Система становления (СИ) - Демидов Джон

Путь от столовой до казармы с тремя картонными коробками в руках был недолгим, но показавшимся мне настоящим испытанием. Коробки были не смертельно тяжёлыми, но неудобными, цеплялись друг за друга, и норовили рассыпаться от любого неловкого движения.

Я шёл, чувствуя на себе насмешливые взгляды встречающихся курсантов, которые уже вовсю обсуждали «зелёнку-грузчика». Внутри всё сжималось от унижения, но я гнал эти мысли прочь, повторяя про себя мантру: «Терпение, просто терпение»…

Добравшись до своей роты, я завалил коробки к своей тумбочке и сел на табурет, чтобы отдышаться. Так таскать это всё с собой в данж — идея, граничащая с идиотизмом. Мне нужно было альтернативное решение, и оно нашлось — мой армейский вещмешок, старый добрый «сидор». Я быстро прикинул объём полученного пайка, и с радостью на душе осознал, что всё вроде как поместится, если разложить аккуратно.

Времени оставалось мало, поэтому я не стал рассиживаться, и вскрыв коробки, принялся за работу. Консервы, упаковки с галетами, чай, сахар, сгущёнка — всё это я плотно и эргономично упаковал в вещмешок.

На выходе у меня получился тяжёлый, но монолитный и удобный для переноски груз, который навскидку весил килограммов пятнадцать. Такое себе, конечно, но на спине нести всё это богатство куда легче, чем тащить три коробки в руках. Да и бонусом теперь я выглядел как нормально экипированный боец, а не как мальчик на побегушках.

Ровно в семь, с набитым вещмешком за спиной, я снова стоял на плацу. Наша группа уже собиралась. Капитан Дорошин, майор с бычьей шеей (теперь я узнал его фамилию — Орлов, но не «тот» Орлов, а просто однофамилец) и капитан Морозов были уже при полном боевом снаряжении.

— Молодец, — коротко кивнул Дорошин, заценив мой вещмешок. — Думать головой — полезный навык.

Далее мы строем проследовали на склад оружия, где уже всё было подготовлено к нашему визиту. Выдача прошла быстро, и по итогу я стал счастливым обладателем·стального шлема СШ-68, бронежилета 6Б2 — тяжёлый, неуклюжий, но проверенный, автомата Калашниква АК-74М, подсумка для магазинов, четырех магазинов на 30 патронов каждый, штык-ножа 6×5 к автомату, и зачем-то мне в нагрузку вручили противогаз ПМК-2 в специальной сумке.

Я уже почти привык к роли вьючного осла, поэтому безропотно начал облачаться во всё полученное добро. Броник прибавил к общему весу очень не мало килограммов, а когда я пристегнул подсумок с четырьмя магазинами, то почувствовал, что спина уже ощутимо так поднапряглась.

В этот самый момент капитан Морозов, уже полностью экипированный, подошёл ко мне с двумя своими запасными магазинами и противогазом в руках.

— Курсант, возьмёшь это, — это была не просьба, а приказ. — У тебя руки свободны, а мне в атаке лишнее мешать будет.

Я замер, чувствуя, как по щекам разливается краска, ведь это был уже откровенный беспредел. Нести провизию — это одно, но таскать ещё и лишнее железо за офицером, который явно хочет сэкономить свои силы…

Но прежде чем я успел что-то сказать, раздался спокойный, но твёрдый голос капитана Дорошина.

— Капитан Морозов, оставьте своё снаряжение при себе. Курсант и так несёт провизию на всю группу. Его задача — поддержка, а не роль вьючного ишака. Ему нужна мобильность, чтобы в случае чего подойти к раненому, или прикрыть нам спину в тяжелой ситуации.

Морозов обернулся в сторону моего защитника, и его лицо исказила гримаса раздражения:

— Да он молодой, справится! Чего его жалеть?

— Я старший группы, и это приказ, капитан, — Дорошин сделал шаг вперёд, и его взгляд снова стал стальным. — Каждый несёт свою экипировку самостоятельно, и каждый сам отвечает за её сохранность. Ясно?

Морозов помялся, посмотрел на меня, потом на непреклонное лицо Дорошина, буркнул что-то невнятное и, швырнув магазины в свой вещмешок, отошёл в сторону.

Я благодарно посмотрел на своего командира, и сказал:

— Спасибо, товарищ капитан.

— Не дрейфь, боец, — он хлопнул меня по бронику. — В группе каждый должен делать своё дело, а не скидывать его на других. Готовься, скоро выдвигаемся.

Глава 7

Как только последний из нас получил свой комплект снаряжения, и успешно его одел — полковник Ермаков тут же скомандовал:

— Группа, стройся, и выдвигаемся в сторону автопарка! Пошевеливайтесь, господа!

Нам не оставалось ничего иного, кроме как подчиниться требованиям заместителя начальника института, и побрякивая амуницией, направиться в указанном направлении.

Мы успели пройти буквально несколько учебных корпусов, а я уже начал ощущать губительное воздействие солнца, которое сегодня, как назло, ярко и беззаботно светило с совершенно безоблачного неба.

В автопарке нас уже ждали заведённые машины, и конечно же, по закону подлости, нашей группе достался не уютный уазик-«буханка», а видавший виды, покрытый потёртой краской Урал. Офицеры, к моему удивлению, возмущаться такой несправедливости не стали, а отнеслись к этому с непонятным, философским спокойствием:

— Ну что ж, — хмыкнул майор Орлов, швыряя свой вещмешок в кузов, и с хорошо слышимым наслаждением произнёс:

— В снаряге внутри «буханки» мы бы с вами совсем не развернулись, а тут — вон как просторно!

— Как в старые добрые времена, — буркнул капитан Морозов, с видимым усилием закидывая своё тело внутрь кузова.

Я, как самый младший, заскочил последним, устроившись на деревянной лавке рядом со своим вещмешком, а уже спустя минуту Урал рыкнул дизелем и тронулся, вывозя нас с территории института.

Первое время мы шустро ехали по асфальтовой трассе, которая преступно быстро сменилась проселочной дорогой, а она, в свою очередь, тоже оказалась весьма не продолжительной, и в скором времени сменилась ухабами и ямами.

Урал — это конечно крутая машина, вот только её подвеска… Оставляла желать много лучшего. Мы тряслись на ухабах минут тридцать, и всё это время нас ТАК кидало по кузову, что тот факт, что никто из нас не расстался с недавним завтраком, иначе чем чудом было не назвать.

Я сидел, прислонившись к борту, и смотрел на мелькающие за ним поля и перелески.

Лето было в самом разгаре, трава у дороги уже начинала выгорать, подёрнутая лёгкой пылью, а в воздухе стоял густой, сладковатый запах цветущих трав и нагретой земли…

Всё в целом было очень даже неплохо, вот только в полной экипировке, под лучами поднимающегося солнца, мне становилось по-настоящему жарко. Каска давила на голову, броник не давал нормально дышать, а спина под вещмешком была уже мокрой насквозь.

Наконец, спустя минут 20, урал несколько раз подпрыгнул на особо чувствительных колдобинах и остановился, сразу после чего капитан Дорошин, сидевший возле кабины, поднялся, и как ни в чем не бывало воскликнул:

— Ну вот мы и на месте, бойцы! К машине!

Мы послушно выпрыгнули из кузова на мягкую, пыльную землю, и перед нашими глазами сразу же раскинулось бескрайнее поле, посреди которого мы сейчас стояли. Ни домов, ни линий электропередач… Только волнующееся от ветра море травы, да синее, безоблачное небо над головой.

— Становись, — скомандовал Дорошин и принялся с придирчивостью старого сержанта проверять наше снаряжение, не обращая никакого внимания на звания.

Он поправил незастёгнутую пряжку на разгрузке у Морозова, проверил, хорошо ли закреплён штык-нож у майора Орлова… У меня он с особой тщательностью проверил вещмешок, и убедившись, что как бы я не прыгал — звуков он не издает, удовлетворённо кивнул, после чего пробормотал:

— Вроде всё в порядке…

После этого он ещё раз осмотрелся, сверяясь с какими-то своими, только ему ведомыми ориентирами — может, с приметным деревом на горизонте, а может, с холмом каким… — и уверенно повёл нашу группу прямо по полю в сторону далёкого лесного массива, сказав напоследок:

— Следуйте за мной, но не забывайте соблюдать дистанцию. Дим, на тебе контроль округи на предмет неожиданных встреч с окольцованными животными. — обратился он к Орлову, на что тот молчаливо кивнул, предвкушающе ухмыльнувшись.