Жатва душ. Несущий свет (СИ) - Сугралинов Данияр

Веры им не было. Потому, прежде чем пойти в номер, я наведался в бар, откуда модельки уже ушли, и в ящике нашел огромный острый кухонный нож.

Поварской нож

Обычное режущее и колющее оружие.

Урон: 3–6.

Если не отдадут мой тесак, будет хотя бы это. И по пути что-нибудь тяжелое поищу типа биты.

Услышав шаги, я положил нож на место, поставил на стойку початую бутылку вермута и увидел плывущую по коридору Яну. Заметив меня, она не сбавила шаг, не отвела взгляда, улыбнулась, подошла и кивнула на бутылку.

— Пьешь в одиночестве? Девочки на тебя обиделись, между прочим.

— Ты где была? — спросил я.

— У себя, книгу читала. Телефоны не работают, такая скукотища без интернета!

— Что за книга? — не поверил ей я.

— Что было. Бегбедер, «99 франков».

— Не самая полезная книга во время зомби-апокалипсиса, — усмехнулся я.

— Хочешь, тебе отдам? Не нравится мне такое. Налей, что ли.

Она уселась на высокий одноногий стул, я смешал ей коктейль из того, что попалось под руку. Мы выпили, а потом рот Яны искривился, она уронила голову на руки и разревелась. Я просто гладил ее по голове и говорил, что все будет хорошо. Неужели юная особа может так убедительно играть? Пару часов назад зачем-то пыталась проникнуть ко мне в номер, а потом сбежала. Теперь искренне рыдает и ищет поддержки. Ну а кто, если не она? Все сходилось. Был, конечно, шанс, что просто хотела познакомиться поближе, а потом испугалась своей смелости, но с той же вероятностью могло быть и такое, что девушка хотела меня прикончить. Ну или причинить еще какой-нибудь вред.

В итоге в номер я попал поздно ночью, закрылся, забаррикадировался, положил нож под матрас, но сон все равно получился рваным и беспокойным.

А утром, еще затемно, в дверь настойчиво постучали. Рука сама потянулась к ножу под матрасом, но я не стал его доставать, прошлепал к двери и спросил:

— Кто?

— Рамиз. Ждем в лобби через десять минут, у нас совещание по твоему вопросу.

Очень интересно! Я как бы все решил, они — тоже. В чем же проблема?

Можно было умыться и бежать туда, потому что любопытство подгоняло, но я решил насладиться душем перед трудной задачей.

Может, уже поздно выдвигаться к маяку, если Макс с Сергеичем мертвы. Но остаться тут я не мог, потому что потом совесть сожрет.

— Крош, ты со мной? — Я сел на корточки, протянул руку, и котенок взбежал по ней ко мне на плечо.

В лобби собрались все, я насчитал двадцать девять человек, исключая троих детей, плюс немцы. Дитрих, увидев меня, встал, опираясь на больную ногу, и помахал рукой. Перед глазами всплыл его профиль… и я сбился с шага.

Он лишился статуса претендента и стал активной одушевленной оболочкой! Потерял два уровня и не заметил, довольный вон какой.

У него уровни украли!

Да что, черт побери, тут происходит?

Внезапная мысль заставила остановиться. А что, если и я стал нулевкой и не заметил этого?

Глава 8

Помогите материально!

Пока разум торговался сам с собой — пусть заберут уровень, не жалко, первый всего лишь, главное, чтобы не забрали статус чистильщика, — я открыл свой профиль…

…и выдохнул с облегчением: все было по-прежнему, чистильщик первого уровня. Затем посмотрел на Керстин: она статуса пока не лишилась. Как же так? Почему Дитрих?

Ответ был один: кто-то их обнуляет. Кто? У кого-то из выживших особый талант? Но у кого, когда они все нулевые? Или этот серый кардинал не показывает себя?

А может, это талант какого-то бездушного, что рыщет по этажам? И ведь бедные претенденты ничего не знают, потому что у них нет интерфейса. Чувство самосохранения гнало отсюда подальше, подсказывало, что неясная опасность хуже бездушных, но разум хватал за руку и разворачивал к немцам. Я нужен им, а они — мне.

По-хорошему, надо бы рвать когти вместе. Но этого не получится, потому что Дитрих еле ходит и выздоровеет теперь небыстро. Или взять с собой Керстин, пока и ее не обнулили? Но чем мне поможет пожилая женщина? Со мной у нее больше шансов погибнуть. Уровни можно восстановить, а вот жизнь вернуть еще никому не удавалось.

Значит, иду к маяку, возвращаемся с Максом и Сергеичем, разбираемся, что здесь и как.

Надеюсь, что они еще живы.

— Ты чего замер? — спросил Рамиз. — Проходи, присаживайся, дорогой. Мы из-за тебя собрались, а ты не спешишь.

Я еще раз оглядел собравшихся в полумраке людей, надеясь, что как-то поможет «Проницательность» как-то поможет выявить вора уровней, но тщетно. А ведь тогда, в джунглях, благодаря ей я увидел тепловые сигнатуры зомби… В общем, нужно как-то поднимать уровень таланта, который застрял на первом. Авось сработает «Везение».

Пересчитав всех, я сел в свободное кресло. Удивительно, что никто не проспал, не опоздал, даже модельки.

Рамиз сделал приглашающий жест, и с ним рядом встала Лиза. Вскоре я понял зачем: она работала переводчиком-синхронистом.

По приглашению Семеныча я тоже встал, включил навыки продажника и изложил суть своей проблемы, рассказывая, какие крутые у меня друзья. Именно продать их местной общине и требовалось.

Одновременно, рассказывая о Максе и Сергеиче, я просматривал профили собравшихся, рассчитывая заметить у кого-то аномалию, но не находил ее. Если тот, кто отобрал уровни Дитриха, здесь, то он умеет здорово маскировать свой статус.

— В общем, — подвел итог я, — убивая зомби, мы становимся сильнее, излечиваемся от хронических болезней. Если пойдете со мной, вы не просто сделаете доброе дело, но и усилитесь.

Лиза перевела мою речь, причем говорила она медленно, подбирая простые слова, чтобы все поняли.

— Йа! — поднял руку Дитрих и заговорил по-немецки.

Лиза, похоже, и немецкий знала:

— Подтверждаю. У меня больше не болят суставы и начал расти новый зуб! Пошел бы с тобой, но нездоров.

Народ разгалделся, удивленный перспективой выздороветь. Семеныч встал и хлопнул в ладоши.

— Успокоиться! Я считаю задумку Дениски безрассудной. Понятно, что это порыв… Долг, дружба и все такое. Успех сомнителен, риск очевиден. Наша задача — сохранять жизни. Потому считаю правильным в твоей просьбе отказать. Никуда мы не пойдем и тебя не отпустим!

Пока Лиза переводила, я непонимающе уставился на него. А не пошел бы ты в пешее эротическое путешествие?

— Семеныч, я что, твой раб, какое ты имеешь право меня не отпускать? — как можно спокойнее проговорил я.

Рамиз с жалостью посмотрел на меня и ласково сказал:

— Когда ребенок норовит сунуть вилку в розетку, правильнее его удержать.

Уж чего не ожидал, так это подобного бреда. Или тут, в «Калигайахане», как в американском ужастике: если тебя приняли в общину, освободиться ты можешь, только умерев.

Пока я думал, как правильнее: доказывать, что они неправы, или сделать вид, что смирился, а потом улизнуть, — слово взяла рыжая Лиза:

— Это нерационально. Если человек хочет уйти, он уйдет. Нельзя никого осчастливить насильно. Мы все свободные люди, так ведь? — Она осмотрела собравшихся. — Вот пусть так и остается.

Снова поднялся шум. Длинный и худой доктор Рихтер сцепился с Семенычем на тему, выпускать меня или нет, и, к моему удивлению, сумел его убедить. Я наблюдал за нездоровой активностью со все нарастающим раздражением. Это напоминало скорее сюрный сон, чем действия здоровых людей. Голосование, вон, затеяли. Бред собачий!

Интересно, здесь ли мой недруг и чего он хочет: изгнать меня, потому что я для него опасен, или оставить и обнулить, как Дитриха?

Голосование завершилось в мою пользу. Соизволили отпустить.

Рамиз посмотрел на меня с грустью и попричитал так, как умеют рыночные торговцы фруктами:

— Вах, как жалко будет потерять такого ценного члена команды! Но уж как есть. Тесак получишь при выходе, Денис. Собирайся, скоро взойдет солнце.