Система становления (СИ) - Демидов Джон

Мысленно восхитившись этому животному, я бросился помогать Орлову. Мы кое-как подняли Дорошина, который кряхтел от боли, но сохранял своё сознание, и в этот момент «Буханка» резко затормозила рядом с нами, сразу после чего из неё выпрыгнул не только водитель, но и старлей — строгий, подтянутый мужчина с внимательным, пронзительным взглядом.

Я сразу почувствовал — это не просто сопровождающий, это офицер из штаба или, что более вероятно, из того же ведомства, что и Орлов.

— Вот чёрт, — новый офицер, представившийся старшим лейтенантом Семёновым, одним взглядом оценил состояние Дорошина, после чего сказал:

— Давайте его в салон, осторожнее!

Вместе мы уложили капитана на одну из жёстких скамеек в салоне, куда ещё втиснулся Орлов, чтобы придерживать капитана на ухабах. Я сел на скамейку напротив, с наслаждением скинув с себя вещмешок, после чего Семёнов с водителем заняли места впереди, и машина тут же тронулась.

Как только мы поехали — Семёнов резко развернулся в нашу сторону и требовательно сказал:

— Так, Дмитрий Алексеевич, докладывайте. Что там за данж? И что, собственно, произошло с Морозовым? Дежурный передал, что вы заявили о предательстве, а это очень серьёзное обвинение.

Орлов, всё ещё кипящий от ярости, не стал выбирать выражения. Его рассказ был резким, отрывистым и полным отборных, нецензурных характеристик в адрес Морозова.

— Данж? Данж как данж, старлей! Коридоры, монстры, босс в конце… Всё как в полученной шифрограмме! Пока мы мелкую нечисть мочили — всё было нормально, а потом полезли серьёзные твари.

Меня вот по руке одна из них чирканула так, что чуть не ампутировала её к чертям собачьим, — он показал на перевязанную руку. — Дорошину ногу покалечили, а этот ублюдок Морозов… — Орлов с силой сжал кулак здоровой руки, — отсиживался, в тылах, и стрелял раз в полчаса, да и то большей частью мимо!

Он перевёл дух, после чего продолжил:

— Босса мы в итоге гранатой Дорошина уложили, и эта крыса, пока мы с курсантом капитана откачивали, первым кинулся к трупу и всю эссенцию, всю награду данжа, себе присвоил! Украл! А когда мы ему предъявили, так этот мудак ещё и ухмылялся! Мол, у него красное кольцо, ему нужнее, а мы, типа, вспомогательный сброд!

Потом ушёл в портал, угнал машину, и оставил нас, двух калек, на одного здорового курсанта! Я тебе, Семёнов, прямо говорю — это не просто самоволка! Это настоящее, мать его, предательство! Дезертирство и мародёрство в боевой обстановке!

Семёнов слушал историю майора с каменным лицом, и даже не думал перебивать. Лишь тонкая складочка у губ выдавала напряжённую работу мысли.

— Понятно, — он наконец произнёс. — Эссенцию, говоришь, присвоил… Интересно. Значит, он уже почувствовал, как это — получать силу от системы… Доложите по прибытию всё в мельчайших деталях, понятно? А пока… — он посмотрел на бледного Дорошина, — главное, чтобы свои выжили.

Я сидел молча, глядя в окно на мелькающие поля. История Орлова, хоть и слишком эмоциональная, была максимально правдивой. Но только в его глазах. Он понятия не имел о том, чего вынес из этого данжа я, и пусть оно всё так дальше и будет.

Внутри росла холодная уверенность: чтобы выжить в этом новом мире — одних уставов и честности будет крайне мало. Нужно было быть умнее, хитрее и всегда иметь про запас пару козырей, о которых никто не знает. А предательство Морозова стало для меня лишь подтверждением этого простого правила.

Глава 12

Интерлюдия. Москва. Кремль. Один из кабинетов.

В этом кабинете всё всегда было неизменно. Массивный стол из красного дерева с безупречным зелёным сукном, несколько глубоких кожаных кресел, тяжёлые портьеры на окнах… За столом, в своём привычном кресле, сидел Роман Григорьевич — человек с лицом, на котором читалась не усталость, а привычная, глубокая сосредоточенность. Его взгляд был направлен на пришедшего с очередным докладом Алексея Петровича, сжимавшего в руках свой неизменный блокнот.

— Докладывайте, Алексей Петрович, — Роман Григорьевич сделал легкий жест рукой, показывая, что внимательно его слушает.

— Роман Григорьевич, с каждым часом ситуация в стране в целом стабилизируется, — начал полковник, чётким, лишённым эмоций голосом. — Силовые структуры постепенно берут основные очаги беспорядков под контроль, за исключением некоторых регионов.

— Каких именно? — Роман Григорьевич отложил в сторону папку, которую просматривал, внимательно уставившись на своего собеседника.

— Самая печальная ситуация, как и ожидалось, сложилась в Калининградской области. Основные причины кроются в её оторванности от основных сил, и в нахождении в окружении… потенциально недружественных стран, которые и сами сейчас не в лучшем состоянии.

Второй очаг — Псковская область. Там в исправительной колонии строгого режима, прямо на её территории, открылось несколько этих… данжей. Пока одни заключённые расправлялись с охраной, другие, более организованные, скооперировались, прошли данж и завладели системным оружием, после чего устроили полноценный мятеж. Сейчас колония находится под полным их контролем, и они даже устраивают рейды за её пределы.

Хозяин кабинета нахмурился, а его пальцы сжались, как будто смыкаясь на чьей-то шее.

— Что было сделано для решения этой проблемы?

— Для подавления направлен спецназ УФСИН, — полковник пожал плечами с таким видом, будто был уверен в том, что вопрос уже решён. — Захватчикам осталось очень недолго чувствовать свою мнимую власть. Спецназу отдан приказ действовать максимально жёстко и быстро. Без излишних сантиментов.

— С Калининградом же ситуация обстоит гораздо сложнее, — продолжил он. — Железнодорожное сообщение окончательно прервано, а значит нам остаётся только морской и авиатранспорт.

Морской — слишком долго, а гражданские авиалинии отказываются брать на борт активированных людей. Они опасаются инцидентов, и я не могу их за это винить. Остаётся только военно-транспортная авиация, которой, как вы знаете, и так не хватает на все текущие потребности.

Роман Григорьевич несколько секунд молча смотрел в окно, усиленно размышляя над сложившейся ситуацией, после чего проронил:

— В Калининграде есть несколько военных училищ. Пусть задействуют курсантов под руководством офицеров для наведения порядка на местах. И отдайте приказ на передислокацию кораблей Балтийского флота к основным портам приписки для демонстрации присутствия и оказания помощи сухопутным частям. — Он сделал паузу и добавил уже с лёгким, но понятным намёком:

— Что касается мародёров и прочих нарушителей порядка… действовать можно решительно, чтобы другим неповадно было.

— Понял, сделаем, — кивнул полковник, отмечая себе в блокноте новый пункт, после чего разговор плавно перешёл к системным нюансам:

— Что удалось выяснить нового по данжам? — спросил Роман Григорьевич, задумчиво глядя на собственное синее кольцо под ногами.

— Картина постепенно проясняется, — Алексей Петрович мгновенно переключился, и начал докладывать по новой теме:

— Первое и основное — по прошествии суток можно смело утверждать, что внутрь данжей могут пройти исключительно активированные люди. Так же существуют жёсткие ограничения по численности входа. В лёгкий данж — не более шести человек, в средний — не более десяти.

Что касается тяжёлых… — он слегка замялся, но всё-таки продолжил:

— Из тяжёлых пока никто не возвращался. Одна группа в составе пятнадцати экипированных по полной программе человек зашла туда практически сутки назад, и на связь до сих пор не выходили.

Роман Григорьевич нахмурился, услышав такую информацию, и раздраженным голосом сказал:

— Потери среди активированных бойцов для нас неприемлемы! С этого момента нужно максимально комплектовать все группы под завязку, по верхнему лимиту. Разработайте схему, где с боевой группой выдвигается группа поддержки, которая берёт с собой максимально возможное количество снаряжения, боеприпасов и взрывчатки.