Язык до Китежа доведет (СИ) - Хорунжий Дмитрий

— Очень приятно, — Я пожал широкую, липкую от мёда ладонь, и вдруг сообразил. — Ой… А мы ведь уже знакомы! Вы когда-то у нас на даче были. Помните? Давно, лет пятнацать назад. С дядей Мишей приходили. И тоже самоварчик с пряниками приносили!

— Было дело, — согласно кивнул Владихор. — Наезжал я тогда во Тьму, в гости к Михею. Он долго зазывал, всё обещал с племяшом да с его домашними познакомить.

— С племяшом? — Удивился я. — А… Разве у вас в нашем мире родственники есть?

— Есть, как не быть, — хитро улыбнулся старик. — Петруша, братца моего старшего сынок. Сам-то Сидор давно уж в свете почил. Видал я на кладовище могилку его.

— Соболезную, — вздохнул я. Вдруг в голове словно что-то щёлкнуло, и до меня начало доходить. — Стоп… Вы сказали — Сидор? Так ведь Пётр Сидорович — мой отец!

— Верно. А Сидор-то Арсеньич, дед твой, братом мне был. Стало быть, я твой дядушка. То бишь, дед двоюродный.

Подошедшая Ольга поставила на стол поднос с чайным сервизом и громко всхлипнула.

— Ой, простите, — проговорила она, вытирая набежавшие слёзы. — Вишь, дружок, как всё сложилось-то. Я Сидора, деда твоего переправляла, а тебя — Оленька моя…

— Да, жалко, жалко дивчинку, — нахмурился Владихор, качнув седой головой. — Не ждали мы, что так рано уйдёт. Я-то нагадал Ольге да Михею, что породнимся с ними. Через внучку их да через сына племяша моего. Через тебя, стало быть. А оно вон как вышло. Черз кривой вмешался… До сей поры отойти не могу. Ведь это единый раз, когда дар меня подвёл… Ни до, ни после такого не бывало, — он горестно вздохнул, снял с самоварной короны расписной чайничек и принялся разливать заварку по чашкам.

Скоро мы уже пили крепкий ароматный чай, закусывая громадными медовыми пряниками. Дядушка громко обсуждал с дядей Мишей ярмарочные цены на мёд и специи, мы же с хозяйкой молча любовались озером, погружённые каждый в свои мысли.

Кстати, пряник мне доесть не удалось. Во-первых, он оказался, хоть и вкусным, но приторно-сладким, во-вторых, слишком большим даже для меня, а в-третьих, среди пряностей я учуял нелюбимые мною корицу и тмин. Чтобы не обижать свежеобретённого родича, я незаметно опустил пряничный недогрызок в карман жилетки и помахал ему вслед.

В тот же миг ко мне на лавку запрыгнула Бася.

— Слушай, это какой-то ужас, — тихо мяукнула она. — Надеюсь, я права, и дюллахан окажется всего лишь твоим ночным кошмаром. Не хотелось бы столкнуться с таким в реальности… — Тут она увидела Владихора и испуганно прижала ушки. — Ой… Это же главный предсказатель!

— Да, мы уже познакомились, — кивнул я. — Главный предсказатель, первый советник, а ещё — мой дядушка.

— Так вы родственники? — Киса ошеломлённо открыла рот, — А разве это возможно? Ты же из другого мира!

Пожав плечами, я отошёл в сторонку и, сняв жилетку, принялся стряхивать с неё липкие пряничные крошки.

«Из другого мира!»

Можно подумать, я этого не знаю. Самому давно хочется во всём разобраться. Но пока не очень-то выходит.

— Гляжу, внучок, на тебе кольчужка Сидора, — раздался громкий дядушкин глас. — Настоящая, берендеевская. Она ещё батьке нашему принадлежала, Арсению Светоборычу. К слову, в его честь и тебя нарекли.

— Серьёзно? В честь прадеда? — Удивился я, возвращаясь за стол. — Честно говоря, впервые слышу! Мои никогда об этом не упоминали. А кольчуга… Кольчугу я из-под камня добыл, во дворе у Бабы Яги.

— Знаю, — буркнул Владихор. — Видать, тебя она и дожидалася. Мне-то камень тот не поддался… — Он обиженно крякнул и пригладил ладонью косматую седую шевелюру.

— Это точно, — мягко улыбнулась Ольга. — Веришь ли, друг Арсений: он даже гномов с кирками приводил, так кольчужку отцовскую заполучить желал! А каменюка с каждым их ударом всё глубже в землю уходила… Полдня впустую потеряли, так ни с чем и убрались.

— А самое обидное то, что ведал я: не мне она предназначена, — хмуро проговорил дядушка, глядя на меня из-под седых бровей. — Глуп да молод был. Думал, судьбу обхитрить можно! Ну да ладно… А Знак-то при тебе?

— Какой ещё знак? — Не понял я.

— А вот такой, — Владихор провёл рукой по могучей груди, и там на миг блеснула серебряная цепь с подвесом в виде медвежьей головы. — Знак берендея.

— При мне, — я коснулся своего медальона, явив его всем, после чего искоса глянул на дядю Мишу. — Только ­кое-кто из здесь присутствующих рассказывал, что это всего лишь студенческая поделка, отлитая из старых советских монет.

Однако Муромский совершенно не смутился. Напротив, он расслабленно откинулся на спинку скамейки, отхлебнул чаю и хитро глянул на меня.

— И что, друг Арсений, ты поверил бы правде? — Усмехнулся он. — Признайся, что бы ты обо мне подумал, сообщи я, что это волшебная вещь, помогающая человеку превращаться в зверя?

— Ну… Решил бы, что вы перечитали фэнтези и впали в детство, — пришлось признать мне. — И, конечно, постарался бы поскорее смыться.

— Вот именно! — Победно улыбнулся дядя Миша, со стуком поставив чашку на стол. — А так я справился со своим заданием и благополучно передал тебе дедушкин кулон. Кстати, остальные медальоны, те, что носят мои студенты, отлиты именно из монет. А образцом для них послужил твой Знак.

— Ну и как, ты уже обращался? — Полюбопытствовал Владихор, беря из холщёвого мешочка очередной пряник.

— Пару раз приходилось, — уклончиво ответил я. — Спонтанно, в опасных ситуациях. Но, если честно, сам ничего не помню. О превращениях знаю только со слов друзей.

— Да это нормально, — тряхнул бородой дядушка. — Все мы так начинали, — он бросил недоеденный пряник на стол, стряхнул со штанов крошки и поднялся на ноги. Стащил сорочку и встал посреди садовой дорожки. — Иди-ка сюда, дружок. Смелее!

— Влаша, может, не надо? — Заволновалась Ольга.

— Да ладно тебе, Лёля, мы только чуток поборемся, — хмыкнул тот, расправив мощные плечи. — Ну, чего сидишь, внучок? Али струсил, старика испужался?

— Нет, — прислушавшись к себе, признался я, — Просто не совсем понимаю, что нужно делать.

— Да чего тут понимать, — хохотнул мой родственник. — Сейчас быстренько обратимся, и я чуток помну тебе бока. Узнаешь, чего старая гвардия стоит.

Я бросил беспомощный взгляд на дядю Мишу.

— Иди-иди, — весело подмигнул тот. — Доставь дядушке удовольствие! И не особо его жалей: берендей берендея сильно не покалечит. Тем более — кровного родича.

Не хотелось мне бороться с дедом, но и отступать было некуда. Сбросив кольчугу, я тоже вышел на дорожку и, чувствуя себя до ужаса глупо, повернулся к Владихору.

Тот окинул меня насмешливым взглядом, подмигнул, и вдруг без предупреждения обратился. Никаких жутких трансформаций и вывороченных конечностей, знакомых по фильмам ужасов. Превращение произошло мгновенно: только что на дорожке стоял невысокий коренастый старик, и вот уже вместо него скалит длинные жёлтые зубы огромный седой медведь в синих штанах. Зверь угрожающе взмахнул когтистыми лапами и утробно взревел, обдав меня густым ароматом мёда и пряностей.

Знакомо перехватило дыхание, все зубы разом заныли, а зрение затуманилось. Мир вокруг резко утратил краски и посерел. Голова слегка закружилась. Я рухнул на четвереньки, привычно готовясь потерять сознание, но вместо этого ощутил вдруг приступ эйфории. Тело охватила приятная лёгкость, а от нахлынувшей энергии меня прямо-таки распирало. Захотелось прыгать, скакать, творить всякие безрассудства! Например, догнать и укусить за пухлый зад вон того удирающего медведя…

Очнувшись, я обнаружил себя в глубине сада, у подножия толстой старой яблони. Где-то вверху отчаянно ругался дядушка, а рядом покатывались со смеху Бася и Семёныч с женой.

— Я же говорила — не надо! — Хихикнула Ольга, глядя, как неуклюже Владихор сползает с дерева.

— Хорош ржать, подсобите лучше!

Мы с Муромским принесли крепкую садовую лестницу и помогли старику спуститься. Однако, даже стоя на твёрдой земле, тот продолжал бушевать.