеи, смотрят туда же. Кто-то снимает заминку на телефоны. ЮнМи, в позе Алёнушки (подперев рукой голову), как ни в чём не бывало созерцает копошение, происходящее буквально рядом с нею.)

— Замок не смазывали, поэтому и заклинило! — убирая руку, неожиданно громко восклицает она так, что слышат чуть ли не все и обращается за помощью к гостям. — Кто-нибудь! Позвоните по номеру 801 в Национальное агентство по чрезвычайным ситуациям! Сообщите, — несовершеннолетние заблокированы! Есть угроза их здоровью! Пусть срочно везут гидравлические кусачки!

БонСу с офигевшим видом таращится на совершенно спокойно выглядящую подругу, устроившую этот балаган. Лицо начальницы исправительного учреждения начинает наливаться кровью.

(ещё десять минут спустя. ЮнМи стоит на сцене перед микрофоном, произнося речь)

— В этот праздничный для меня день, прежде всего хочу поблагодарить всех, без кого этот успех был бы невозможен. — говорит она, одновременно прижимая к себе правой рукой «золотой граммофон», а левой — «золотую ракету». — В первую очередь, конечно, себя…

ЮнМи делает паузу, видимо ожидая, когда её слова пройдут через мозги слушателей и вызовут осмысленную реакцию. Дождавшись удивлённого «уу-у» со стороны скамеек, она продолжает.

— За то, что не сломалась, когда ломали. За то, что не опустила руки, не сдалась. Когда смотрела на дерьмо вокруг себя и верила, что мир на самом деле не такой. Он светлый, большой и добрый, а я просто попала в какую-то его больную часть. Без этой уверенности у меня не получилось бы написать музыку класса «люкс». Когда автор в депрессии, у него рождается только никому не нужная чернуха…

Короткая пауза, в ходе которой слушатели, напрягшись, ждут продолжения, чувствуя, что после столь «бодрого» начала должно быть сказано что-нибудь ещё, сопоставимое по эпичности.

— Вначале я думала, — проблемы связаны исключительно только с моей персоной. — не обманув ожиданий, продолжает своё повествование ЮнМи. — Поэтому, — старалась. Слушала взрослых и делала так, как они говорили. Однако ничего хорошего из этого не вышло. Сейчас понятно, — все их слова и советы были одна сплошная ложь и лицемерие. Но тогда я этого не знала и доверяла людям. А те пользовались моей наивностью.

ЮнМи обводит взглядом затихших слушателей, постепенно понимающих, что им повезло попасть на сеанс разоблачений.

— Хангук — весьма своеобразная страна. — говорит она, переведя взгляд на телекамеру с французским оператором. — Хоть её правительство и заявляет о приверженности к демократическим свободам и ценностям, однако в нашем государстве происходят удивительные вещи. Скажу о тех, с которыми лично пришлось столкнуться. Так, среди корейских работодателей практикуется широко распространённая практика под названием «кофейная девушка». Для присутствующих здесь иностранцев, — поясню: это когда девушке доверяют лишь приготовление напитков, хотя она получила совершенно иное образование. Работать головой — считается делом исключительно мужчин, задача женщины — быть украшением офиса. Я потратила всю свою кровь несколько раз, доказывая глупость подобных убеждений, что творить могут не только мужчины…

ЮнМи приподнимает руки, демонстрируя присутствующим награды в качестве подтверждения ею сказанного.

… Но на это всем было плевать! Военные захотели себе «офисное украшение». Наверное, позавидовали министерству внутренних дел, у которых есть АйЮ. Решили, что и у них должно быть что-нибудь такое же, — танцующее и поющее. Наткнувшись на моё нежелание быть частью армии, министерство обороны решило вопрос буквально «в лоб»! Меня просто взяли и мобилизовали! Под предлогом нахождения страны де-юре в состоянии войны!

Оу-уу! Изумлённо выдыхают присутствующие, а лица НаБом и заместителя министра культуры каменеют.

— По закону они не имели право этого делать. — продолжает ЮнМи свою исповедь. — Я была несовершеннолетней девушкой, не имеющей необходимых для воинской службы показателей здоровья, силы и выносливости. Более того, у меня были чёткие противопоказания для занятия подобным видом деятельности. Незадолго до мобилизации я попала в автомобильную аварию, в результате которой у меня была клиническая смерть длительностью в одиннадцать минут!

Среди пришедших на концерт раздаются изумлённые и недоверчивые возгласы. Телекамеры информационных агентств неотрывно следят за ЮнМи, снимая её лицо крупным планом.

— Остановка сердца на столь длительный срок никогда не остаётся без последствий для тела. У меня тоже возникли осложнения…

Делая паузу, ЮнМи смотрит в объектив одной из камер.

— Я потеряла память. — признаётся она.

Оу-уу! — вновь выдыхает вторично поражённая публика.

— Которая так и не вернулась. Мне пришлось учиться всему заново. В том числе — социальному взаимодействию. Люди смеялись и всячески издевались надо мной, считая идиоткой и дурой. Сердца моей матери и сестры обливались кровью, видя мои страдания…

ЮнМи сжимает губы и молчит, словно вспоминая дни, про которые рассказывает. В зрительном зале стоит полная тишина.

— Всё это зафиксировано в моей медицинской карте. — справившись с волнением, сообщает ЮнМи. — И военные об этом знали. Но им на это было наплевать. Они хотели игрушку. Мне сказали, что я немножко побуду военной, а после меня отправят назад со всякими льготами и бонусами. Как вам такое расходование бюджетных средств? Я была мобилизована, поэтому у меня не было возможности отказаться «играть в солдатика»…

Среди людей проносится недовольный ропот.

— Военные пообещали дать мне возможность продолжить работу в области шоу-бизнеса…

Снова слышится недовольный ропот.

— Но они обманули. Никаких условий для занятий музыкой у меня не было и вообще возникло ощущение, будто никто не знал, чем меня занять. Я подметала плац, зубрила устав, инструкции. Один раз чуть не погибла, попав на линии разделения под обстрел северян. Была ранена и получила баротравму ушей. Вы представляете мои эмоции, когда думала, что навсегда оглохла?

Люди с пониманием смотрят на возмущённую девушку.

— Обман был не только в этом. Мне говорили — «Морпехи своих не бросают»! Многие из присутствующих здесь, наверное, это слышали, да? Так вот. Это всё ложь!

Слышатся возмущённые голоса.

— Когда мне была нужна юридическая помощь, — объясняет ЮнМи. — Меня просто бросили наедине с моими проблемами. Для военнослужащих предусмотрен свой порядок рассмотрения разбирательств. Так вот! Никто из командования даже пальцем не пошевелил, чтобы перевести слушание моего дела в военный суд! Им было плевать, что гражданский суд своим невероятным решением разорил их человека!