Эпоха Титана 2 (СИ) - Скабер Артемий

— Будете отвечать… — дёрнул он носом и поморщился. — Бардак какой-то. Словно животные, а не аномальщики.

— Мы-то ответим! — запыхтел Олег, всё ещё злой. — А ты-то сможешь? За то, что прятался? За то, что людей сгубил?

Пузатов не ответил. Убрал пистолет, развернулся.

— Собираемся! — сказал он громко, на всех. — Живцы — по машинам. Ловцы — тоже. Едем назад.

Юра так и лежал на земле. Не шевелился. Только грудь поднималась и опускалась — дышит.

— Тащите его! — кивнул Пузатов в сторону голубоглазки, обращаясь к живцам.

Один из парней наклонился, схватился за плечо Юры. Потянул. Потом резко отпустил и встал. Лицо перекосило.

— Он обосрался! — скривился живец, отходя в сторону.

Кто-то прыснул, пытаясь сдержать смех. Другие просто отвернулись, чтобы не смотреть.

— Да ладно? — не поверил кто-то.

— Серьёзно. Там всё… в общем, воняет.

Гогот. Живцы покатились со смеху. Один даже за живот схватился. Аристократ, голубоглазка, гордость и честь — обосрался.

Я уже не слушал. Развернулся и направился к машине. Олег пошёл за мной. Слышал, как за спиной кто-то всё-таки поднял Юру, потащил. Кто-то ругался, кто-то хохотал.

Залез в кузов грузовика, сел на скамью у борта. Юра, по моему желанию отправился с живцами в другую машину. Я не хотел сидеть рядом с ним. Олег расположился напротив. Смотрел на меня, открыл рот, будто хотел что-то сказать. Потом передумал. Просто кивнул.

Закрыл глаза. Откинулся на борт. Тело ломило, каждая мышца ныла. Усталость навалилась разом — тяжёлая, вязкая.

Вырубился почти сразу. Последняя мысль мелькнула перед провалом: «Не зря думал, что будет увлекательная вылазка».

Грузовик тронулся, качнуло. Но я уже спал.

Рывок. Скрип тормозов. Грузовик замер.

Открыл глаза — веки тяжёлые, будто свинцом налиты. Олег сидел напротив и смотрел на меня. Не отрываясь. Сколько он так сидел?

— Что? — спросил.

Протянул руку. Просто так, молча. Ладонь открыта, ждёт.

Да что у них тут за проблема такая? Постоянно нужно друг друга трогать. Рукопожатия, похлопывания по плечу, объятия.

— Спасибо тебе… — сказал Олег тихо.

Голос хриплый, усталый. Смотрел мне в глаза — серьёзно, без шуток.

Подал руку. Пожал его холодную и мокрую ладонь. Держал секунду, две. Потом отпустил.

— Володя, ты мужик! — продолжил он, и на лице появилась кривая улыбка.

— А ты что, сомневался? — поднял бровь.

Олег открыл рот, будто хотел что-то сказать. Просто качнул башкой, усмехнулся и спрыгнул с грузовика. Последовал за ним. Ноги затекли, колени щёлкнули, когда спрыгнул на землю. Огляделся.

У нас тут собрание какое-то?

Василиса стояла у входа в казарму, руки скрещены на груди. Рядом остальные ловцы. Все грязные, уставшие, но стоят по стойке смирно. Мамонтова окинула взглядом нас — меня, Олега, остальных, кто вылезал из грузовиков. Потом перевела взгляд на Юру.

Голубоглазка выбирался из другой машины. Весь красный — лицо, шея, даже уши. Смотрел в землю, плечи сжаты. Вокруг него живцы расступались, морщились, отворачивались.

— В казарму! — заявила Василиса.

Голос твёрдый, без эмоций. Развернулась и направилась к зданию, широко шагая.

Опять болтовня будет?

Поморщился. Они вообще могут как-то без этого жить? Обязательно необходимо почесать языками, разобрать каждую мелочь, обсудить, кто что сделал.

Зашли внутрь.

— Чем воняет? — спросил кто-то из ловцов, морщась.

— Фу, мляха… — второй зажал нос. — Кто-то обосрался?

Юра был уже багровый. Лицо пылало. Челюсть сжата так, что желваки ходили. Он молча, не поднимая глаз, пошёл в душевую. Быстро, почти бегом.

— Да ладно? — удивился паренёк, один из молодых ловцов. — Это что, наш аристократик?

Несколько человек хихикнули.

— Олег… — прорычала Мамонтова.

Один звук. Но все сразу замолчали. Василиса стояла посреди казармы, руки на бёдрах, взгляд тяжёлый.

— Василиса Игоревна… — вжал башку в плечи парень. — Докладываю.

Выпрямился, встал по стойке смирно. Пять минут он пересказывал всё, что произошло. Говорил быстро, сбивчиво, но по делу.

Начал с того, что ловушка оказалась старой. Потом рассказал про гиганта, как тот вырвался. Как Стас прыгнул с гранатами и попал в руку твари. Как его сжало, взрыв, смерть. Голос дрогнул на этом моменте.

Продолжил про то, как гигант метался, убивал живцов. Про второго, меньшего. Про то, как я упал в яму вместе с тварью. Про гранаты, взрыв. И про то, как меня вытащили — живого, когда все уже думали, что труп.

Ловцы слушали молча. Смотрели на меня с открытыми ртами. Кто-то качал башкой, не веря. Кто-то хмурился, представляя картину.

Василиса стояла неподвижно, кулаки сжаты, челюсть напряжена. Поглядывала на душевую — туда, где скрылся Юра.

— Это он убил Стаса! — вдруг указал на меня паренёк.

Палец дрожал, глаза горели.

— Я был тогда, когда мы его забирали из камеры! — продолжил он. — Стас ему обещал, что он сдохнет на первой вылазке. А этот… — ткнул в мою сторону, — этот ему ответил, что наоборот — это Стас помрёт. И это факт, сказал. Факт!

Повисла тишина. Все уставились на меня. Василиса прищурилась.

— Ты дебил? — взорвался Олег.

Шагнул к парню.

— По-твоему, Большов сговорился с гигантом? — продолжил он, голос сорвался на крик. — По-твоему, он попросил Стаса прыгнуть с гранатами и попасться в руку? Попросил тварь размазать его? Ты вообще думаешь, когда рот открываешь⁈

— А? Я… я… — захлопал глазами говорун. — Я не то хотел… Просто они ругались, и Большов сказал…

— Тихо! — оборвала все разговоры Василиса.

Один звук — и казарма замолчала. Мамонтова обвела всех взглядом.

— Кто был временным куратором? — спросила она. Голос ровный, но холодный как лёд.

— Пузо, — шмыгнул носом Олег. — Прятался, как обычно. Трусливая тварь. Когда гигант буйствовал, он за сеткой стоял. Когда люди дохли — молчал. Когда Стас погиб — даже не дёрнулся.

— Убью! — рявкнула Мамонтова.

Развернулась и ударила кулаком в ближайшую кровать.

Кровать отлетела на несколько метров, врезалась в стену и развалилась на части. Матрас вывалился, пружины разлетелись. Все вздрогнули. Кто-то отшатнулся.

Дверь душевой открылась. Юра вышел. Мокрый, в чистой одежде, но всё ещё красный. Увидел Василису — и замер.

— Сюда! — показала Мамонтова пальцем. Прямо перед собой.

Аристократ поморщился. Лицо перекосило — смесь страха и высокомерия. Подошёл к женщине. Медленно, нехотя. Остановился в паре шагов.

— Я тебе что говорила? — спросила она тихо.

Юра выпрямился. Поднял подбородок.

— Гигант убит, ядро забрано, — отчеканил он. — Пострадал один из наших, но это простолюдин виноват. Мешал мне. Ему сказали не путаться под ногами, но решил из себя героя состроить.

Молчание. Все смотрели на Юру. Потом на Василису.

— Какой-то же ты тупой… — покачала башкой Василиса. Голос почти удивлённый. — Тебя что, идиоты воспитывали?

— Что ты себе позволяешь? — напрягся Юра.

Шагнул вперёд, выпятил грудь.

— Ты про мой род говоришь! Следи за языком! — голос зазвенел от возмущения. — Ты же сама аристократка, хоть и изгнанная. Ты должна понимать…

Не договорил.

Удар в живот.

Быстрый, точный, жёсткий. Кулак Василисы ушёл по локоть. Юра сложился пополам, словно перочинный нож. Воздух вышибло из лёгких со свистом.

Он попытался выпустить магию. Почувствовал как ядро в его теле откликнулось, начало разгораться. Но слишком медленно. Василиса не дала.

Началось мордование.

Мамонтова била чётко, профессионально. Каждый удар — в цель. Она ломала голубоглазку в прямом смысле слова.

Руки. Удар в локоть — хруст. Ещё удар — второй локоть. Потом запястья. Юра завопил, попытался отползти. Не вышло.

Ноги. Удар в колено сбоку. Ещё хруст, сухой такой, будто ветку сломали. Нога подогнулась углом. Вторая — так же.