Альфа-особь (СИ) - "Strelok"

Доктор Чжоу молча фиксировал показатели: креатинин зашкаливал, печеночные ферменты росли экспоненциально, надпочечники выбрасывали гормоны в количествах, несовместимых с жизнью. Организм Ли пожирал сам себя, чтобы поддерживать энергетические затраты трансформации.

-Это полиорганная недостаточность, -констатировал он. -Сердце не выдержит. Ему осталось недолго.

К утру Ли Цзяньцзе умер. Сердечный монитор издал ровный сигнал, тело его лежало искореженным, наполовину человеческим, наполовину чудовищным - не завершенным экспериментом древнего вируса.

Но Хронофаг не умер вместе с ним. Уже в первые дни после его госпитализации в городе стали появляться странные случаи. Сначала их приняли за пневмонию неясной этиологии: резкая лихорадка, кашель, потеря сознания. Но врачи быстро поняли: инкубационный период сократился до восьми-двадцати часов

Часть инфицированных впадала в кому и погибала в течение двух суток от истощения и полиорганной недостаточности, их тела демонстрировали такие же хаотичные мутации: опухоли, деформации, избыточные зубы, гипертрофию костей. Но другая часть вела себя иначе.

У некоторых поражение лобных долей мозга приводило к утрате высших когнитивных функций: исчезало мышление, логика, самоконтроль. Вместо этого пробуждалась первобытная агрессия. Пациенты, вырвавшись из карантина, бросались на медперсонал и случайных прохожих. Их поведение подчинялось простейшему инстинкту: искать и поглощать белок.

-Это каннибализм как метаболическая адаптация, -объясняла доктор Ван на экстренном совещании. -Вирус заставляет искать наиболее доступный источник аминокислот. А что ближе по составу к человеку, чем другой человек?

Городская система здравоохранения трещала под натиском первых вспышек. Одни районы сообщали о массовых госпитализациях с высокой смертностью, другие о нападениях обезумевших зараженных на улицах. Ситуация менялась час за часом. Вирус древней каверны уже перестраивал мир наверху.

Карантин в Гонконге объявили слишком поздно. Решение о закрытии международного аэропорта Чхэклапкок приняли лишь через двадцать шесть часов после смерти Ли Цзяньцзе. К тому времени десятки пассажиров, еще не знавших о своем состоянии, уже разлетелись в Пекин, Токио, Сингапур, Лондон и Лос-Анджелес. Инкубационный период, сократившийся до считаных часов, сделал невозможным контроль. Каждая новая вспышка вспыхивала там, где еще вчера производились пересадочные рейсы.

Власти метались между решениями: вводить ли тотальный карантин или ограничиться локальными мерами. Но вирус оказался быстрее. То, что можно было остановить жестким закрытием границ в первые сутки, к третьему дню превратилось в цепочку геометрической прогрессии. Хронофаг вышел в мир.

Однако в эпидемиологическом хаосе проявилась и неожиданная надежда. Часть населения оставалось невосприимчивой к заражению. У одних клетки вообще не позволяли вирусу интегрироваться: рецепторы поверхности не совпадали с белками Хронофага. У других срабатывал уникальный иммунный ответ, врожденный и адаптивный иммунитет синхронно уничтожали вирусные частицы еще на входе. Эти сравнительно редкие люди могли жить рядом с зараженными и оставаться здоровыми, становясь непреднамеренными свидетелями крушения цивилизации.

Тем временем зараженные эволюционировали. Они не ограничивались нападениями на людей: вирусный голод гнал их к любому источнику органики. Улицы были усеяны разорванными собаками, мусором от разоренных помоек и даже выкорчеванными деревьями, в которых зараженные жадно жевали кору и листья, стремясь насытится.

Хронофаг не давал умереть от голода, подчиняя инстинкты собственной программе.

У большинства, кто не погибал от бурных мутаций и полиорганной недостаточности, трансформация постепенно стабилизировалась. Обмен веществ приходил в равновесие, раны и язвы затягивались, но они оставались навеки искаженными уродами: массивные опухолеподобные наросты, асимметричные кости, тупые лица с выжженным взглядом.

Их интеллект угасал до уровня примитивных животных, таких существ врачи между собой называли ''стабилизированные'' или ''зараженными первой стадии''.

Но примерно у каждого двадцатого шел другой путь. Эволюция не останавливалась, а продолжала двигаться вперед. Эти зараженные демонстрировали новые адаптации: одни получали мышечные волокна с необычной структурой, дававшие нечеловеческую силу, у других кожа затвердевала, превращаясь в роговой панцирь, способный отражать удары и даже пули, встречались случаи теплового зрения - пациенты безошибочно находили жертв в темноте, фиксировались уникальные мутации, когда из кистей рук или предплечий выбрасывались костные иглы, покрытые ядовитыми белками.

Инфицированные второй стадии встречались реже, но были куда опаснее: агрессивные, быстрые, умные. У них сохранялись зачатки когнитивного мышления, ограниченные, но достаточные, чтобы координировать охоту или использовать простейшее оружие. Участвовавшие в зачистках полицейские неоднократно попадали в организованные засады, когда мутанты имитировали человеческие крики или даже отдельные фразы.

Город начал умирать в крике и огне. Правительство мобилизовало силы Народно-освободительной армии, ввело бронетехнику, полицейские подразделения и войска РХБЗ. Поначалу казалось, что сдержать зараженных возможно: автоматный и пулеметный огонь выкашивал толпы каннибалов, термобарические боеприпасы выжигали целые кварталы, мосты и станции метро замыкали кордонами. Но уже через двенадцать часов стало ясно, что численность стабилизированных растет быстрее, чем их успевают уничтожать.

Первой особенностью стало то, что зараженные начали группироваться. Они не вели себя как бездумная масса, напротив, возникал странный инстинкт собираться в теплых и влажных местах: подвалы, тоннели метро, паркинги под торговыми центрами. Туда они тащили трупы людей и животных, а также куски органики, вырытые из почвы. Некоторые оседали на месте, буквально врастая в стены и пол, превращаясь в пульсирующие мясистые наросты, из которых текла вязкая, полупрозрачная слизь.

Так зарождались первые ульи.

Военные врачи, наблюдавшие через камеры дронов, видели, как в этих серых скоплениях тела начинали переплетаться, образуя нечто вроде органической архитектуры - тканевые колонны, гнездовые камеры, живые перегородки. Клетки, зараженные Хронофагом, будто искали новое равновесие, но вместо стабилизации развивались в направленную структуру. Влажный воздух улья звенел низкочастотным гулом, словно сам город обзавелся сердцебиением.

Первое настоящее ужасное открытие сделали саперы, пытавшиеся подорвать один из таких очагов. Перед детонацией они заметили движение: в толще мясистых сводов проклевывались новые формы жизни. Из студенистых коконов начали вырываться мускулистые, длинноногие твари с серой шкурой. Их конечности были непропорционально мощными, а ребра грудной клетки выдавались наружу в виде зазубренных костяных пластин. Словно безумный художник взял человеческие тела, накачал стероидами, откатил их эволюцию на несколько миллионов лет назад, вернув передвижение на четвереньках. А черепа сплющил и увеличил челюсти до неприличных размеров.

Этих новых мутантов окрестили ''прыгунами''.

Они передвигались скачками на добрые семь-восемь метров, перепрыгивали через бронетехнику и вгрызались в плоть жертв с хищной скоростью. Их пасти были полны новых зубов-клыков, вырастающих рядами, как у акулы. В отличие от стабилизированных, прыгуны проявляли тактическую согласованность: отвлекали огонь на себя, чтобы дать другим существам возможность приблизиться к солдатам.

Остров Гонконг превращался в живую лабораторию Хронофага, где вирус строил не только новых хозяев, но и собственные экосистемы.

Пассажиры инфицированных рейсов успели пересечь полмира: через Токио, Сеул, Сингапур и Дубай, через Лондон и Франкфурт, Нью-Йорк и Лос-Анджелес. Аэропорты, вокзалы и порты стали точками ускоренного распространения.

В США первые подтвержденные случаи зарегистрировали в Лос-Анджелесе и Нью-Йорке. Медицинские центры фиксировали резко возросшую заболеваемость с симптомами: гипертермия, цитокиновый шторм, атипичная клеточная пролиферация. Лабораторные анализы показали необычную геномную перестройку: вирус интегрировался в гетерогенные ткани, вызывая химеризацию клеточных линий, что приводило к быстрой мутации хозяина. В нескольких случаях пациенты впадали в кому и демонстрировали морфологические изменения, схожие с теми, что наблюдали в Гонконге - мясистые наросты, деформация кистей и рост дополнительных зубов.