Записки империалиста (СИ) - Чернов Кирилл Николаевич

— Буду стараться уцелеть, Ваше императорское величество! — ответил мне будущий покоритель Средней Азии. А Ташкент он снова будет брать, чтоб не всё менять в истории, если это возможно. Только сделает это раньше, чем в той истории. Помнил я и о Кауфмане, наверно скорее всего фон Кауфмане. Первом генерал-губернаторе Туркестана и командующим войсками Туркестанского военного округа. Он толковый был военный и администратор. Так, что и теперь, его подготовим для дел азиатских, и вновь туда же отправим. Как и пока ещё наверно даже не полковника Ломакина. А вот этого будущего генерала, и усмирителя гордых туркмен, Михаила Дмитриевича Скобелева уже нашли по моему распоряжению. Ему было сейчас всего одиннадцать лет. Ровесник цесаревича Николая, оба сентябрьские. Как кстати и я… в той жизни. Девы мы всё втроём. Скобелев по отцу из семьи военных, пока на домашнем обучении. Наверно определю его в класс где будет Николай учиться. А далее конечно путь дорога в военное училище. На Кавказ и Туркестан он наверно здесь уже не успеет, а вот с поляками в бою встретиться. В США наверно рано будет его посылать.

Была у меня встреча и разговор с Пётром Ма́рковичем Ко́шкой, квартирмейстером линейного корабля «Ягудиил», одним из самых известных героев обороны Севастополя из рядового состава гарнизона. На моё время моего появления в Севастополе за его плечами уже было дюжина вылазок охотником, с отрядами, в группе и одиночку. Кроме него я помнил с рисунка, ещё Афанасия Елисеева, и Заику, как оказалось Федора и Аксентия. По имени запомнил, а фамилия у него оказалась Рыбаков.

По моему приказу отданному ещё в феврале их нашли, ещё других охотников, которые в вылазках показали самые лучшие результаты в плане уничтожения живой силы противника, его материальной части и по захвату пленных. Вот такие бойцы получили приказ подобрать себе по десять человек каждый, ловких, сильных, смелых, сообразительных, находчивых и обучить их всем своим премудростям. То есть создать прообраз диверсионно-разведывательных группы (ДРГ). Команды пластунов Черноморского казачьего войска были в Севастополе с сентября 1854 года. В боях они понесли немалые потери, поэтому их пополнили земляками. Охотники и пластуны давали друг другу мастер-классы, появился конечно соревновательный момент. Как в обучении, так и в результатах вылазок. ДРГ нацелили на разведку, вылазки в группе, секреты, дозоры. Застрельщиков и снайперов выделили отдельно. В снайпера так же брали всех, кто ими уже был и мог стать. Умел выбирать позицию, скрытно ждать, попадать в цель с первого раза, и продолжать быть незамеченным для противника. Настреляли они уже немало, заставив противника днём вжиматься и зарываться в землю. Даже произошло уже несколько снайперских дуэлей. Счёт был пока в нашу пользу. Плюс ко всему ДРГ начали обучать минному делу. В их группы включать минёров. Чтоб ставить мины там, где их не ждёт противник, и как можно ближе к его позициям. Так же обучали азам военной топографии. И надо честно сказать, я намекнул Барятинскому ещё в письмах, что надо поощрять взятие в плен. Негласный прейскурант был таков: рубль за рядового, два за капрала или унтера и пять за офицера. Серебром. Всё, что принесёт с собой с выхода охотник, его, кроме винтовки. За неё давали двадцать пять копеек. Тоже аргентумом. И как докладывал Нахимов пленных стало больше. Что ж бойцам прибыток, командирам сведения о противнике. Хотя несли, чаще всего конечно винтовки. Судьба их хозяев была скорее всего трагична для их родных.

Мы стояли смотрели друг на друга. Я, в теле императора Александра Второго и Пётр Кошка. Он стоял, как и полагается во фрунт, ел меня глаза и имел вид лихой. Роста был среднего, но, тело имел поджарое, видно, что сильное и ловкое. Смотрел на меня с озорным любопытством в глазах, но, без вызова. Было видно, что он из породы молодцов, лихих, шаристых бойцов. Смотрел я на него, и видел, что он не Кошка, а скорее… ягуар. Было это в его взгляде. Интересно сколько от душ уже упокоил и сколько ещё возьмёт жизней? Сам и со своей группой. А ведь как я помнил он сможет после войны вернуться к нормальной мирной жизни, семья у него будет. И без всяких психологов. Да, другое время, другие люди.

— Скажи, Пётр, в пользу пошла вам, охотниками, новая амуниция? — спросил я, когда была команда вольно.

— Так точно Ваше императорское величество! — ответил он.

— Что именно? — спросил я. Тут он немного замялся.

— Ты, и вы, — обратился я к самым опытным охотникам и пластунам, которые тоже были здесь.

— Должны, рассказать, что в амуниции хорошо, что плохо. Нам ещё воевать неизвестно сколько. Надо для себя удобно сделать и для других. Поэтому мне расскажите, потом моим офицерам. Ясно?

— Так, точно Ваше императорское величество!!! — рявкнул в ответ взвод самых лучших солдат в русской армии по своему профилю. После это мы сели на скамьи, и Пётр Кошка и другие ответили на мой вопрос.

Пришлась им по вкусу конечно воздушка, их просили побольше, ручной арбалет, финка, нож типа стилета, метательные ножи. Хвалили маскхалаты, точнее комбинезоны или штаны и куртку, ременно-плечевую систему, разгрузки, легкий броник, перчатки, защиту колен и локтей, медицинский пакет, бандану. Балаклаву почему-то нет.

— А так вы делаете для скрытности? — спросил я.

Бойцы на меня с вопросительно посмотрели. Мол: «Как?»

— Так. Принесите как сажу, — распорядился я.

— Вот так, квартирмейстер, Петр Кошка. Подойди ко мне, — сказал я, и начал мазать лицо замершего матроса сажей. Он стоял спиной к остальным, и все с интересом наблюдали за моими движениями. Когда Кошка повернулся, народ стал смеяться.

— Ты, Петруша, теперь не, Кошка, а скорее тигра, — удачно пошутил Афанасий Елисеев. Я, офицеры, бойцы уже захохотали. Матрос, сообразив, как он сейчас выглядит, тоже рассмеялся. Нынешние мои спецы, дргшники, это шаблон с раскраской лица в то, моё время, оценили. А Кошку в Севастополе стали шутя назвать «Тигрой», и шутить, раз царь к нему руку приложил, то он теперь рукоприложённый, персона теперь важная и даже приближённая к моей особе.

На Кошку, Елисеева, Заику, Рыбакова, пластунов, и тех, кого они подготовят и они пройдут войну у меня был свой резон. К ним добавят таких же «кавказцев», и будут они готовить уже армейский спецназ, в направлении ДРГ и спецопераций, как для передовой, так и в тылу противника. Так, что ждут их после войны учёба, экзамены, повышение и дальнейшая служба. А также приятный сюрприз от императора для их родни.

Ещё одного человека я отметил и приблизил к себе. Дашу Севастопольскую. Кого если не её. Ведь она олицетворение служения родине.

Молодая девушка, всего восемнадцать лет, как моей дочки в том будущем времени. Не зная её фамилии, долгое время её называли Дашей Севастопольской. Её настоящие имя и в самом деле была Дарья, отчество, Лавре́нтьевна и фамилия, Миха́йлова. Родилась она в селе Ключищи возле Казани в семье матроса 10-го ластового экипажа Лаврентия Михайлова. В 1853 году её отец погиб во время Синопского сражения. В Севастополь она пришла с армейский обозом с Альмы. В городе в числе первых среди «севастопольских патриоток» — жен, сестёр, дочерей участников обороны, оказывала помощь раненым и больным защитникам Севастополя. На свои средства она оборудовала первый походный перевязочный пункт. У неё в повозке нашлось белье для перевязки, уксус, вино было роздано для подкрепления ослабевших. С тех пор она почти постоянно находилась на Южной стороне, помогала выносить раненых, оказывала им первую помощью, ухаживала за за ними. Её бескорыстное служение людям с риском для себя было отмечено ещё Николаем Первым, золотой медалью с надписью «За усердие» на Владимирской ленте для ношения на груди. Сверх того, ей было даровано пятьсот рублей серебром и заявлено, что «по выходу её в замужество [Государь] пожалует ещё 1 000 рублей серебром на обзаведение». Кстати, золотой медалью «За усердие» награждались лишь имеющие три серебряные медали. Приказ о награждении во исполнение воли Его Величества был объявлен по всему Черноморскому флоту.