Другая жизнь. Назад в СССР-3 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич

— На машине в деревню? Далековато будет. Давай пока здесь покатаемся. Там видно будет. Что-то я пока неуверенно себя на ней чувствую. Привык к мотоциклу. А тут габариты, как на моём автопогрузчике.

— Привыкнешь, — махнул я рукой.

— Посмотрим, — сказал отец.

— Там, правда, дорога никакая, но можно не торопиться. Если рано выехать, то к вечеру точно доедем. Пятьсот километров всего.

— Ничего себе, «всего». Хотя… На такой машине, едь, да едь. Надо пару дней взять к выходным за свой счёт… Хорошую идею ты подкинул. Можно и Шурика взять… К Ивану заехать.

— Я там в Японии электрические погружные насосы видел. В скважину опускаешь и качаешь воду. Тёте Марусе можно поставить. Она далеко от колонки живёт, а в речке вода плохая для питья. И нагреватель им тоже можно привезти.

— Неужели, у тебя так много денег? И тебе их не жалко? Ведь и бабе Тане тоже нужен и насос и нагреватель. Всю жизнь для посуды, чтобы помыть, воду греют. А мыться в баню ходят. А это аж на вокзал. НУ, или опять же, греть.

— Да-а-а… Чтобы нас с Иркой помыть и обстирать, сколько надо было воды навозить? Мама дорогая…

— Вот-вот… И я про то же. Про деньги…

— Деньги, папа, есть. Я там ещё книжку с картинками для детей издал. Что тут рисовал…

— Ух ты!

— Сейчас продолжение нарисую. Поедем туда в феврале, отдам в издательство. Там уже ждут. Постараюсь побольше нарисовать. Страниц на четыреста. Это книжки на две получится. Так, что деньги должны быть. Они там повёрнуты на таких книжках.

Я поставил машину на сигнализацию и ткнул её носком ботинка в колесо. Сработала противная прерывистая сирена. Я нажал кнопку на пульте. Сирена отключилась.

— от так и будет срабатывать. Но можно тут отключить, и оставить только на пульте.

— Пусть поорёт немного, — улыбнулся отец.

Все вещи из машины мы перетаскали. Вещей оказалось прилично. Одних моих пластинок две коробки. Владимир Павлович показал «какой-то» документ и меня особо не досматривали. Он тоже присутствовал при вскрытии контейнера, так как тоже кое-что перевозил в нём «для себя». Радиоаппаратуру: проигрыватель, усилитель, колонки, кассетный дек. Что-то ещё в коробках… Нормально получилось сэкономить на гостинице…

Но Владимир Павлович не лез в мои дела, хотя мог поднять кипеж по поводу моего участия в соревнованиях, а я не претендовал на наши «честно заработанные». Вот такой у нас образовался с ним консенсус. Расстались мы с ним чуть ли не друзьями. Владимир Павлович просил заходить в галерею, не забывать старика. Я поблагодарил за уделённое мне время.

Почему я вспомнил про Владимира Павловича? Да потому что некоторые пластинки к ввозу в СССР были запрещены. Например «AC/DC». И Владимир Павлович что я брал их, и,наверняка, знал о запрете. Это мне было пофиг, а ему — точно нет!

Подарки разбирали несколько дней Просматривая по несколько раз. Приходила тётка Галина с Иркой, которых японщиной, вроде как, не удивишь. Первый муж тётки ходил таки в загранку, но то было давно. Однако и они диву дались от изобилия всякой всячины. Что моряк мог привезти на свой заграничный заработок, если не покупал валюту? Пару блоков жевачки? Коробку нейлоновый колготок? А тут было… Много чего было, да.

Тётка была завистливой и глазливой и, когда она приходила, а это происходило вечером, я, чаще всего, уходил на тренировку. Теперь мы тренировались ежедневно. У нас было две группы: Взрослых и детей от двенадцати до семнадцати лет. Со взрослыми у нас было карате, с детьми — самбо. Но самбо с элементами карате. Разминка, растяжка, стойки и блоки. Ударов мы официально не проходили. Но, например, стойка дзенкутсу дачи это была статичная позиция удара ёко-гери. А махи коленями вперёд и в сторону, тоже были предтечами ударов ногами.

Да и «боевой раздел» мы отрабатывали от «нормально акцентированных» ударов на счёт «раз-два-три» с дыханием и максимальной концентрацией, а не шаляй-валяй, как в других секциях самбо: бери больше, кидай дальше. Я между прочим, купил в Японии полистироловый татами, но он придёт сюда другим контейнером. Там много чего должно прийти спортивного, но родители об этом ещё не знают.

Как-то вечером, когда я вёл секцию самбо, в зал вошёл Городецкий Георгий Григорьевич и Ибраев Валерий Николаевич, тот, который вёл в нашем зале самбо подпольную секцию какого-то рукопашного боя собственного изобретения.

— И чем это ты тут занимаешься, Шелест? — спросил Георгий Григорьевич.

— Самбистов готовлю, — Георгий Григорьевич.

— А нам доложили, что каратистов.

— Так, э-э-э, каратистов в другие дни недели. Сегодня — самбистов тренирую.

— И как? Получается тренировать? — усмехнулся Городецкий.

— Посмотрим, когда кто-нибудь кого-нибудь победит. Полукаров позавчера приходил смотреть.

— Он заходил сегодня, рассказывал, как у тебя тут все по стойке смирно ходят. Вот и мы пришли посмотреть. Мы присядем с Валерием Николаевичем.

— Присаживайтесь. Хотя… Я вам сейчас стулья принесу, — сказал я и метнулся в тренерскую.

— Спасибо, Миша, — поблагодарил Городецкий.

На гостей мы поправок не делали, занимались по плану. Разминка у нас занимала две трети всей тренировки. Новички — есть новички. Кувырки, падения, перевороты через голову с контролем руки, падения на спину с захватом за ноги. Отрабатывали бросок через плечо с коленей. Все оставшиеся тридцать минут один приём, разбирая его по косточкам, начиная с подходов. В конце еще немного потянулись, помедитировали, сконцентрировавшись на дыхании, и я их отпустил.

— А как тебе удаётся справляться со взрослыми? — спросил меня Валерий Николаевич. — Ведь ты же ещё, э-э-э, пацан?

— Зачем мне нужно с кем-то справляться. Никого тут не держат. Вообще-то, — я хмыкнул, — я никого сюда не приглашал. Они сами сюда пришли и попросили, чтобы я их научил тому, что знаю. И насильно тут никого не держу.

— А откуда ты знаешь карате, Миша? — спросил Городецкий. — И знаешь так, что на чемпионате мира занял восьмое место. Это ведь правда?

— Правда, Георгий Григорьевич. По кумите. По ката я не выступал.

— Кумите — это поединок, да? — спросил Городецкий. — Там была олимпийская система?

Я кивнул.

— И кому ты проиграл?

— Голландцу одному. Меня дисквалифицировали. Я ему ногу сломал в колене. Случайно. Бил в бедро. Он чуть-чуть ногу согнул. Я попал в колено.

Городецкий переглянулся с Ибраевым.

— То есть, ты хочешь сказать, что если бы не этот случай с дисквалификацией, ты прошёл бы дальше? — спросил Ибраев.

— Ну… Да. Естественно.

— И мог бы стать чемпионом мира? — спросил Городецкий.

— Скорее всего, — сказал я, не понимая, к чему они клонят своими вопросами.

— И ты продолжаешь заниматься самбо, — сам себе сказал мой бывший тренер.

— Я люблю самбо, — сказал я.

— И ты не боялся получить в голову ногой, — усмехнулся Ибраев.

— Мне сказали, что бои бесконтактные.

— Понятно с тобой всё, Шелест. Когда ждать на тренировку? У кого-то самому нужно повышать мастерство. Скоро у нас краевые соревнования. Выступишь?

— Выступлю, — кивнул я головой.

А почему не выступить, если зовут? Я ещё школьник. Всего шестнадцать лет. По юношам ещё два года можно выступать, а выступая по юношам, получить мастера спорта легче, чем по взрослым. А звание мастера спорта всегда может пригодиться. В будущем. Можно, кстати и по дзюдо выступить. Хотя не любил я ихнее дзюдо. Нелады у меня были с удушающими. Их ведь, удушающие, можно по-всякому делать. А я все приёмы не знал, вот и попадался. И моя «коронка» — передняя подножка с падением — приводила к тому, что меня «душили». Я же сам наворачивался на руку противника. Да и другие приёмы с подставкой спины: плечо, например.

Вот тебе и самбо, скажут, некоторые… Так ведь самбо это самозащита без оружия, то есть само по себе оружия и приёмы рекомендовано предварять или сопровождать ударами. Как бросок через плечо, например. Развернулся спиной к противнику и как «всандалил» левым локтем «расслабляющий» под селезёнку. А потом уже проводишь бросок. С чувством, с толком, и расстановкой.