Мир Печатей. Аристократ по обмену (СИ) - Батаев Владимир Петрович

У окна, в свете пробивающейся луны, возвышалась сутулая фигура в балахоне.

Я призвал свет, несколько раз моргнул, настраивая яркость, и протёр глаза. Глубокий капюшон скрывал лицо посетителя. Собственно, кроме балахона, я видел только кисти рук. Сморщенные, обтянутые сухой, серо-зелёной кожей с темными пятнами. И почерневшие ногти, по которым явно плакал маникюр.

Пока я разглядывал посетителя тот, видимо, изучал меня.

— И-ху-ха-ха, — внезапно он разразился диким смехом, от которого мне стало не по себе. Мало в нем было адекватности. Очень мало.

— Ты не Аарушечка! Ты тот, другой дружочек! — балахон заходил ходуном, говорящий то ли припрыгивал, то ли танцевал, понять было сложно.

— У душечки получилось, ну надо же, надо же! Как мои знания пригодились, а! Как пригодились! Скажи, ты же оттуда, да? Оттуда прям? Я угадал? Угадал-угадал-угадал?

— Ну, допустим, — насторожился я. — А ты кто такой?

— О! Конечно-конечно! Давай знакомиться! Это же надо! Другой в этом мире. Живой и целёхонький, а не по частям! Ну надо же, надо же, а!

— А что, могло быть по частям?

— Ну… Все прошлые разы так и было, мой друг. Так и было. Великие потери для исследователей нашего времени. Величайшие. А тут ты. И не гомункул! И говорящий!

— Действительно! — фыркнул я.

Несмотря на всю абсурдность и комичность ситуации, забавный с виду балахонщик внушал страх. Знаете, как детские куколки в фильмах ужасов? Вроде и миленькая, а как смотрит на тебя неотрывно своими глазищами, будто так и хочет душу твою высосать!

— Но не будем уходить от темы! — внезапно остановился танцующий. — Я Скартан! Но мне больше нравится, когда окружающие зовут меня Скоробей!, — сказал он, выделяя каждую букву о. И снова разразился смехом:

— Йух-ху-ху-ху!

— Через "а'!— машинально поправил я.

— Что, прости? — смех оборвался резко и в комнате зазвенела тишина.

— С-скоробей пишется через «а», — от ледяного тона балахонщика мне стало совсем не по себе.

— Оу… — задумался Скартан. — Это закон вашего мира, да? — после минутного молчания, наконец, выдал он.

— Ну, что-то вроде.

— Хм… спасибо, учту. Будем считать, что познакомились.

Он прошёл через комнату и уселся на банкетку у кровати. Я хотел было по инерции возразить, что знакомство какое-то однобокое вышло. Но не стал.

— Так значит, другой, — голова в капюшоне склонилась на бок. — Интересно. И вроде разумный…

— А это так удивительно? — почему-то из всех вероятных я задал самый тупой вопрос.

— Да нет, — пожал плечами Скартан. — Разумные другие не редкость в нашем мире. Особенно в последнее время. Но вот разумные другие, совершившие обмен оболочками — дело иное. Конечно, есть ещё гомункулы. Но это совсем третье. Или ты хотел бы быть гомункулом?

Он снова хихикнул.

— Как я могу хотеть быть кем-то, о ком совершенно ничего не знаю? — вспыхнул я.

— Оу… действительно. Незадача… Ну… Гомункул — это человекоподобное нечто, созданное с помощью Печатей.

— Каких печатей? — не понял я. В который раз я про них слышал, но так ничего и не понял.

— Вот этих!

Согнутый палец ткнул меня в расписную грудь.

Синие рисунки отозвались на прикосновение отсвечиванием. Зелёные — покалыванием. Красные — теплом. И только щека с чёрной отметиной как будто инеем покрылась.

Я сглотнул, избавляясь от неприятного ощущения во рту.

— У вас таких нет, что ли? — искренне удивился Скартан.

Я отрицательно покачал головой.

— Но как же… Мы сами видели! Правда, в основном черные. Мир отрёкшихся же. Нет?

Я снова покачал головой, не понимая, про что он ведёт речь.

Скартан снова погрузился в задумчивое молчание. Когда, на мой взгляд, оно затянулось, я всё же решился задать вопрос.

— А… для чего они?

— А? — Скартан встрепенулся. Как будто только сейчас заметив, что он в комнате не один. — А, это ты. Да чтобы магию монополизировать. Подлые конкистадоры, притеснили истинный народ, задушили исконную силу и заменили на свой суррогат.

— А-а-а… Вот оно что, — я попытался сделать вид, что прекрасно понял, о чем он ведёт речь. Но, видимо, вышло не очень убедительно.

— Да что бы ты понимал, — взмахнул рукой мой собеседник. — Силу они дают тому, кто носит их. Ну, способности там. Красные это боевые. Зелёные для жизненных сил. Здоровье немощных и все такое. Синие — Печати Духа.

Он снова замолчал и я нерешительно спросил.

— А ч-черные?

— А черные в этом мире путь на плаху, — снова захихикал Скартан. — Но не переживай, у Ааруши таких нет.

Я снова сглотнул, чувствуя, как холодеет все внутри. И уже явно не от Печати. А от осознания того, насколько я попал.

Скартан, судя по всему, не заметил моего состояния. Он резко замолчал. Видимо, опять погрузился в свои мысли. А потом просто сразил меня следующим изречением:

— Ладно, раз того Аарушечки нет, все его обязательства переходят к тебе. Давай Печать.

— Что, прости? — мне очень хотелось верить, что он меня разыгрывает.

— Печать, говорю, давай. Раз ты здесь, он там, оболочки поменялись, план сработал, Печать значит готова. Давай сюда!

Я хлопал глазами и молчал, с большим трудом соображая, чего этот псих требует от меня.

Он же, в свою очередь, нетерпеливо топтался на месте с протянутой рукой.

— Ээээ… Ммм… Видишь ли… я не совсем понимаю…

— Глупые людишки! — балахон всплеснул руками, затопал ногами и заверещал. И снова резко замолчал, наяривая круги по комнате.

— Печать! Старый лорд сваял. Ааруша-дорогуша украл. И использовал, гадёныш маленький! Чтобы сбежать! А обещал мне!

В голосе послышались слезливые нотки.

— А тебе зачем? — ляпнул я просто, чтобы не молчать. И уже смелее продолжил: — Печать для переноса в другой мир, я правильно понимаю?

Скартан какое-то время молчал, раскачиваясь из стороны в сторону. Потом издал звук, похожий то ли на всхлип, то ли на вздох. Сделал несколько шагов и уселся на пол посреди комнаты.

— Как объяснить мне то, что разумению твоему недоступно? Как? Возможно, дать прочувствовать то, что чувствовал я все эти сотни лет? Что чувствовал мой народ? Так смотри же!!!

Балахон резко дёрнулся вперёд и в невероятном кульбите вскочил ко мне на кровать. Морщинистые руки вцепились в мои предплечья. Я видел, как по серо-зеленой коже поползли какие-то непонятные знаки. Вот они сорвались с кончиков пальцев и прилипли ко мне.

В следующий миг сознание меня покинуло.

Сначала я почувствовал испепеляющий зной. Как будто я заживо сгорал на солнце. Потом порыв сухого ветра кинул мне в лицо горсть песка. Я попробовал вдохнуть, и песок тут же забился в нос и в рот.

Медленно я приоткрыл правый глаз.

Вокруг, куда ни глянь, простиралась пустыня. Белый песок заполнял все вокруг. Бледно-бледно голубой, практически белый, небосвод сливался с песком где-то в неведомом далеке. Ни единого облачка. Ни намёка на прохладу.

— Это Великая Пустыня! — услышал я голос Скартана. — Место, где я родился. Я и мой народ.

Я не видел ничего, кроме песка. Барханы, дюны, ветер, небо. Или это все ещё песок? Ни единого намёка на что-то живое.

Именно так. Я не видел никого. Но вскоре стал чувствовать близость собратьев. Их безысходность. Обречённость. Страх.

— Здесь нет воды. Здесь нет еды. Одно беспощадно палящее бельмо на небе. Мы вымираем. Растворяемся в песках. Сами становимся песком. Историей. Мгновением, которого никогда не было. Мы влачим жалкое существование на краю мира лишь потому, что посмели быть первыми здесь! Виновные по праву рождения!

Я не хотел этого слышать, но слышал. И это говорил уже не Скартан. Десятки, сотни голосов нестройным хором кричали о своей жажде жить. Жить. Радоваться свету и теплу. Любить.

Но все, что у них было — бесконечная, выжженная пустыня. И обречённость.

Все это давило на меня своей мощью. Я чувствовал, как меня прижимает к земле. К песку. Как он пытается затянуть меня глубже. Чтобы сделать частью себя. Потому что нет смысла бороться. Нет смысла сражаться.